Вера Чиркова - Заложница. Испытание
– Тук! – встревожился герцог и сразу успокоился, услышав уверенный ответ:
– Уже все запер. И окно на втором этаже, из которого минуту назад пытался вылезти твой недруг, – тоже. Ты ведь будешь расстраиваться, если он приползет к утру, разрисованный листиками и в исподнем из тины.
Хатгерн кисло поморщился – глупо спорить, он действительно переживал бы за проклятого Меркелоса, узнав, что тот сдуру нырнул в ночные приключения с полнолунницами и мавками. Хотя и удовольствие от вида жирноватого тела советника, разукрашенного болотной грязью и прикрытого лишь нашлепками из ряски, испытал бы неимоверное.
– Зато погулял бы с дриадами, – усмехнулся Ительс, – это незабываемое приключение.
– Приключение он бы получил, – с неожиданным превосходством сообщил домовой, – но дриад и близко не увидел. Каких-нибудь полнолунниц или лесовичек в лучшем случае. И еще не одну ночь потом не давал бы никому спать дикими криками – после таких развлечений людям обычно снятся жуткие кошмары.
– Интересно, – с любопытством уставился на Тука эльф, – а откуда у тебя такие точные сведения? Ведь домовые живут только с людьми и никогда не встречаются с дриадскими помощниками.
– У нас свои способы… – туманно пояснил Тук и уставился на Харна. – Так, может, зря я его не выпустил?
– Иногда таким, как он, полезна небольшая встряска, – с сожалением вздохнув, высказала заветные мысли напарника Таэль и тут же успокоила встрепенувшегося домового: – Но ты поступил очень правильно, Тук. Харн действительно волновался бы всю ночь, и мы все вместе с ним. А откуда лучше всего посмотреть на дриадский праздник?
– Из окон верхнего этажа, – мгновенно расплылся в довольной улыбке домовой, – весь склон как на ладони.
– Так чего же мы тут сидим? – сам у себя спросил Ительс и обнаружил, что все остальные уже толпятся у двери, стремясь как можно скорее оказаться на втором этаже.
Наверху оказалось, что видно изо всех окон примерно одинаково и значительно удобнее не стоять толпой в одной комнатке, а устроиться в разных. Таэльмина решительно распахнула дверь собственной спальни и попросила Тука поставить лежанку у окна. Домовой мгновенно исполнил ее пожелание, добавив от себя неизвестно откуда взятые подушки, бокалы с холодным игристым квасом и блюдо с маленькими пирожками, каких, герцог точно помнил, не было в корзинах, принесенных ими с эльфийского холма.
– Наконец-то можно отдохнуть спокойно, – нарочито ворчливо пробормотал Харн, устраиваясь рядом с напарницей, и потянулся к бокалу.
И тут же смолк, забыв в одно мгновение, о чем именно хотел сказать.
За окном творилось нечто невообразимое. В потоках серебристого света огромной, как фамильный праздничный герцогский поднос, луны все вокруг сияло и переливалось собственными красками, словно это были не обыкновенные кусты и сорняки, а изысканные украшения, созданные непревзойденным мастером. Все листики и травинки вдруг стали хрупкими и прозрачными, каждый обычный камень из сотен, усыпавших склон, превратился в драгоценный, и ни один цветок, неожиданно распустившийся в ночи, не повторял другой оттенком и замысловатой вычурностью лепестков. И этих эфемерных, невиданно прекрасных цветов с каждым мгновением становилось все больше, казалось, расцвести в эту ночь норовил каждый кустик и каждая веточка.
Но все это было всего лишь изысканной рамой, обрамляющей поистине дивных дочерей леса. Под мелодичный перезвон серебряных струн стайками невиданно огромных и невыразимо прекрасных бабочек кружили они в замысловатом танце вокруг буйно расцветающих при их приближении кустов и деревьев. Полупризрачные женские фигурки и какие-то мелкие, разнообразного вида и цвета крылатые существа то сходились в общем хороводе, плывущем над распустившимися цветами, то опускались почти к изумрудной поверхности протекавшего в ложбинке ручейка, то разлетались по сторонам, танцуя каждая собственный неповторимый танец. Иногда дриады взлетали над верхушками крон и, на мгновение присаживаясь на едва заметно качавшиеся под их почти невесомыми фигурками ветви, срывали молниеносно созревшие от этих прикосновений яркие плоды и весело перебрасывались ими, как фокусники шарами.
Несколько мужских фигур, казавшихся в зыбком сиянии лунного света выкованными из серебра, зачарованно бродили между кустов и время от времени протягивали к кронам деревьев руки, выкрикивая нежные имена своих подруг. Харну казались напрасными их попытки докричаться до возлюбленных, и он сердито сопел, припоминая, с каким восторгом и радостью типары выбирали подарки для этих легкомысленных прелестниц.
Но тут одна легко порхавшая фигурка вдруг застыла, застигнутая этим зовом, завертела головой, словно только сейчас проснулась, и, заметив махавшего ей мужчину, ринулась к нему, как бабочка на цветок. Упала в подставленные руки, замерла, рассматривая освещенное лунным сиянием лицо, будто бы не веря самой себе, затем залилась звонким, счастливым смехом и, схватив возлюбленного за руку, увлекла в напоенную блеском и ароматами высоту. И он взлетел так легко, словно стал волшебным мотыльком, а его невзрачная одежда вдруг изменилась, превращаясь в такую же призрачно-нарядную и сверкающую, как развевающееся платье дриады.
А в следующий миг заметила своего друга еще одна танцующая в воздухе прелестница, потом еще и еще… И через несколько минут все бывшие типары прекрасными принцами летели в нечеловечески изящном, завораживающем танце, все удаляясь и удаляясь от одиноко стоявшего на склоне домика.
– Вот теперь мне понятно… – тихо всхлипнула прислонившаяся к плечу напарника тень, и он одной рукой обнял ее за плечи, крепче прижимая к себе, а другой осторожно отер влажные дорожки, блестевшие в свете луны на щеках девушки. – Понятно, почему они готовы на любые трудности.
– Мне тоже, – нежно коснувшись губами солоноватой кожи, согласился Хатгерн и огорченно вздохнул. – Непонятно другое – как дриады могут быть с ними такими бессердечными? Ведь, как я понял, у них есть общие дети. Ну разве станут они уважать отцов, видя такое унижение?
– А вам не приходит в голову, что они не считают это унижением, так как другого обращения к мужчинам никогда не видели? – Холодная насмешка, прозвеневшая в голосе, раздавшемся со стороны запертых створок, заставила напарников резко обернуться к окну и схватиться за рукояти оружия.
– Кто это? – ошеломленно выдохнул Харн в следующий момент, начиная понимать, что в этой ситуации окажется бессильным не только верный кинжал, но и ритуальный.
Да и какой вред может причинить металл выползшему из бокала квасу, вздувшемуся прозрачным пузырем, в котором, как в зеркале, плавает изображение странного, явно нечеловечьего лица?
– Ваш народ называет нашу расу моряны, или русалы, – так же холодно сообщило отражение, – а вы двое собираетесь отправиться к нам, чтобы доказать свое право на встречу с феей.
– Нас уже не двое, – сухо просветил герцог нахальное существо из пузыря, – в отряде сейчас одиннадцать представителей разных рас. И ни одного из них я не брошу.
– В таком случае вы отправитесь в путь прямо сейчас, – с прежней холодной бесстрастностью заявил пузырь и лопнул, обдав напарников душистыми брызгами.
– Как понимать его последнее заявление, – настороженно оглянулась по сторонам тень, – ведь он не шутил?
– Морянам несвойственно шутить, – шепотом сообщил выбравшийся из-под кровати серый клубок и полез к герцогу за отворот куртки. – Пойду-ка в туесок, что-то устал…
А в следующий момент домик вдруг качнуло, поблекшие деревья за окном дернулись сначала вниз, затем вверх и вдруг поплыли в сторону холмов.
– Вы не знаете, что произошло? – резко распахнув дверь, выкрикнул Ганти, и герцог не сумел удержаться от невеселой усмешки, мастер-тень правильно сообразил, куда нужно бежать за ответом.
– Похоже, мы отправились в гости к морянам, – поспешила объяснить тень, заметив за спиной наставника эльфов и девушек, – теперь типаров у нас точно не будет.
– Не о них нам сейчас нужно думать, – нахмурился Ганти, взглянув на потемневшее окно, за которым все быстрее двигались деревья, – а о том, как уйти с острова невредимыми. Теперь можно сказать – моряны пока против возвращения фей в этот мир. Из-за некоторых расовых особенностей они и гольды меньше всех страдают от отсутствия чаровниц. И утверждают, будто море стало намного чище, после того как изгнанных отсюда людей закрыли на восточном побережье.
– Идем в столовую, поговорим, – встал с места Хатгерн. – Я хочу наконец услышать – почему ушли феи и зачем их нужно возвращать?
Глава девятнадцатая
Однако устроиться в столовой отряд сумел далеко не сразу, и тому виной была распахнутая и изредка хлопавшая дверь, ведущая на крылечко. Добровольцы придумали достаточно причин, каким образом она оказалась отпертой, но отчего она вдруг ожила, не мог сказать никто.
