Сила Падшего - Алекс Костан
Пройдя в ванную, по пути щелкнув переключателем света, девушка — женщина? — умылась, после чего тяжело взглянула в зеркало, висевшее над раковиной. Она себе не нравилась. Уродка, если откровенно. Ну что это за нос, бледные губы и кожа? Абсолютно неухоженная боевая пацанка.
Примерно в таком духе она думала каждый раз, когда смотрелась в зеркало. И этот раз не стал исключением. Сплюнув, женщина — всё-таки женщина, потому как на самом деле ей было двадцать девять лет — покинула комнату. По пути не забыла щелкнуть переключателем.
Прошла на кухню. Через двадцать минут ей нужно уже быть на процедурах. Затем — тренажеры. Потом она снова свободна… ровно до следующего вечера. И так каждый день на протяжении всей жизни. Оставшейся жизни.
Отогнав мрачные жизни, Клаустрофобия — ей было привычнее называть себя так даже в реальности, хотя по электронному паспорту всё же её звали иначе — налила себе стакан травяного чая. Она не любила чай. Особенно горький, без сахара. Но исправно пила его. Потому что врач так сказал. Врач вообще много чего сказал. Если она хотела протянуть подольше — следовало врача слушать. Только вот…. Хотела ли она протянуть подольше? Вот в чем вопрос.
Лет восемь назад, когда всё это ещё только началось, когда страх молотобойцем стучал в грудь, она безусловно хотела жить, хотела протянуть подольше и так далее и тому подобное. Сейчас же… Со временем человек привыкает. Человек вообще ко всему привыкает, такая вот он тварь. Живучая. Неистребимая. Универсальная. Так привыкла и Клаустрофобия.
Страх, если долго его испытывать, перестает действовать. Это сравнимо со значением абсолютно любого слова. Если первое произношение слова «книга» будет что-то значить, то когда ты произнесешь это слово тысячу — две тысячи — раз подряд, это слово просто потеряет свой смысл, превратится в абсолютно непонятный, рандомный, набор букв. Тоже самое с чувствами. Это как свежий бутерброд. Вначале он обладает очень ярко-выраженным вкусом. Независимо от того, как именно заряжены чувства — положительно или отрицательно. Затем, с течением времени, этот бутерброд черствеет, вкус становится бледным, пока от изначального вкуса не останется ничего — или почти ничего.
Подобный бутерброд произошел и в жизни девушки, ныне женщины. Вначале страх, яркие эмоции… затем привыкание и страх послабее… затем привыкание и отсутствие страха вовсе. Сейчас ей было даже любопытно: Как это — умирать?
Иногда она даже задавалась вопросом, почему до сих пор выполняет то, что сказал ей делать врач? Ей ведь уже всё равно. Она уже не испытывает желания «протянуть подольше» — она вообще не испытывает никаких желаний. Ответ она находила только один, не слишком убедительный, зато вполне подходящий — обычная привычка. А может где-то в глубине души, куда не заглядывала она сама, где-то там, на самом дне ещё лежала надежда? Та самая надежда, в существовании которой женщина боялась признаться сама себе? Кто знает. Не даром говорят, что надежда умирает последней. Может быть последние крохи действительно были ещё живы в её душе. Кто знает…
Впрочем, в одном девушка — всё-таки женщина — себе лгала. В том, что не испытывает никаких желаний. «Земли Создателя», пожалуй, были тем самым спасительным якорем, однажды спасшим её от самоубийства. Уже готовая покончить с собой, ищущая прибежище в наркотиках, алкоголе и простом животном сексе со случайными партнерами, женщина попробовала поиграть в этот… гм… проект. И неожиданно её затянуло. Приключения, фэнтезийный мир, драконы… А ещё возможность делать то, что ты не можешь сделать в реальной жизни. Возможность быть тем, кем в реальности тебе никогда не стать. Пожалуй, только там Клаустрофобия была жива по-настоящему. Там она действительно испытывала эмоции, упивалась битвой и пением клинков в своих ладонях. Там она ощущала себя по-настоящему живой. Можно даже сказать, что «Земли» стали тем самым якорем, пока ещё удерживающим её в жизни, дающим ей необходимую мотивацию.
Только вот возвращаться в реальность после игры с каждым разом хотелось все меньше, а в голове появлялось всё больше мыслей о непрерывном игровом сеансе с последующей остановкой сердца.
Женщина заметила, что уже несколько минут просто сидит и смотрит на опустевший прозрачный стакан. Сполоснув тару, она начала собираться на процедуры. Натянула простые мужские носки. Напялила сверху «кросы». На плечи накинула кожанку. Вот и все её сборы. Подхватила легкий рюкзачок, сиротливо лежащий у входной двери. Тихо щелкнул замок, открывая дверь и выпуская Фейт на лестничную площадку.
Через минуту женщина была уже на улице. Ночь. Это темное время суток нравилось ей. Кровь наполнялась адреналином, сердце стучало быстрее, холодный ветер врывался под курточку, лаская разгоряченное тело… Клаустрофобия, в реальности известная как Фейт, любила ночь. А ещё она любила бегать. Совместив эти два понятия, можно было получить и её образ жизни. Для нее было вполне нормальным бегать по ночам. Только то были не простые пробежки псевдо-спортсменов. Это был паркур, совмещенный с фрираном. Она не просто бегала. Она преодолевала препятствия с целью пройти из одной точки в другую как можно быстрее, — в этом суть паркура — вместе с этим попеременно совершая различные трюки — это уже суть фрирана.
Для нее было вполне нормальным перемахивать через трехметровые заборы, уноситься от полицейских дронов, либо спускаться с какого-нибудь небоскреба без всякой страховки на строительном канате, либо по строительному же крану! Нередко она использовала крылья-параплан, спрятанные в её рюкзачке и раскрывающиеся по мысленной команде с нейросети. Это позволяло Фейт быстро планировать и также быстро преодолевать расстояние между крышами небоскребов. Уж бегать по верхам она умела!
Впрочем, сейчас у нее не было настроение носиться по крышам и совершать трюки. Перейдя на легкий бег, Клаустрофобия — или всё-таки Фейт? — устремилась к клинике. Полный диск луны, должный сегодня светить с небосвода, явно был занят чем-то интимным за темными тучами, потому дорогу женщине — паркуристке? — освещали одинокие фонарные столбы, которые тоже скоро погаснут — электричество штука дорогостоящая. Прохладный ветерок выступал хорошим средством охлаждения тела, начавшего набирать тепло. Для нее это было самым приятным во время бега. В жару, да и в принципе днем, ощущения от бега не те — нет адреналина в крови, нет прохладных упругих потоков воздуха, ещё и солнце в глаза бьет… Кто бегал ночью — знает эти ощущения. Кто
