Svetlana Gamayunova - Птицедева
Тетушка не любила показываться людям без особой нужды, и поэтому на крыльце я оказалась одна, вернее, с Вероникой, но она как-то затихла, как будто ее и не было. И так неуютно стало, волнительно, сразу захотелось спрятаться. Ну что я скажу дворецкому, кто я, зачем пожаловала, позовет ли он Карена?
Но Карен как почувствовал мое появление. Он выскочил из распахнутой парадной двери совсем не в парадном виде, немного растрепанный, без мундира, махнул рукой выбежавшему за ним дворецкому, чтобы не мешал, и сразу бросился ко мне.
– Ты? Живая? Не отпущу больше! – были его первые слова, которые он произнес, прижимая меня к себе. – Как ты? Я думал, сойду с ума, от тебя ни весточки до сегодняшнего дня, а сегодняшняя весточка такая странная была, я тебя в своей тарелке увидел, думал, у меня галлюцинации начались от переживаний. Это действительно ты в ней была? Что произошло, почему пропала?
Я, согретая его вниманием, не могла отстраниться, понимая, как соскучилась, как мне его не хватало и какая я дура, что не прилетела к нему раньше и придумывала себе всякое.
Он прижимал меня к себе, целовал волосы, и я чувствовала, как дрожат его руки. Карен шептал мне в затылок:
– Лотта, я не могу без тебя жить, ты поверишь, не могу совсем. Жизнь занята какой-то ерундой – указы, отчеты, совещания. Все пустое, пустое без тебя. Ты не разлюбила меня, не забыла? Я тебе еще нужен, ну хоть немного? Нужен?
Я уткнулась лицом ему в ключицу и тихо сказала, переступив через все надуманное и несуразное:
– Нужен, очень нужен, я даже не могу сказать, насколько нужен. Но если бы ты знал, как все сложно и запутано, и я не знаю, что нас ждет впереди.
– Только не говори мне, что опять покинешь меня и пропадешь неизвестно куда и на сколько. Не говори, – отчаянно произнес Карен.
– Хи, нам нужно поговорить о многом, очень важном для меня. У тебя есть место, где бы мы могли побыть одни? – и почему-то покраснела, но быстро пришла в себя и продолжила. – Это очень серьезный разговор, важный не только для меня, не хочу, чтобы кто-то подслушал или помешал. Во дворце мне будет сложно обсуждать многие вещи.
– Конечно, есть место. Но туда надо ехать, пусть и недалеко. Пойдем, возьмем лошадей.
– Не надо. Скажи, где это, и я перенесу нас туда. А кстати, почему ты выбежал меня встречать?
– Что-то очень усердно толкало меня в спину, решил проверить.
«Наверняка тетушка,– подумала я. – Спасибо ей».
Хи рассказал об охотничьем домике, месторасположение которого мне было известно, и через минуту мы уже были рядом с ним. Я не стала заходить внутрь, а присела на скамейку рядом и думала, как начать наш разговор.
Хи обнял меня за талию, развернул к себе и, серьезно глядя в глаза, спросил:
– Рассказывай, что себе понапридумывала, и объясни, почему ты пропала и ни одной весточки не было до сегодняшнего дня, ведь могла бы и прилететь. Я тебя чем-то обидел?
Он молча гладил мои волосы, прижав меня к себе, и я чувствовала, с каким напряжением он ждет моего ответа. Наконец произнес:
– Говори, я выслушаю все, и, даже если будет больно, постараюсь понять. У тебя был роман с Ха? И если это так, все равно я не отступлюсь от тебя, так и знай. И, пожалуйста, давай поговорим о нас. Когда все разрешится и все сомнения и недомолвки будут озвучены, нам станет легче, поверь.
– Нет у меня никакого романа с Михелом. Все дело во мне, и мне очень сложно это объяснить.
– Говори. Попробуем добраться до сути, – шепнул Хи и поцеловал в висок.
Потом последовало мое путаное объяснение, почему не прилетала. Я попыталась ему объяснить, правда, очень невразумительно, как я себе кучу всего действительно напридумывала, как мучила меня мысль о наших новых, неожиданных для меня, отношениях. Вернее, множество мыслей о нем и о себе, которые не укладывались в голове и метались, грозя вырваться наружу в истерике или печали.
– Наверное, в голове любой девушки после разлуки с парнем крутится подобное: вспоминает ли и если да, то как, что он теперь обо мне думает, вдруг нашел кого-нибудь во дворце, там много хорошеньких фрейлин и нужна ли ему буду я, когда вернусь, и может, лучше вообще не возвращаться после того…, – замялась, -того, что случилось, почему я это сделала, как после этого относиться к себе? Девушкам не подобает так себя вести, мне это еще отец так говорил, когда совсем маленькой была. А кроме того – ты принц, будущий король, тебе нужна девушка, которая бы всегда была рядом, а я – это я, мне в лесу лучше, чем во дворце. Какая из меня королева? Поэтому я не питала никаких иллюзий насчет нашего будущего, а вот как относиться к себе, несдержанной, позорно бросившейся на шею парню, – не понимала. И дурой себя считала, и падшей женщиной, и влюбленной дурой, и оправдывала себя тем, что желания и первый в жизни серьезный поцелуй вскружили голову, и я перестала себя контролировать. Внутренний голос советовал прекратить самоедство, но почему-то получалось плохо. Сложно и страшно было забыть наше прощание, но и вернуться и поговорить, не выполнив обещание Макошь, не могла, не только потому, что она богиня, а прежде всего потому, что обещала. И ждала, что как-то все само собой решится, что придет время и все станет ясно. А ясно не становилось. Все только запутывалось. А сегодняшний разговор с богинями сделал невозможным и дальше прятаться на Буяне. В общем, нужно было поговорить с тобой, но я не могла решиться, – замолчала и грустно опустила голову.
Карен еще сильнее прижал меня к себе и засмеялся.
– Представляешь, а я думал, что это я недостоин такой красавицы птицедевы, дивной и необыкновенной, что я простой принц, который еще ничего путного в жизни не совершил. Дворец, владенья – все пришло по наследству, я ничего не приобрел сам, единственное, что истинно и только мое – это любовь к тебе. А нужна ли эта любовь такой девушке, как ты? Я боялся тебя потерять.
Я засмеялась, так хорошо стало у меня на душе. Меня любят, вот за что – непонятно. А за что вообще любят?
– Правитель должен быть уверен в себе. Ты ведь перестал бояться ответственности, а почему же боялся потерять меня, чем я такая особенная? – теперь я явно кокетничала.
– Представь себе, бояться ответственности перестал и даже могу вдумчиво просчитать и сделать правильные выводы в делах, а вот потерять тебя для меня значительно серьезнее, чем потерять власть. И ты действительно особенная. Ты как будто воздух над лесом или озером – чистый и легкий. Ты идешь по траве, не приминая ее, ты само естество этого мира, и я боюсь, что ты растворишься в нем, а я не смогу тебя удержать.
Все еще глупо улыбаясь, я положила голову Хи на плечо.
– Ты придумал меня, на самом деле я очень простая, Хи, во мне нет сложности как…, – и замолчала, вспоминая Веронику.
Я ведь еще не рассказала о ней Карену. У меня было мало времени серьезно познакомиться с ней, одна ночь на общение – и то не полная. А так интересно прочувствовать ее характер, оценить ее знания. Осознать, как много она пережила, как сложная жизнь ломала ее и как она строила себя сама, решала в ее сумасшедшем мире, как остаться собой, просто выжить. Я подумала: «А смогла бы я так? Наверно, нет, я действительно другая» И я опять заговорила:
– Карен, я не слишком образованная, не так много читала. Вы, конечно, меня многому научили, Микулишна и Кот учили, тетушки, конечно, когда-то в детстве отец, но эти знания еще не улеглись во мне, они как будто плавают на поверхности моего мозга. Я беру какую-то нужную мне информацию, как инструмент, и пользуюсь ей, а потом кладу на место, не вникая в суть, как и почему он работает. Но основу моих действий составляет другое, сама даже не могу сказать, что. Ты знаешь, что я умею чувствовать лес, деревья, траву, но в последнее время, мне кажется, я начинаю немного чувствовать людей. Какие они, стоит ли с ними связываться, иметь дело, или нужно уйти от них подальше. Хотя я мало общаюсь с людьми, мне всегда было трудно в их присутствии. Тогда зимой в «Приюте Нужных Путников» я каким-то образом принимала этих людей как саму себя, они не давили на меня, удивляли, их было интересно узнавать, но других, можно сказать, большинство людей – их через некоторое время общения становилось очень много, я имею в виду не количество. Я просто устаю от них, от шума в голове, который они производят своими словами, эмоциями, неосознанными или, наоборот, слишком сильными желаниями. Но сейчас стало немного легче, и когда мы заезжали в деревни с Ха, я могла по несколько часов спокойно общаться, вникая в суть слов, а не эмоций. Это прогресс, правда?
– А я как, не утомляю тебя? – озабоченно спросил Хи.
– Что ты, конечно, нет. Ты – часть меня, и я жалею, что лишила себя ее на такое время. Прости.
Вдруг небо заволокло тучами – того и гляди сорвется дождь.
– Пойдем, спрячемся внутрь, – предложил Карен.
Он нашел спрятанный ключ, мы вошлиКУДА?, и в этот момент дождь забарабанил по крыше. А дальше мы начали целоваться. Я только и успела шепнуть:
