Наталья Косухина - Корпорация Лемнискату. И начнется отсчет
– Конечно, ваше императорское высочество, – Разинский еще раз поклонился и, отпустив мою руку, отошел.
Я в это время просто потягивала пунш, посматривая на царевну.
Как только Алексей удалился, девочка спросила:
– Признайтесь мне, мадемуазель Ольга, у вас роман с Алексеем Михайловичем?
Я как раз хотела пригубить напиток, но так и замерла, не донеся бокала до губ.
– Нет, что вы, ваше императорское высочество! Почему вы так решили?
– Только с вами он проводит в свете столько времени.
Я отыскала глазами первого творца и увидела около него стайку женщин.
– Э-э…
– Ах, не смотрите туда, он сейчас быстро от них уйдет.
Решив поверить царевне на слово, я заметила:
– Господин барон весьма популярен.
– Да, но его самого мало кто интересует.
Я покраснела, уловив намек, и оглянулась. Если кто-то услышит, сколь откровенные темы обсуждаем мы с великой княжной, император нас по головке не погладит.
Анастасия, заметив мои осторожные взгляды по сторонам, улыбнувшись, постаралась успокоить:
– Не бойтесь, папа сейчас занят со своими советниками, а охраны поблизости нет.
Это она так думает…
Тут начались танцы, и Алексей, отделавшийся на тот момент от последней пары хищниц, направился ко мне.
– Мадемуазель Ольга, позволите ли вы пригласить вас на танец?
Увидев его серьезный взгляд и чуть нахмуренные брови, я догадалась – не просто так меня пригласили.
– Конечно, господин барон. Разрешите откланяться, ваше императорское высочество?
Анастасия с лукавой улыбкой кивнула.
Я подала Алексею руку, мы присоединились к вальсирующим парам и закружили по залу.
– Что-то случилось?
– Нет, но после этого танца нас ждет аудиенция у императора.
– Там будут…
– Император, члены Государственного совета и Совета министров, представители Сената и, конечно, князь Лехвицкий.
Давненько я его не видела.
– Почему князь так мало участвует в жизни корпорации? – спросила я.
– Это как посмотреть. Он представляет Лемнискату на политической арене и участвует в интригах, а внутренние вопросы решают главы отделов.
Я покачала головой и промолчала, посматривая по сторонам и отмечая пристальные, совсем не добрые взгляды некоторых женщин. Видимо, эти достопочтенные дамы гадали, что именно связывает меня с блестящим джентльменом.
Тут я почувствовала, как, прижав теснее к себе, но держась в рамках приличий, Разинский повел меня к императору.
В волнении я затаила дыхание, чуть прикрыв глаза. Однако причиной моего беспокойства являлся совсем не тот мужчина, о котором можно было бы подумать. Прикосновение невыносимо гордого творца заставило мое сердце биться быстрее. Его рука так бережно прикасается ко мне… Или это только так кажется?
Так и оставаясь погруженной в свои переживания, я немного заторможенно поприветствовала императорскую чету, и меня сразу же проводили в другую залу. Там находились князь с чиновниками и Лидия.
Последняя ласково мне улыбнулась, стараясь хоть как-то поддержать.
Зря. Меня тревожили вовсе не высокопоставленные сановники, а прикосновение к моей спине руки Алексея, которая аккуратно направляла вперед.
Присев в кресло рядом с Лидией, я осмотрелась. Богато обставленная гостиная была оформлена в том же стиле, что и весь дворец. Парча, лепнина, везде красивые изящные вещицы и толстые пушистые ковры.
Присутствующие, видимо, тоже достаточно удобно устроившись, посмотрели на нас с Лидией, находившихся чуть в стороне, и начали мероприятие для узкого круга.
Зазвучали торжественные речи, в которых говорилось о моей пользе для Лемнискату, о том, какая ответственность на моих плечах и что жизни людей зависят от моей работы.
А я сидела в кресле и помалкивала. Надо сказать, меня не занимало человечество, меня интересовал только один конкретный человек.
Я смотрела на него из-под полуопущенных ресниц и не могла насмотреться. Уверенный в себе, умный, решительный джентльмен, хорошо одевающийся и с безукоризненными манерами. Правда, временами в нем проскальзывала некоторая хищность, резкость, нетерпимость.
Алексей был очень красив. Но не это делало его притягательным, а внутренний стержень. Эти манеры идеального аристократа, эта дикость бездомного мальчишки, эта сила духа и бескомпромиссность, даже выдающаяся гордость – вот что делало этого мужчину неотразимым.
Иногда мне казалось, что в его глазах, обращенных на меня, проскальзывают искорки теплоты и расположения, но в следующее мгновение он опять был дерзок и общался на грани вежливости.
Он никогда не обратит внимания на такую девушку, как я. Ничем внешне я не отличаюсь, да и внутренним миром не блистаю, а уж когда он рядом или – того хуже – начинает язвить, я вообще напоминаю растение. Сразу теряюсь, будучи не в состоянии подобрать веские слова или достойные аргументы. Но может быть… может быть, чудо все-таки станет реальностью?..
– Ольга! – послышался шепот подруги.
Повернувшись, увидела, что она наклонилась ко мне.
– Прекрати так пристально смотреть на Разинского. Это уже выходит за рамки приличий.
– Я ненастоящая барышня, – улыбнулась я в ответ, но взгляд отвела, устремив его на сложенные на коленях руки.
Ненастоящая… Может, в этом и состоит причина, почему он не обращает на меня внимания? Но рано или поздно он ведь женится… М-да…
Что-то тошно стало, грудь словно сдавило. Поднявшись, я извинилась перед высокопоставленными гостями и, отговорившись тем, что не очень хорошо себя чувствую, собралась выйти.
– Разинский проводит вас, – с тревогой поглядывая на меня, сказал князь.
– Может, Джеймс… – неохотно начал Разинский.
– Алексей! – с раздражением воскликнул глава Лемнискату.
Мне стало еще неприятнее, и я, не ожидая окончания спора, направилась на балкон. На душе было так противно, что, казалось, тошнотворные ощущения перекинулись с груди на голову.
На балконе я была одна и, положив ладони на витые кованые перила, вгляделась в вечернее небо. Звезды зажигались и мерцали на постепенно темнеющем небосводе, ветерок тихо шевелил сиреневую в сумерках листву на деревьях. Пока еще на улице тепло, но скоро осень полностью вступит в свои права.
– Может, вернетесь в зал и развлечетесь там? Потанцуете? – неслышно подойдя ко мне, предложил Алексей.
Ему неприятно находиться рядом со мной, я для него в тягость.
– Нет, я хотела бы побыть одна. Пожалуйста.
На душе скребли кошки, хотелось побыстрее вернуться в Цитадель.
– Ольга, вам что, действительно плохо?
– Действительно? – криво усмехнулась я.
За спиной повисло молчание.
– Не бойтесь, Алексей, я не лишусь чувств. Вообще никогда в жизни в обморок не падала. И пожалуйста, оставьте меня, – резко произнесла я.
– Действительно, господин барон, идите. Если что, я помогу нашему творцу, – послышался еще один мужской голос, немного приглушенный и хрипловатый.
Обернувшись, я заметила невысокого сухощавого мужчину с пышными усами и пронзительным взглядом. Председатель Государственного совета Российской империи.
После его прихода мне явно полегчало. Во-первых, хмурый Разинский, откланявшись, ретировался, а во‑вторых, само присутствие такого неординарного человека вытеснило если не неприятные эмоции, то неприятные мысли точно.
– Может, вам лучше поехать домой, госпожа Орлова? – мужчина приблизился и остановился рядом со мной.
– Нет, спасибо. Я сейчас подышу свежим воздухом – и все пройдет.
– Не обижайтесь на Алексея Михайловича. Он, несмотря на все старания, очень неотесан.
После этих слов собеседник мне сразу разонравился.
– Думаю, господин барон просто испытывает ко мне неприязнь.
– Может быть, – усмехнулся сановник и спросил прямо: – Мадемуазель Ольга, вы сегодня сидели в комнате с крайне отрешенным видом, и я засомневался, слышали ли вы наши слова?
– Да.
– Просто работа творца очень важна, от нее зависят судьбы людей, и важно, чтобы все понимали…
– Если вы желаете, я могу процитировать вам все, что было произнесено в той комнате.
– Не стоит, – улыбнулся вельможа. – Я рад, что ошибся.
Я выжидательно посмотрела на мужчину, он – на меня. Ведь не только из-за желания проверить меня он здесь оказался?
Председатель Совета еще несколько минут наблюдал за мной, и мне явственно казалось, что он хочет что-то сказать… Но он промолчал и, с легкой улыбкой поцеловав мне руку, покинул балкон.
Облокотившись о перила, я подумала о том, что все происходящее очень странно. Понятно, что этот разговор и должен был быть непростым, но почему-то оказался слишком уж сложным…
После бала время опять потекло спокойно и неторопливо. Тренировки, прогулки, общение с Лидией и Георгием. С последним я, правда, старалась близко не сходиться. Его обожание приметили все: и Прокофья Матвеевна, и Лидия, даже Джеймс с Алексеем. Разинский не упустил возможности отпустить по этому поводу жестокую шутку.
