Страна Червя. Прогулки за Стену Сна - Гари Майерс
Во время этих событий мало кто обратил внимания, что торговец коврами изменил оформление своей странной витрины: привычных кукол там уже не стояло, вместо них Длареб разместил грубые восковые образы чего-то нечеловеческого. Длинные серебряные булавки он воткнул в каждый неуклюжий живот с явной закономерностью: каждая булавка обозначала вершину пятиугольника, или, возможно, подразумевала пятиконечную звезду, фигуру иногда более многозначительную. Но их создатель, как было замечено, находился в состоянии большой тревоги, и даже забыл поколотить Лира за какой-то очередной прогул. Только однажды Длареб взглянул на звёзды в окрестностях Ориона, затем закричал и ушёл, чтобы спрятать этот богохульный серебряный шар, пока его Владелец не прислал за ним своих гонцов; ведь если Владелец сам лично придёт за шаром, у Длареба не будет надежды убежать от Него. Затем, жалобно бормоча что-то про себя, он слепил этих отталкивающих, маленьких кукол. Но как только он их смастерил, с его телом начали происходить изменения — нездоровая дряблость и другие особенности стали позже настолько отвратительно очевидны, что Лир сбежал из этого магазинчика и никогда больше не возвращался туда.
Сейчас уж и не вспомнить, кто обнаружил несчастного продавца, гротескно присевшего под ковром кровавого цвета в его собственном магазинчике. Некоторые ужасные сомнения в идентификации трупа возникли из-за его чешуи, разбухшего лица и того, что произошло с руками Длареба. Горожане не придали значения тем двум странным символам, нарисованным на ковре обгоревшей щепкой, или третьему, сделанному кровью, предполагая, что кто-то проскользнул в магазин вместе с Ночью, и произошедшее — не более, чем убийство; хотя немного было таких знаменитых человекоубийц, когда-либо прибегавших к такому малоэффективному методу, как втыкание в жертву множества длинных серебряных булавок. Обсудив эти вопросы приглушёнными голосами, свидетели завернули Длареба в коврик кровавого цвета и похоронили его со скандальным отсутствием церемоний.
Но только когда они вернулись, чтобы закрыть магазин Длареба, они поняли, откуда появились булавки. Некоторые из людей хотели сжечь этих маленьких кукол отталкивающего вида, отвратительно позирующих и косящихся на прохожих, в то время как другие считали, что их скульптура стала чуть менее грубой, чем раньше. Но в огне куклы не горели, а только издавали странные визжащие звуки, и их пришлось бросить в мутное море под затуманенными звёздами.
Непостижимыми являются пути богов, и у людей нет надежды постичь их. Как только последнее из этих чучел было брошено в бормочущее море, оно начало слегка бурлить, словно что-то с сомнительными намерениями смеялось прямо под поверхностью воды. И поэтому люди ушли от моря быстрее, чем им следовало бы, и так и не заметили, пока не стало слишком поздно, что нечто ползло вслед за ними — его чёрная, резиновая шкура блестела от влаги. Оно преодолело пляж и дамбу, ненавязчиво скользнуло вверх по кривым переулкам в темноту и туман.
И только Лир, который явно тронулся умом из-за чего-то, что он видел, может рассказать об этом шокирующем финальном ужасе: о том, что за существо извивалось в ночи и добралось до могилы Длареба, и открыло её, издавая неприятные сосущие звуки; что за монстр вытащил сопротивляющийся, кричащий труп из его секретной норы в грязи и потащил его, всё еще изгибающегося и ругавшегося, назад к таинственным причалам и бурлящей, неприятной воде; и как, спустя несколько часов, оба были протиснуты в нескладную башню через крошечное освещённое окно чем-то, что имело зловещее сходство с щупальцем дьявольской рыбы.
Перевод — А. Черепанов
Хазут-Клег
Слиф выскользнул из насмешливых теней сомнительного сна, будучи сам, как тень, и обнаружил запертые ворота, на которые указывал знак на камне. Слиф видел этот знак в других снах и предпочитал никогда не игнорировать его загадочное предупреждение, понимая, что неразумно быть упрямым, когда человек не знает, кому он должен будет ответить позже. Но теперь он вспомнил о коралловых куполах древней Катурии, которые давно исчезли из Мира, оставив вместо себя лишь звёзды. Затем Слиф подумал о красочных павильонах и ароматных садах среди деревьев гинкго; о том, как менестрели тихонько звонили в свои колокольчики и сладко играли на флейтах из розового дерева; и Мэтью Филлипса, которого Слиф покинул спящим на маленьком чердаке в Провиденсе, оставив ему только книги и сны для отражения приступов безумия, пока он не выяснит, куда улетела Катурия. И Слиф спустился к запертым воротам, потому что город, стоящий за ними, не имел названия на картах, но значился только в схемах, по которым закрытые группы астрологов ищут советов у мятежных звёзд.
Конструкция этих ворот — ни что иное, как высокая, запутанная паутина из пёстрых змей, чьи глаза слишком влажные, чтобы их можно было принять за аметисты. Слиф сидел, скрестив ноги, рядом с воротами, так, чтобы ему не пришлось слишком пристально смотреть в страшные глаза змей.
В это время пришла злая старуха в чёрном одеянии, волоча свой дьявольский мешок. Он вонял тошнотой бальзамирующих специй и мускусом отвратительных слизистых тварей, что ползают под сырыми камнями. Слиф совершенно ясно слышал, что старуха бормотала что-то себе под нос, или, возможно, она обращалась к чутким ушам кого-то, кто шевелился в мешке. Но когда она нажала на потайную защёлку и юркнула в ворота, Слиф вскочил и проскользнул за ней (и, конечно же, задел тот крошечный серебряный шнур, который звонит в колокольчик в маленькой комнате, очень глубоко под землей, где живёт в полном одиночестве в темноте за пределами мира Тот, кто, услышав этот маленький колокольчик, взял в лапу серебряное перо и начал записывать).
Затем эта старуха обернулась и косо взглянула на Слифа, размахивая своими длинными, бесформенными рукавами в жестах, явно указывающих на звёзды. Слиф не мог понять эти жесты, но он догадался, что они не сулят ему ничего хорошего. И
