Во власти иллюзии 3 - Лев Жуковский
— Да что же это творится! — прошептал Елос. — Когда я записывался в армию Герцога, не было и намёка, что смерть будет поджидать меня за каждым углом.
— Конечно, ты же у нас городской неженка, — весело ответил ему Чикир, — в отличие от большинства из нас, тебя привело в армию Герцога чувство наживы. Слабоумный, поверил сладким речам рекрутёра в центре найма.
— А ты тогда чего пошёл в армию, раз такой умный? — зло бросил Елос. — Наверное, свой пустой живот хотел, наконец, набить. Беднота деревенская.
— Ты бы там повнимательнее со словами был, — пробасил Мареш, — так-то здесь почти все из деревень нашего Герцога. Можешь на привале и по рёбрам получить за такие разговоры.
— Простите, Мареш! — сразу пошёл на попятную молодой воин. — Это всё пустоголовый Чикир выводит меня из себя. Словно его эти опасности не касаются.
— Так-то да, Чикир в последнее время стал зарываться, — тихо сказал Мареш.
— Давненько наш господин Ирчин ему пальцы не ломал. Так, чтобы с особой жестокостью, — в такт этой мысли сказал Улер. — Может, Чикир снова проштрафится, и командир ему даже нос откусит? Это явно взбодрит молодого выскочку!
Чикир сделал вид, что не услышал обидных слов от двух крупных ветеранов. Да и вообще потерял всякий интерес к разговору.
— Мареш, а можно задать вам вопрос? — с интересом в глазах сказал Елос.
— Ну давай, попробуй, — нехотя ответил он.
— А почему вы подписали второй контракт, ещё на десять лет, неужели скопить денег не получилось? — с каким-то неподдельным детским интересом спросил Елос.
— Ну ты и спросишь, тоже… — задумчиво почесал щетину Мареш. — Тут так просто и не ответишь.
Пытаясь отвлечься от ноющей боли в ногах, прислушивался к разговору вполуха. Ведь эту историю я знал, возможно, даже лучше самого Мареша.
— Пока был молодой, как ты, даже не думал откладывать деньги на будущее. Первые два года голову кружили новые уровни и возможности. Навык владения оружием сильно меняет твоё отношение с обычными людям. Такое частенько случается, возникает чувство превосходства над ними, что хочешь, не хочешь, а носы им влёт разбиваешь с огромным удовольствием. И друзья сразу появляются, с которыми выпить всласть можно. Да и от красавиц проходу нет, пока карманы полны серебра. Бывает, редко, конечно, но у некоторых солдат вся служба так и проходит. Заканчивается контракт, и кроме потёртой брони да выходной премии небольшой и не осталось за десять лет ничего.
Новобранцы слушали, пытаясь не упустить не единого слова из истории так редко рассказывающего Мареша. Только Чикир, не скрывая пренебрежительного выражения лица, смотрел в другую сторону.
— Но у меня по-другому сложилось. На простом и, казалось бы, безопасном задании мне отгрыз по самый локоть правую руку мелкий нургл. И всё потому, что доспех был старый и ужасно дырявый. Прям с рукавом бушлата тварь руку отхватила. И это, скажу я вам, чудовищно тяжело. Ведь никто за твою личную ошибку, кроме тебя самого, не в ответе. И снижать боевую нагрузку офицеры не спешат. Три месяца невыносимой боли от регенерации костей и мышц. Ты буквально ощущаешь, как зудит и растёт каждая частичка плоти. Наверное, именно тогда и добавилось мозгов в моей голове.
Как по мне, он очень льстит своим умственным способностям. И умалчивает, что обиделся на своих дружков, отказавшихся веселиться с калекой, как малолетняя девица. В его оправдание скажу, что и лет ему было меньше двадцати на тот момент.
— Тогда, да, наверное, именно в том горячечном бреду у меня и возникло желание обзавестись хорошей защитой. Видя чужие боль и страдание, ты не понимаешь их в полной мере. И только на своей собственной шкуре испытав это, начинаешь ценить свою жизнь по-настоящему.
Солдаты, идущие рядом, поняв, что Мареш продолжать не собирается, всё же решили задать ему ещё один вопрос.
— А родне вы помогали? — неуверенно спросил молодой новобранец. — Деньгами там или услугой? Брат вот мне говорит, что это я своей головой рискую, а они, трусы, в деревнях живут и задницы свои берегут.
— Это уже очень сложный вопрос, и правильного ответа на него нет, — задумчиво протянул Мареш. — Я знал множество солдат, что отдавали все свои золотые монеты семье или родным, но не сумели дожить и до середины своего контракта. А ведь если сильный, опытный воин вернётся спустя десять лет, как много он бы мог сделать, да хоть в маленькой деревне, в богом забытых лесах. Там ни один волк или лесная крыса даже не подумали бы напасть на такого солдата. Или посмотрите на нашего господина Ирчина. Когда он выйдет на пенсию, за него драться будут, чтобы взять его к себе на службу. Любой торговый дом руку бы отдал за такую личную мощь у себя в частной охране.
Интересное мнение о своём командире. Но очень глупая и примитивная мечта, как по мне. Тем более никому мы, старые солдаты, там не нужны. К чему им опасный и, возможно, обозленный судьбой воин? Когда под боком толпы желающих занять лакомое и тёплое место. С другой стороны, Мареш никогда и не мечтал о покорении великих высот, всегда довольствовался малым, такой у него был характер.
— Вот и думайте, во что вкладывать деньги, полученные за службу. Баб продажных за сиськи потаскать или добротный стальной нагрудник купить, который от стрелы твое сердце уберечь сможет.
Жаль, конечно, старания Мареша, да и всех этих солдат тоже. Но если судить по моему опыту, молодёжь вообще страдает короткой памятью. Это я лично по себе заметил. Стоило мне в молодости преодолеть в характеристики Интеллект рубеж в 5 единиц, как постепенно моё мышление стало меняться. Всплывали и становились понятными до этого невероятно очевидные, но почему-то ускользающие от моего внимания события. Как, например, куда и сколько тратится Эргов нашими старшими офицерами. Да это меня раньше вообще не волновало. А ведь от их опыта надо было отталкиваться самому. Брать с них пример. Не с городского пропойцы, а именно с опытных и старых воинов. Но в своё время я на это просто не обращал внимания. Находил занятия куда как попроще для своей головы. А возможно, это их неведение и есть благо. Они не задумываются над этой невыносимой лично для меня несправедливостью. Потому как с годами ненависть к благородным, бывало, так затапливала мою душу, что даже уснуть не удавалось. И
