Русь. Строительство империи 3 - Виктор Гросов
Видя мою слабость, Батур наступает, стремясь добить меня. Я спотыкаюсь, отступая, и едва не падаю. Он замахивается для последнего, решающего удара. Но в этот я заставляю себя собраться. Время будто замедляется. Я вижу, как его топор медленно опускается, вижу каждую каплю пота на его лице, каждую жилку на его напряженных руках. Я успеваю.
Собрав остатки сил, я делаю резкий выпад вперед, уклоняясь от топора.
Мы встали друг напротив друга.
Бой затягивался, превращаясь в изнурительный танец смерти. Солнце, поднявшись в зенит, нещадно жгло, высушивая глотку и превращая броню в раскаленную печь. Пот струился по лицу, заливая глаза соленой пеленой, заставляя щуриться. Одежда, пропитавшаяся потом и кровью — моей и, надеюсь, немного его, — липла к телу, сковывая движения. Каждый вздох давался с трудом, легкие горели огнем, а раненая лопатка, казалось, пульсировала в такт ударам сердца, напоминая о себе острой, ноющей болью. Мышцы рук и ног, сведенные судорогой от напряжения, начинали мелко дрожать.
Я краем глаза следил за Батуром. Он тоже устал. Его атаки замедлились, стали более размашистыми, менее точными. Дыхание, вырывавшееся из его груди, было тяжелым, прерывистым, с хрипом. На его лице проступили багровые пятна.
Этот момент, этот едва уловимый признак слабости врага, стал для меня сигналом. Я знал, что долго так не продержусь. Нужно было что-то делать. Именно сейчас.
Я намеренно начал отступать к самому краю круга, очерченного на утоптанной земле, делая вид, что из последних сил пытаюсь уйти от его атак. Шаг назад, еще шаг… Батур, рыча от ярости и предвкушения близкой победы, двинулся на меня, как буйвол, готовый растоптать упавшего противника. Он занес свой топор — огромный, уже зазубренный — для сокрушительного удара. Весь его вид, вся его поза выражали уверенность в том, что это — конец. Что еще одно мгновение — и он разрубит меня надвое.
Именно этого я и ждал. Я видел, как напряглись его мышцы, как он вложил в этот замах все силы. Видел, как лезвие топора, сверкнув на солнце, начало свое смертоносное движение вниз.
В этот, казалось бы, последний миг, я не попытался уклониться, как делал это раньше. Вместо этого я сделал то, чего Батур никак не мог ожидать. Я резко, с силой, на которую только был еще способен, ушел в сторону, вправо, буквально на полшага, пропуская его топор мимо себя.
Батур, вложивший в удар всю свою массу, пошел по инерции и не смог остановиться. Его топор с глухим стуком врезался в землю, поднимая фонтан пыли, а сам он, потеряв равновесие, пролетел вперед, на мгновение оказавшись ко мне спиной — открытый, беззащитный.
Это был мой шанс. Единственный, подаренный мне его же собственной самоуверенностью.
Я развернулся всем телом, вкладывая в движение не только силу рук, но и инерцию всего тела. Во мне буквально клокотало жгучее желание победить. Мой топор взревел, описывая в воздухе широкую, стремительную дугу. Лезвие, сверкнув на солнце, как хищный клюв, устремилось к цели — к незащищенной шее Батура, туда, где сходятся шлем и кожаный доспех.
Раздался хруст, и голова печенежского богатыря, отрубленная одним точным ударом, покатилась по земле. Обезглавленное тело Батура завалилось, фантанируя кровью.
На мгновение воцарилась тишина. И печенеги, и мои воины застыли, не веря своим глазам. А затем стена Переяславца взорвалась ликующими криками.
— Победа! Князь победил! Слава князю Антону!
Я стоял, тяжело дыша, опираясь на топор. Тело болело, раны кровоточили, в глазах темнело от усталости. Но я победил.
Я поднял голову и посмотрел на печенежский стан. Там, где только что царило молчание, теперь была какая-то возня.
Хан Куря, стоявший в окружении своих воинов, был белее полотна. Он что-то кричал, но его слова тонули в общем гуле.
Разъяренный хан, потерявший своего лучшего воина, теперь не остановится ни перед чем. Не прошло и нескольких мгновений, как печенежское войско, взревев, бросилось на штурм. Засвистели стрелы. В мою сторону понеслись всадники.
Твою ж, кочерыжку, Куря…
Отвратная ситуация. Я побежал к своим воротам.
Глава 18
Я побежал к своим воротам, чувствуя, как спину обжигает ненавидящий взгляд Кури и его воинов. Кажется, еще немного, и я почувствую, как печенежские стрелы впиваются мне в спину, но — обошлось. Я мчался, не разбирая дороги, слыша за спиной топот лошадей и яростные крики кочевников. В ушах стоял звон, а перед глазами — кровавое месиво недавнего боя. Еще мгновение — и я у спасительных стен Переяславца.
— Быстрее, княже! — кричал Добрыня, махая мне рукой. — Поднимайся!
Я подбежал к воротам. Добрыня и Ратибор втащили меня внутрь. В ту же секунду тяжелые дубовые ворота с грохотом захлопнулись, отрезая меня от разъяренной орды. Я перевел дух, привалившись спиной к шершавой стене. Сердце колотилось, как бешеное, в висках стучало, а рана на лопатке горела огнем. Но главное — я жив. И город пока цел.
— Что за… — начал было я, но осекся.
В воздухе послышался гул и свист. Печенеги, не теряя времени, бросились на штурм. Запели стрелы, затрещали щиты. Наши воины, укрывшись за зубцами стены, отвечали градом стрел, стараясь сдержать натиск.
— Княже, ты как? — Добрыня подскочил ко мне, озабоченно вглядываясь в лицо. — Ранен?
— Жив, — выдохнул я, пытаясь отдышаться. — И на том спасибо. Что там?
— Пока держатся! — крикнул Добрыня, перекрывая шум боя. — Но у них численное преимущество. Если пойдут на приступ всей массой, будет туго! Но у них вроде нет ничего для осады.
И действительно. Я хаглянул в щель ворот и оокинул взглядом поле перед стенами. Печенеги, рассредоточившись, осыпали город стрелами. Кочевники не были приспособлены к осаде, и это было нам на руку. У них не было ни таранов, ни осадных башен, ни даже достаточного количества лестниц. Штурм выглядел скорее стихийным, чем организованным. Этаким проявлением ярости, а не продуманной военной операцией.
Я поднялся на стену.
— Не давайте им подступиться к стенам! Плотнее отвечайте, лучники! — скомандовал я, обращаясь к воинам. — Щиты держать крепче!
Сам я, стараясь не обращать внимания на ноющую боль в плече, принялся наблюдать за происходящим. Печенеги, как муравьи, мельтешили у подножия стен, оглашая воздух воинственными
