Дэни Аткинс - Виновата любовь?
Понимание пришло не сразу, оно постепенно пробивалось в мое сознание, которое непрестанно грыз червь сомнения. Сон по-прежнему оставался ярким, наполненным множеством деталей. Действие разворачивалось непрерывно и в мельчайших подробностях. Никогда у меня еще не было такого реалистичного сновидения. В нем я ела неаппетитную больничную еду, спала (так вообще бывает?!), даже ходила в туалет. В настоящем сне ничего подобного не происходит.
Сперва, когда остальные ушли и мы с Мэттом остались одни, я еще пребывала в благословенном заблуждении и наблюдала за происходящим словно со стороны, позволив событиям идти своим чередом. Это ведь всего лишь сон, и от того, что я скажу или сделаю, наяву ничего не изменится. Поэтому я не стала протестовать, когда Мэтт придвинулся поближе и его длинные загорелые пальцы сплелись с моими, только слегка вздрогнула, когда он задел ссадины на руке. Хотя испытывать во сне настоящую боль было, конечно, странно. Губы Мэтта накрыли мои и между поцелуями нежно шептали слова беспокойства и любви. Я не сопротивлялась. Когда он наконец оторвался от меня, сердце колотилось у меня в груди, как спятившая канарейка в клетке. Ничего удивительного – меня не целовали так уже очень, очень давно что наяву, что во сне.
Однако почти тут же ласка и забота неожиданно сменились нотацией.
– Рейчел, я только одного не могу понять – о чем ты, черт побери, думала, когда ушла со станции одна, пешком, по пустой дороге? Ты что, не понимала, какому риску себя подвергаешь?
Я заморгала, застигнутая врасплох внезапным переходом.
– Почему ты не позвонила, чтобы я тебя забрал, или не вызвала такси, или не осталась дожидаться машину с другими?
Настойчиво глядя на меня, Мэтт ждал ответа, а я даже не представляла, что ему сказать.
– Прости… – робко пробормотала я. – Я… я ничего не помню, кроме…
Кроме того, что случилось на самом деле: ужин, возвращение в гостиницу и кошмар на кладбище.
– Да? – с надеждой переспросил он.
– Помню только, как очнулась уже здесь.
Во сне или не во сне – мне хватило ума не настаивать на том, что моя версия реальности полностью отличается от версии окружающих.
– Дело, конечно, не в кольце… хотя хорошо, что я его застраховал…
Кольцо?! Его волнует какое-то обручальное кольцо?! Да уж, Мэтт-Из-Сна, оказывается, весьма меркантилен.
– Ты могла серьезно пострадать, не просто получить пару ссадин и разбить голову. Стоит мне подумать о том, что этот подонок мог с тобой сделать…
Очевидно, Мэтт ждал какой-то реакции, так что я медленно кивнула, признавая вину своего предполагаемого альтер эго.
– Когда ты позвонила и позвала на помощь… Никогда в жизни я не чувствовал себя таким беспомощным! Слава Богу, рядом оказался Джимми – как ни странно такое от меня услышать!
Я вяло улыбнулась, но он разбудил мое любопытство.
– А что? Что он сделал?
– Он сразу взял все в свои руки. Ну, их, наверное, учат действовать в таких ситуациях. Мы все рванули тебя искать, но не знали где. Он один не растерялся, не запаниковал. Сообразил, что ты должна быть недалеко от станции, сразу связался со своим участком, и они выслали несколько машин, прежде чем мы успели даже выехать. И один патрульный экипаж нашел тебя у церкви, всего через каких-нибудь десять – пятнадцать минут после твоего звонка. Вызвали «скорую», тебя увезли, а мы еще даже не успели туда добраться. Неплохо иметь копа под рукой в подобных случаях.
Значит, Джимми опять спас меня. Нетрудно понять, почему в своем сне я выбрала его на роль героя – в реальности он пожертвовал ради меня жизнью.
– Потом, правда, вел он себя не сказать чтобы профессионально.
Я насторожилась:
– Почему, что случилось?
– Ну, он здорово сорвался на меня в больнице, когда тебя только привезли и мы еще не знали, что с тобой. Орал, какой я безответственный, как я мог тебя отпустить одну среди ночи. Мне особенно понравились его слова, что я, дескать, тебя не заслуживаю, раз не в состоянии о тебе позаботиться. – Мэтт со страдальческим видом потер подбородок. – Хотел мне в челюсть врезать.
Я выпрямилась на постели.
– Да что ты?!
Приняв изумление за искреннюю тревогу, Мэтт ласково похлопал меня по руке.
– Не беспокойся, Фил успел поймать его кулак, он меня даже не задел. Но все равно полицейский не должен себя так вести, пусть даже не при исполнении. Я мог бы подать официальную жалобу, между прочим… – Заметив мой взгляд, он быстро добавил: – Нет-нет, конечно, я не стану. Я понимаю, он просто переволновался за тебя. Не переживай, ничего нашему комиссару Мегрэ не грозит. Меня его реакция даже не удивляет, если учесть его прежние чувства к тебе.
Вот опять. Даже во сне кто-то продолжает уверять, что Джимми был по уши в меня влюблен.
– Он, наверное, забыл, какая ты самостоятельная и независимая. Вы с ним уже давно не общались, так ведь?
Я хотела сказать: «Для этого нам понадобился бы медиум», но ограничилась обтекаемым:
– Да, правда… мы вроде как потеряли друг друга из виду.
К счастью, в этот момент появилась медсестра с тележкой, уставленной лекарствами. Она тактично напомнила Мэтту, что часы посещений давно закончились. Тот не стал спорить и ушел, на прощание легонько поцеловав меня в лоб и пообещав завтра вернуться.
Лежа на накрахмаленных больничных простынях и дожидаясь, пока подействуют таблетки, я дивилась, какой сложный сценарий развернуло мое подсознание. В нем были задействованы все люди и факты из моего настоящего, но детали и события, причудливым образом искаженные, сформировали совершенно другую, параллельную реальность. Все как в моей жизни и в то же время иначе, гораздо лучше, чем наяву: Джимми жив, папа не болен – и я, видимо, тоже, – мы с Мэттом обручены и собираемся пожениться. Даже жаль просыпаться.
Я и не проснулась. То есть я закрыла глаза и открыла их на следующее утро, но сон по-прежнему продолжался. Вот тогда-то внутренний голос и принялся нашептывать мне, что что-то не так. Приятная эйфория вчерашнего вечера начала рассеиваться, потому что в явь я, кажется, и не собиралась возвращаться. Мне назначили кучу исследований, и, сидя в ожидании второй МРТ, я даже прибегла к старому средству – попробовала ущипнуть себя изо всех сил, с вывертом, как когда-то в детстве. Ничего это не дало, только остался жуткого вида красно-белый след на запястье. Самоистязание пришлось прекратить, когда я уловила сострадательный взгляд медсестры, привезшей меня сюда. Очевидно, слухи обо мне уже распространились по больнице, и разговаривали со мной исключительно мягким, сюсюкающим тоном, как с детьми лет до пяти или умственно отсталыми.
Анализы, томограммы, рентген следовали друг за другом, и мой страх все возрастал. Я ощущала себя узницей несуществующей реальности. Заглянуть в нее ненадолго, может, и интересно, но я отчаянно хотела вернуться «домой», пусть даже здесь все хорошо, а там нет. Одним из худших моментов стало, когда я первый раз увидела свое отражение в небольшом квадратном зеркальце над раковиной. Сестра, прибежавшая на мой крик, совершенно растерялась и не знала, что делать. Да и можно ли ее упрекнуть? Бедная женщина просто лишилась дара речи, когда я, лихорадочно ощупывая пальцами гладкую щеку, повернулась и завопила:
– Мой шрам! Куда он делся?! Что вы с ним сделали?!
Кое-как я дотянула до послеобеденного времени, когда был назначен прием у врача. Глаза медсестры, пришедшей за мной с коляской, с осуждением скользнули по подносу с нетронутым ленчем. Страх и смятение полностью лишили меня аппетита; впрочем, больничная еда и без того его не особо вызывала.
В кабинете, к моей радости, я увидела папу, по-прежнему бодрого и здорового.
– Здравствуйте, Рейчел. Сегодня вам лучше? – заботливо спросил доктор, очевидно, ожидая положительного ответа.
Я медленно покачала головой, не в силах сказать ни слова. Обжигающие слезы потекли по моим щекам. Папа потянулся и взял меня за руку. Доктор тактично сделал вид, что не замечает моего состояния.
– Ну что же, юная леди, у меня хорошие новости. Мы сделали все анализы и исследования, какие только можно, и я счастлив сообщить, что ничего серьезного или необратимого ваше маленькое приключение вам не принесло. – Он повернулся к рентгеновскому снимку черепа, очевидно, моего, на подсвеченном экране. – Никаких повреждений ни в мозгу, ни в костных тканях.
