Русь. Строительство империи 5 - Виктор Гросов
Терпение Добрыни лопнуло на пятый день муштры новобранцев. Он приказал сотне городских ополченцев, которых только вчера поставили в строй, отработать простейший маневр — перестроение из походной колонны в боевую линию, «стену». Учил их сам, показывал, объяснял доходчиво. Но когда он отошел на другой конец плаца, чтобы проверить стрельбу лучников, сотня тут же рассыпалась. Часть мужиков просто бросила тяжелые щиты и копья, усевшись на землю, другие затеяли перебранку. А десятник из старой киевской дружины, приставленный Ильей Муромцем для «помощи» Добрыне, стоял рядом и даже не пытался навести порядок, лишь ухмылялся в бороду.
В тот же день выяснилось, что часть заготовленных для новобранцев кожаных доспехов — простейших курток, усиленных пластинами — куда-то исчезла со склада. Кладовщик, старый служака Ильи, только развел руками — мол, знать не знаю, ведать не ведаю, может, мыши съели. Добрыня понял: это уже не просто недовольство, это тихий саботаж. И исходит он, если не напрямую от Ильи, то с его молчаливого одобрения. Так продолжаться не могло. Каждый потерянный день приближал катастрофу.
Он разыскал Илью на городской стене, у Лядских ворот. Воевода стоял, оперевшись могучими руками на зубчатый парапет, и смотрел вдаль. Рядом с ним застыли несколько его самых верных гридней.
— Воевода, нам нужно поговорить, — подошел Добрыня, его северные дружинники остановились поодаль.
Илья медленно обернулся.
— Я слушаю тебя, тысяцкий.
— То, что происходит — недопустимо, — начал Добрыня без обиняков. — Твои люди мешают подготовке войска. Приказы Великого князя саботируются. Оружие пропадает. Новобранцы остаются без должного присмотра. Это измена или глупость, воевода?
Илья выпрямился. Ростом он был выше Добрыни, шире в плечах, и сейчас казался несокрушимой скалой.
— Мои люди верны Киеву и княжичу Ярополку, — ровным голосом ответил он. — Мы знаем, как защищать этот город. Мы делали это не раз. А твои порядки, тысяцкий, чужды нам. Твоя муштра ломает людей, а не учит. Твои железные деньги никому не нужны. Ты пришел сюда командовать, не зная ни наших обычаев, ни наших воинов.
— Я пришел выполнять приказ Великого князя Антона! — голос Добрыни зазвенел от сдерживаемого гнева. — Приказ защитить Киев от древлян, о которых предупредил Великий князь! И я назначен им тысяцким, чтобы собрать и подготовить войско для этой цели! А ты, воевода Киева, должен мне в этом помогать, а не палки в колеса ставить! Твоя задача — держать стены и порядок в городе. Моя — собрать новую рать! И пока я здесь по воле Великого князя, моя воля в этом деле — закон!
Илья усмехнулся.
— Великий князь твой далеко, тысяцкий. А мы здесь. И слушаем нашего князя Ярополка. Если он прикажет мне подчиняться тебе во всем — я подчинюсь. Но пока такого приказа не было. А лезть в дела моей дружины и командовать моими людьми я тебе не позволю.
Добрыня понял, что разговор бесполезен. Илья стоял на своем, опираясь на авторитет Ярополка и свою собственную силу и популярность в городе. Нужно было идти к княжичу.
— Хорошо, воевода. Раз так — пойдем к княжичу Ярополку. И пусть он решит, чей приказ важнее — твой или Великого князя Антона.
Он резко развернулся и зашагал прочь со стены, не оборачиваясь. Илья мгновение помедлил, а затем, бросив короткий приказ своим гридням оставаться на стене, двинулся следом. Его тяжелая поступь отдавалась по деревянному настилу стены.
Они вошли в гридницу княжеского терема почти одновременно. Ярополк сидел там же, за столом, разбирая какие-то бумаги с пожилым бородатым дьяком. Увидев вошедших — мрачного Добрыню и грозного Илью — он поднял голову, и на его лице отразилась усталость и досада. Он явно не хотел этого противостояния.
— Что случилось? — спросил он тихо.
— Княжич, — начал Добрыня первым. — Я исполняю волю Великого князя Антона — готовлю Киев к обороне от древлян. Но воевода Илья и его люди чинят мне препятствия. Мои приказы по набору и обучению нового войска не выполняются. Я требую от воеводы Ильи не вмешиваться в мои дела и оказывать полное содействие в подготовке обороны! Иначе мы не успеем подготовиться и город падет!
Ярополк перевел взгляд на Илью. Вся его фигура выражала несогласие и упрямство.
— Илья? Что скажешь?
— Скажу, княжич, что этот тысяцкий хочет командовать всеми, — прогудел Илья. — Он муштрует людей до полусмерти, вводит непонятные порядки. Дружина ропщет. Горожане недовольны. Я отвечаю за оборону Киева перед тобой. И я не могу позволить чужаку развалить то, что есть. Пусть занимается своими новобранцами, если Великий князь так велел. Но не лезет к моей дружине и не указывает мне, как защищать город.
Ярополк вздохнул. Он оказался меж двух огней. С одной стороны — верный, могучий, любимый народом воевода Илья. С другой — приказ могущественного Великого князя Антона, носителя Вежи, ослушаться которого было смертельно опасно. И реальная угроза со стороны древлян, о которой предупредил Антон.
— Илья, — начал Ярополк медленно, тщательно подбирая слова. — Ты верный мой воевода, и я ценю твою службу. Но… Великий князь Антон правит теперь Русью. Его слово — закон. И он предупредил нас об опасности. Добрыня прибыл сюда по его прямому приказу — собрать новую рать и подготовить город к возможной осаде. — Ярополк посмотрел на Добрыню. — Тысяцкий, твои полномочия подтверждаю. Ты отвечаешь за сбор, обучение и командование новым войском, собранным по указу Великого князя. — Он снова повернулся к Илье. — А ты, воевода, отвечаешь за старую дружину, порядок в городе и оборону стен. Но ты обязан оказывать тысяцкому Добрыне всяческое содействие в выполнении приказа Великого князя. Не мешать ему. Помогать, если потребуется. Это ясно?
Илья Муромец стоял неподвижно. Желваки заходили у него на скулах. Он молча смотрел на Ярополка, потом перевел тяжелый взгляд на Добрыню. В его глазах не было покорности. Но приказа князя он ослушаться не мог.
— Ясно, княжич, — глухо произнес он.
Затем он резко повернулся и, не говоря больше ни слова, вышел из гридницы, хлопнув тяжелой дверью.
Добрыня проводил его взглядом. Формально он добился своего. Его власть была подтверждена. Обида и недоверие Ильи остались. И в решающий момент это могло сыграть роковую роль. Теперь нужно было работать вдвое усерднее, надеясь только на себя и на своих людей.
Илья Муромец, подчинившись
