Переплетения 3 - Гизум Герко
Я остановился, пропуская мимо повозку городской стражи, которая демонстративно не замечала темных дел, творящихся в переулках.
— Это пиар, — уверенно заявил Михаил. — Гениальный в своей простоте пиар. Праведник, кем бы он ни был, строит себе репутацию не только среди игроков, но и среди NPC. Он создает культ личности. Легенду о несгибаемом борце со злом. Через пару месяцев его имя будет на устах у каждого стражника, у каждого торговца. Они будут видеть в нем не просто сильного игрока, а символ порядка. Силу, которая может то, чего не может официальная власть.
— И эта сила, — подхватил я его мысль, чувствуя, как по спине пробегает холодок, — может стать для нас огромной проблемой. Мы собираемся легализовать контрабандистов. Превратить их из «зла» в часть системы. А эти «фанатики» могут просто смести их с доски прежде, чем мы успеем сделать свой ход.
Михаил кивнул, его лицо снова стало серьезным.
— Именно. Они палка в колесе нашего механизма. Непредсказуемая, идеологически заряженная палка. Если слухи о них дойдут до Ларса и его людей, они могут отказаться от сделки, решив, что мы не способны обеспечить им безопасность. Они прямая угроза всему нашему плану.
Картина мира снова усложнилась. Это была уже не просто игра между тремя силами, нами, «Ночными Весами» и торговыми домами. На доске появилась новая, пока еще не обрисовавшаяся фигура, которая двигалась по своим собственным, абсолютно нелогичным правилам. И эта фигура двигалась прямо наперерез нашему курсу.
— Значит, нам нужно торопиться, — заключил я, возобновляя шаг. Мысли уже неслись вскачь, выстраивая новые вероятностные модели. — Нужно ковать железо, пока горячо. Заключить союз с Борджиа и Валетти, интегрировать контрабандистов как можно быстрее, выводя их из тени. Создать новую реальность, новый порядок, прежде чем их «праведный гнев» обрушится на старый.
— Новая баллада, — с мрачным восторгом прошептал Михаил. — «Песнь о Двух Светочах». Кто же из них окажется истинным светом, а кто лишь слепым, всепожирающим пламенем?
Мы вышли из лабиринта темных улиц Нижнего Города и оказались на широком, хорошо освещенном проспекте, ведущем в Средний Город. Контраст был разительным. Здесь воздух был чище, дома — выше и светлее, а прохожие двигались с уверенностью людей, которым не нужно оглядываться через плечо.
Впереди, на вершине одного из холмов, возвышалось поместье Борджиа. Не такое роскошное, как у Валетти, не парящий дворец, а скорее крепость.
* * *
Мы покинули Нижний Город, оставив позади его плотный, густой воздух, пропитанный запахами рыбы, дешевого эля и отчаяния.
Поднимаясь по извилистым каменным лестницам в Средний Город, мы словно всплывали из темных глубин на поверхность. Воздух становился чище, звуки яснее, а свет редких фонарей ярче.
Путь наш лежал к резиденции дома Борджиа. В отличие от почти вызывающей роскоши поместья Валетти, которое стремилось произвести впечатление на каждого гостя, владения Борджиа были воплощением сдержанной, уверенной в себе силы. Это был не дворец, а скорее цитадель, вросшая в самое сердце Среднего Города. Высокие, глухие стены из темного, почти черного камня, лишенные всяких украшений. Узкие, похожие на бойницы окна, из которых не лился теплый свет, а скорее сочилась наблюдающая темнота. Над единственными, окованными железом воротами, висел не герб, а просто высеченный в камне символ дома — сжатый кулак. Все здесь говорило не о богатстве, а о власти. Старой, непоколебимой власти, которая не нуждалась в демонстрации.
Двое стражников в функциональной, темно-серой броне с гербом кулака на груди преградили нам путь. Их лица были скрыты за забралами глухих шлемов, а руки не отрывались от эфесов тяжелых мечей. Они не задавали вопросов. Они были частью стены.
— Месье Легенда и его спутник, — Михаил шагнул вперед, его голос, обычно раскатистый и полный театральности, сейчас был на удивление сдержанным и деловым. — У нас назначена аудиенция у синьора Бартоломео. Нас ждет месье Де Жар.
Один из стражников молча кивнул и, не говоря ни слова, скрылся в небольшой караульной у входа. Через минуту он вернулся и так же молча отступил в сторону. С тяжелым, протяжным скрежетом ворота начали расходиться, впуская нас во внутренний двор.
Двор был под стать внешним стенам. Никаких фонтанов, никаких экзотических садов. Лишь идеально вымощенная брусчаткой площадь, способная вместить целый полк, и строгие, казарменного вида постройки по периметру. Здесь все было подчинено не эстетике, а функции. И эта функция была очевидна — война.
Нас встретил Де Жар. Он стоял на ступенях главного здания, все в том же безупречном, темном костюме, его лицо было непроницаемо, как всегда. Он не улыбнулся, не выказал ни удивления, ни нетерпения. Просто кивнул, когда мы подошли.
— Господин Маркус, месье Легенда. Синьор Бартоломео ожидает вас. Прошу.
Он повел нас внутрь. И здесь, внутри, характер дома Борджиа раскрылся окончательно. Если поместье Валетти было театром, то это место было библиотекой. И одновременно паутиной. Стены были отделаны темным, почти черным деревом, отполированным до зеркального блеска. Воздух был прохладным и пах старой бумагой, воском и дорогим табаком. Вместо картин на стенах висели старинные карты, генеалогические древа и гобелены, изображавшие не героические битвы, а заключение важных торговых союзов. Здесь не поклонялись Валариусу. Здесь молились Солону и Меркурио, богам мудрости и торговли.
Де Жар провел нас мимо бесчисленных дверей, за каждой из которых, я был уверен, сидели клерки, аналитики и шпионы, плетущие невидимые нити влияния дома Борджиа. Наконец, он остановился перед одной, ничем не примечательной дверью из того же темного дерева и, не стуча, открыл ее.
— Синьор, они прибыли.
Комната за дверью была святая святых. Частная библиотека. От пола до высокого, сводчатого потолка тянулись стеллажи, забитые тысячами книг в кожаных переплетах. Единственным источником света был огромный камин, в котором тихо потрескивали поленья, и несколько мягко светящихся магических глобусов, подвешенных в воздухе. В центре комнаты, в глубоком, обитом темно-зеленой кожей кресле, спиной к нам, сидела фигура.
— Проходите, господа, — голос, донесшийся из кресла, был сухим и скрипучим, как шорох старого пергамента. — Располагайтесь.
Де Жар жестом указал нам на два кресла, стоявших перед массивным столом, а сам занял место у стены, в тени, превращаясь в часть интерьера. Кресло в центре медленно повернулось.
Синьор Бартоломео Борджиа был похож на древнего, высохшего паука. Старик, которому на вид было далеко за восемьдесят. Его тело, казалось, состояло из одних костей и пергаментной кожи,
