Рассказы - Грэм Мастертон
Дженни едва бы вынесла то, что миссис Гэйлорд собиралась сказать дальше.
— И Питер? — спросила она.
Миссис Гэйлорд коснулась её лица, словно убеждая, что все реально. И, игнорируя вопрос Дженни, продолжила:
— Женщины, решившие остаться в доме и спать на этой кровати, делали одно и то же открытие. С каждым поглощённым мужчиной, сила, потенция кровати росла все больше. Потому я и сказала, что она скорее хозяин, чем слуга. И теперь, со всеми забранными ею мужчинами, её сексуальная мощь невероятна.
Она опять погладила кровать, и та содрогнулась.
— Чем больше мужчин кровать забирает, — прошептала она, — тем требовательнее становится.
— Питер? — прошептала Дженни.
Миссис Гэйлорд слабо улыбнулась и кивнула, её пальцы всё ещё гладили простыни.
— Вы знали, что произойдёт, и допустили это? — спросила Дженни. — Вы позволили моему Питеру…
Она была слишком потрясена, чтобы продолжать.
— О, боже. — вымолвила она. — Боже…
Миссис Гэйлорд повернулась к ней.
— Тебе не обязательно терять Питера, знаешь ли, — сказала она вкрадчиво. — Мы можем делить эту кровать, если ты останешься. Делить всех мужчин, которых она забрала. Дорман Пирс, Питер, Фредерик, десятки других… Представляешь, каково это, когда тебя берут сразу двадцать мужчин?
Дженни, чувствуя тошноту, проговорила:
— Вчера вечером, когда мы…
Миссис Гэйлорд нагнулась и поцеловала простыни. Они мялись и изгибались с лихорадочной активностью и, к ужасу Дженни, начали вновь принимать форму огромного, могучего мужчины. Словно мумия, восстающая из мёртвых, тело, возникало из накрахмаленного белого савана. Простыни становились ногами, руками и широкой грудью, подушка приняла форму мужественного лица с тяжёлой челюстью.
Это был не Питер, не любой другой мужчина — но совокупность всех мужчин, попавших под проклятие номера для новобрачных и затянутых в тёмное сердце кровати.
Миссис Гэйлорд распахнула накидку и позволила ей упасть на пол. Она посмотрела на Дженни блестящими глазами и сказала:
— Он здесь, твой Питер. Питер и все его друзья по несчастью. Иди, присоединить к нему. Иди, отдайся ему…
Тощая и голая, миссис Гэйлорд взобралась на кровать и пробежалась пальцами по фигуре из простыней. В нарастающей панике, Дженни бросилась через комнату и схватилась за ручку двери, но её, похоже, крепко заклинило. Снова поднялся ветер без ветра, и комнату наполнил агонизирующий стон. Теперь Дженни знала, что это за стон. Это были крики мужчин, навеки пленённых в плесневелых недрах брачного ложа, похороненных в лошадином волосе, пружинах и простынях, удушаемых этой теснотой ради удовольствия мстительной женщины.
Миссис Гэйлорд схватила набухающий член кровати и сжала его в кулаке.
— Видишь? — закричала она. — Видишь, как он силён? Как горд? Мы можем разделить его, я и ты! Иди, раздели его!
Дженни дёргала дверь и молотила по ней, но та отказывалась открыться. В отчаянии она вновь пересекла комнату и попыталась стащить миссис Гэйлорд с кровати.
— Отвали, — хрипела миссис Гэйлорд. — Отвали, сука!
Нечто увесистое на кровати уже разбушевалось. И Дженни почувствовала, как ей врезало нечто тяжёлое и сильное — точно мужская рука. Её нога угодила меж свисающих простыней, и она упала. Поднялся раздирающий уши вой и рёв ярости, весь дом затрепетал и задрожал. Она пыталась встать на ноги, но ей снова врезали, и она ударилась головой о пол.
Миссис Гэйлорд оседлала зловещую белую фигуру на кровати и яростно заскакала на ней, крича во все горло. Дженни смогла опереться о сосновый комод и схватить старую керосиновую лампу, что стояла на нем.
— Питер! — закричала она и метнула лампу в голую спину миссис Гэйлорд.
Она даже не поняла, как керосин вспыхнул. Весь номер для новобрачных, похоже, был заряжен странным электричеством, и в нем словно возникла искра или разряд сверхъестественной силы. Как бы то ни было, лампа ударила миссис Гэйлорд в висок и рассыпалась на части, а потом раздалось мягкое «уф» и миссис Гэйлорд вместе с белой фигурой на кровати мгновенно охватило пламя.
Миссис Гэйлорд закричала. Она повернулась к Дженни и уставилась на неё. Волосы женщины пылали, завиваясь побуревшими прядями. Пламя танцевало на её лице, плечах и груди, кожа коробилась, как сгорающий журнал.
Но страшнее всего была сама кровать. Пылающие простыни извивались, сбивались и бурлили, из глубин кровати раздался агонизирующей рёв, похожий на хор демонов. В нем был голос каждого мужчины, заживо похороненного в кровати, а огонь поглощал материал, дававший духам плоть. Это было жутко, хаотично, непереносимо, и самым жутким было то, что Дженни могла различить голос Питера — он выл и стонал от боли.
Дом догорал всю ночь, до холодной бледной зари. К середине утра все более-менее закончилось, и местные пожарные проходили по обуглившимся балкам и обломкам, поливая водой тлеющую мебель и рухнувшие лестницы. Посмотреть на пожар пришло человек двадцать-тридцать, а группа из Си-Би-Эс записывала краткий телерепортаж. Давний житель Шермана, с седой бородой и в мешковатых штанах, рассказывал журналистам, что всегда считал, будто в этом доме водятся призраки и его лучше сжечь.
Лишь когда убрали рухнувший потолок главной спальни, обнаружились обугленные останки семнадцати мужчин и одной женщины, съёжившихся от жуткого жара, будто обезьянки.
Там была ещё одна женщина, но она уже находилась на заднем сиденье такси и ехала на железнодорожную станцию, туго завернувшись в пальто, а рядом с ней лежал спасённый в пожаре чемодан. Её глаза, когда она проезжала буро-жёлтые деревья, оставались тусклыми, как камни.
Перевод: Василий Рузаков
Монстр Спешки
Graham Masterton, «Hurry Monster», 1988
Под небом цвета ржавой меди по тропинке вдоль реки бежал Кевин, и школьный ранец шлёпал по спине его габардинового пальто — шлёп-шлёп. Первые капли дождя с угрожающим шелестом исчезали в траве, оставляя на водной глади словно циркулем нарисованные круги.
Но бежал Кевин не от дождя. Он бежал от Монстра Спешки, который шёл за ним след в след. Мальчику казалось, будто он слышит эхо кастаньет-когтей монстра, который, тёмный и бесформенный, нёсся по переулкам, по узким лестницам и вдоль грязной прибрежной тропки.
Прямо у него за спиной, едва за гранью поля зрения… за пекарней, за кустами.
Спешит догнать, не думая ни о чем, кроме крови.
Кевин уже задыхался, но он знал, что будет, если сбавить шаг. Монстр Спешки схватит его, вонзит зубы в его тело и начнёт свирепо трепать его из стороны в сторону, как Орландо треплет пойманных мышей. Потом крик — и
