Занимательное ботоводство - Вадим Смольский (Letroz)
— Это мои лесные братья! Да-да, их нельзя трогать! Отдайте их мне! — говорила она одно, но, во-первых, получалось не очень убедительно, а во-вторых, взгляд её сделался голодным. Так и намекающим, что лесным защитникам не докладывали мяса.
— Фамильное сходство налицо. — Тукан закатил глаза. — Это всего лишь старые, больные зайцы. Ты не манной небесной питаешься, и именно за этим тебе нужны лук и стрелы. И вряд ли тебе так уж регулярно попадаются уже мёртвые звери. — Он махнул рукой в сторону леса. — Приготовишь нам зайцев — свободна. Кем бы ни была эта твоя Мать или как её там, ссориться с ней из-за тебя нам точно не с руки.
Повисла пауза. Покрутив головой, словно убеждаясь в полной бесперспективности борьбы, пленница нехотя кивнула, соглашаясь на сделку. Оулле очень осторожно отвязал её, однако в этот раз попыток укусить или как-то иначе оказать сопротивление не было. Зато случилась попытка поторговаться, причём с видом рассерженной покупательницы:
— Вы поломали мой лук! И забрали стрелы! Да-да, хорошие стрелы!
— А нечего с ними было нападать на человека, который может их забрать, сломать, а тебя привязать к дереву. Тебе ещё повезло: Калита бы тебя сожрала без лишних разговоров.
— В следующий раз убью, — мрачно предупредил Оулле без тени иронии.
— Чем мне их разделывать, а, жабья морда? — нехотя поинтересовалась пленница. — Да-да, чем же? Голыми руками, да?
Крестоносец, нехотя решивший, что эта просьба относилась к нему, но не желавший отдавать пускай и обломок меча, вопросительно посмотрел на рахетийца. Тот в ответ протянул одну из стрел, наконечник которой был достаточно острым, но явно недостаточно опасным в качестве оружия ближнего боя.
— Мне нужен огонь! — продолжила выдвигать требования гоблин. — Да-да, костёр!
— Ты ещё приправы попроси. — Крестоносец закатил глаза, доставая огниво.
Учитывая размеры и состояние печки, стоявшей в землянке имени Фалайза, проще и быстрее было развести костёр и готовить на чём есть прямо здесь. Благо, от лесозаготовок Оулле оставалась просто масса отходов вроде щепок и коры, часть которых целенаправленно высушивалась как раз для таких вот целей.
— У меня есть приправы, — буркнула пленница, принимаясь за разделку, и вдруг не потребовала, а довольно мягко попросила: — отдадите мне шкурки? Да-да, правда же, отдадите?
— Обновки по сезону? — возясь с огнём, предположил Тукан, ухмыляясь. — Предсмертный хрип моды и всё такое?
— На новый лук обменяю в Некрополисе, — ответила вполне серьёзно пленница.
— Хо-хо-хо, какие словечки, — так и не поняв, что это не шутка, рассмеялся крестоносец.
В данный момент его заботило совершенно иное: с костром, несмотря на обилие горючего, у него упорно не ладилось. Оулле, уставший просто предосудительно смотреть на эти неумелые попытки, взял дело в свои руки. Оттолкнув Тукана, он быстро и умело соорудил конструкцию костра заново. Рахетиец использовал не первые попавшиеся под руку щепки и ветки, а те из них, что были достаточно сухими. Затем он окружил кострище кругом из камней и присыпал опавшими листьями и хвоей, и только после этого взялся за огниво.
— Сразу видно бывалого участника военных походов, — оценил крестоносец в шутку, на самом деле страшно завидуя.
— В военных походах заняты не кострами. Огня хватает и так, — холодно и серьёзно сообщил Оулле, после чего вдруг похвастался: — но костёр, если надо, могу развести и из слоновьего навоза.
— Хе, завидное и полезное умение, — хихикнул Тукан и, поддерживая беседу, спросил: — где научился?
— В Африке.
Тем временем огонь разгорелся достаточно, чтобы на нём можно было что-то готовить. Однако прежде требовалось ещё разделать зайцев — в них самозабвенно и с заметным умением ковырялась пленница. Также необходимо было соорудить некое подобие вертела. Этим в свою очередь занялся сам Оулле. Ловко орудуя своим кинжалом, он последовательно обработал несколько веток — вот чего-чего а их в округе было такое количество, что можно было обеспечить самодельными вертелами целую армию.
— Ну да, где же ещё искать слонов, как не в Африке, — не находя себе места среди столь рукастых людей, отметил Тукан и указал на светлую кожу Оулле: — так и не скажешь, что ты африканец.
— Я эстонец, — не поняв шутку, сообщил рахетиец.
— О-о-о, это много объясняет. — Крестоносец расплылся в ухмылке.
— Очередная плохая шутка? — уточнил Оулле, на мгновение отрываясь от своего занятия.
— Очень плохая, — честно признал Тукан. — И в каком-то смысле расистская.
— Тогда оставь её при себе, — пожав плечами, посоветовал рахетиец и снова замолчал.
— Странно, я вот белорус, но шутки про картошку меня нисколько не смущают, — принялся рассуждать Тукан. — И про трактор тоже. Я даже при слове «Белоруссия» почти не вздрагиваю!
— Как это всё связано? — искренне не понял Оулле.
Крестоносец хотел было рассмеяться такой шутке, но потом понял, что его собеседник вовсе не шутил. Тукан уточнил, как бы заранее извиняясь:
— Ты долго пробыл в Африке, да?
— Шесть лет, — не моргнув глазом, отозвался рахетиец.
— Какая-то научная деятельность? — предположил Тукан.
Он не был большим знатоком мировой политики, но даже при своих откровенно куцых познаниях понимал, что Эстонию и Африку связывало примерно ничего общего. Потому и пытался выяснить, что же такого можно делать так далеко от родины и настолько долго. Однако делиться подробностями Оулее просто так не пожелал, лишь поморщился из-за назойливого интереса.
— Что за таинственность? Ты же не занимался там невесть чем! — даже немного обидевшись, воскликнул Тукан. — Как те отморозки, что сжигали деревни, травили колодцы, а жителей бросали как есть. Интересный, конечно, способ навести демократию…
Он прервался, заметив выражение лица собеседника. И только в этот момент крестоносец осознал, насколько точно попал своим предположением в цель.
Про миротворческий контингент Организации Земного Содружества в Африке за последний год много где и много чего подолгу говорили. Про излишнюю жестокость, про абсолютную неизбирательность в методах, про повальное игнорирование подлинных проблем населения в угоду сухой статистике. Тукану при этом казалось, что эти люди и скандалы вокруг них где-то далеко, а не рядом, буквально в считанных метрах. Увы, извиняться было уже поздно:
— Послушай, я…
Конечно же, никого не слушая, Оулле
