Татьяна Корсакова - Девушка с серебряной кровью

– Почему желтоглазая? – Федор даже привстал на здоровой руке, не удержала Евдокия.

– Пока я там между небом и землей болтался, – Август поморщился, – он на меня смотрел.

– Дракон?

– Дракон. А может, свет так падал, что глаза у него казались желтыми. Или это все от страха? Испугался я, Федя. Так испугался. А механизм сам заработал.

– Это хорошо, что заработал. Я бы не проснулся, если бы не заработал, не услышал бы.

– Спасибо, – повторил Берг. – Если бы не ты… – Он посмотрел на Федора очень внимательно, а потом спросил: – Откуда в тебе это?

– Что – это? – Голова с каждым сказанным словом болела все сильнее. Едва ли не больше выбитого плеча.

– Сила. – Август помолчал. – Просто сила и сила духа. Тебе же больно было, я видел. Ты же из-за меня, чужого человека, жилы рвал. Другой бы бросил, а ты клещами вцепился, глаза белые, оскал звериный… И держишь. Откуда в тебе все это?

– Не знаю.

– Отец его такой же был, – заговорила Евдокия, – и сильный, и жалостливый. Дурак, одним словом.

– А вы, окажись на его месте, бросили бы, – поморщился Август.

– Если бы понимала, что не удержу, бросила бы, – заявила женщина без тени сомнения. – У меня сил таких нет.

– Вот и у меня нет. – Август вздохнул, перевел взгляд на Федора. – А механизм снова в движение пришел. Заметил?

Федор кивнул.

– Вот как ты меня за руку схватил, так дракон снова и двинулся. И тебя за собой потянул, как живой…

– Как живой, – повторил Федор.

Он помнил только тихий скрежет шестеренок, крик Августа и боль во всем теле, а потом память превратилась в черную дыру.

– Я думал, ты меня отпустишь. – Сейчас Август разговаривал больше сам с собой, чем с Федором. – У тебя глаза такие были… И хватка железная. Удивительно, что кости мои целы, так ты крепко держал. А потом мужики прибежали, которых позвала Анфиса. Меня кое-как на площадку вытащили, а вот твои пальцы разжать все никак не могли. Ты меня не отпускал. И дракона, тварь эту железную, тоже не отпускал. И дрался… Четверых завалил, пока кто-то тебя бутылкой из-под вина по голове не огрел.

Вот, значит, отчего так болит голова, из-за бутылки. Здоровой рукой Федор ощупал затылок. Под пальцами обнаружилась большая шишка, огрели его знатно.

– Ты угомонился только после этого, но руку мою все равно не отпустил, пришлось силой разжимать. А что это у тебя за браслет такой? – Впервые за все время разговора Август стал похож на себя прежнего. – Что за металл, не пойму.

Федор посмотрел на браслет. Тот потемнел и вид имел неказистый, прав оказался Аким Петрович.

– Это память, – сказал он после недолгих раздумий, и Евдокия согласно кивнула. – Об одной встрече.

– Память, говоришь? А хочешь, я тебе настоящий подарю? Тоже будет память.

– Зачем же мне два браслета? – Федор улыбнулся. – Мне и одного хватит.

– Хотите отблагодарить, так дайте денег, – посоветовала Евдокия.

– Тетушка!

– Что – тетушка? Мне тебя теперь нужно на ноги ставить, выхаживать, с рукой твоей выбитой возиться. За какие шиши?

– Она правильно все говорит, – неожиданно согласился с Евдокией Август. – Деньги тебе теперь понадобятся, я позабочусь. Да и Савва Сидорович, думаю, твое геройство без внимания не оставит.

– А что там с механизмом? – Федор не хотел говорить про деньги, ему хотелось поговорить про башню. В голове занозой засела мысль, что несчастье, едва не приключившееся с Августом, произошло по его, Федора, вине.

– Я не смотрел, – вздохнул Август. – Стыдно признаваться в таком при даме. – При этих словах Евдокия хмыкнула, но он не обратил на нее никакого внимания, кажется, даже не услышал. – Я боюсь туда подниматься один.

Федор не успел ничего сказать, Евдокия его опередила:

– Не сегодня. И не завтра. С больной рукой я тебя не пущу. Да и толку от тебя сейчас никакого. – Она обернулась к Августу: – Вот как поправится, так и посмотрите. Я вам одно скажу: если механизм вы не запускали, значит, его запустил кто-то другой. Такое ведь возможно?

Они с Августом переглянулись.

– А ведь правда! – Берг посмотрел на женщину с уважением. – Я пьян был, что уж тут. Кто-то мог пройти на верхний этаж и включить механизм, а потом в темноте уйти незамеченным. Меня хотели убить, – сказал он после полной драматизма паузы. – Завистники…

– Завистники или не завистники, а башню вы от греха подальше заприте, пока не разберетесь, – посоветовала Евдокия, и, удивительное дело, Берг не стал спорить, лишь кивнул понуро.

– А тебя я забираю, племянничек! Кутасовский врач – это хорошо, но пусть твою руку Аким Петрович посмотрит. Да и отлежишься немного на острове. – Евдокия едва заметно улыбнулась. Или ошалевшему от радости Федору это только показалось.

– Вы сейчас про какой остров говорите? – Август подался вперед, даже веко его перестало дергаться.

– А много у нас здесь островов? – Евдокия посмотрела на него как на блаженного. – Знамо дело, про Стражевой Камень.

Берг хотел было еще что-то спросить, но женщина от него отмахнулась совершенно бесцеремонно, посмотрела на Федора:

– Идти сможешь?

На Стражевой Камень, к Айви, он бы и побежал, но поймал предупреждающий взгляд Евдокии и молча кивнул.

– Савва Сидорович даст лошадь, пешком идти не придется. Но поторопись, хотелось бы по свету управиться.

– А луна? – вдруг спросил Август.

– Что с луной? – посмотрела на архитектора Евдокия. Умела она смотреть вот так – снисходительно и одновременно насмешливо.

– Так ведь полная луна. Не ходят к озеру в полную луну.

– Уже не полная, на сход пошла. А вы, Август Адамович, разве верите во все эти глупости?

– Говорят, те, которые не верили, сейчас на озерном дне лежат.

– Про тех, что на дне лежат, ничего не знаю. – Евдокия повернулась к Августу спиной. – Недосуг мне всякой ерундой интересоваться.

– Камни там красивые, – сказал вдруг Берг.

– Что? – Она обернулась, посмотрела удивленно.

– Камни на острове необычные. – Август мечтательно улыбнулся. – Построить бы из такого камня что-нибудь.

– Кто про что, а вшивый про баню, – буркнула Евдокия едва слышно, а в голос сказала: – Вставай, Федя! Хватит бока отлеживать!

Им и в самом деле дали телегу. Правил давешний Федоров знакомец Митяй. На Федора он поглядывал со смесью любопытства и восхищения, но с разговорами не приставал, боялся Евдокии. Она всю дорогу молчала, думала о чем-то своем, а когда заговорила, Федор даже вздрогнул от неожиданности.

– Здесь останови, – велела она Митяю. – К воде не суйся.

Мальчонка обиженно засопел.

– Я сказала, не суйся, – повторила Евдокия. – Барину расскажу – выпорет. Понял?

Митяй кивнул, натянул поводья, останавливая телегу, побоялся ослушаться.

До лодки шли не спеша. Каждый шаг отдавался болью во всем теле, и Федор никак не мог взять в толк, отчего так. По его разумению, болеть должны были только руки и голова. За весла Евдокия села сама. Гребла она широкими мужскими гребками, и по озерной глади лодка двигалась споро.

– Ты тоже это видел? – спросила она, не глядя на Федора.

– Что? – не понял он.

– Что у дракона, того, что из башни, глаза горели желтым.

– У бронзового дракона?

– Ты меня понял. Август это видел, а что видел ты?

– Мне показалось. Может, какой-то отсвет, солнечный блик.

– Солнце тогда еще не встало, а фигуры двигались, как живые.

– Но вы ведь сами сказали, что механизм мог включить кто-то другой.

– Другой и включил. Я просто не хотела пугать блаженного. Он и без того напуган.

– Желтоглазый? – Федор не верил своим ушам. – Но ведь он в озере.

– Может, в озере, а может, в другом каком месте, но сила его вокруг. Давненько он так не шутил. Должен бы угомониться, ан нет. Это из-за тебя. – Евдокия вперила в Федора немигающий взгляд. – Думаешь, я не знаю, что ночами Айви к тебе приходит?

На самом деле Федор надеялся, что эти встречи – их с Айви тайна. Выходит, зря надеялся.

– Она тратит свои сны и свою силу на тебя, а должна делиться с ним. Так заведено.

– Кем заведено? Кто вообще решил, что она должна тратить себя на какого-то желтоглазого гада?! – Федор не сдержался, сорвался на крик.

– Не ори, – шикнула на него Евдокия. – Не знаю, кем заведено. Уж точно не мной и не тобой. Знаю только, если он позвал, а серебро отозвалось, значит, все.

– Что – все?

Вода перед лодкой, до этого гладкая, вдруг начала вспучиваться гигантским пузырем. Это было одновременно страшное и завораживающее зрелище. Евдокия сидела к нему спиной, поэтому ничего не видела.

– Это значит, что они теперь связаны. – Она говорила быстрой и злой скороговоркой. – И кто эту связь решится разорвать, тому придется худо.

– Тетушка…

– Молчи! – прикрикнула она на него. – По ночам связь крепнет, они встречаются в снах. Должны встречаться. Тогда сохранится равновесие и в Верхнем мире, и в Нижнем…