Размышления русского боксёра в токийской академии Тамагава, 3 - Семён Афанасьев
— Мне дадут слово? — Ватару Асада поднимает руку со своего места.
Его адвокат, прибывший на заседание вместе с ним, наклоняется над ухом и что-то шепчет. Финансист, не вслушиваясь, отмахивается и требовательно смотрит на судью.
Тот рассеянно скользит взглядом по подозреваемому и спрашивает представителя прокуратуры:
— Вам есть что добавить к уже сказанному?
Чиновник юстиции отрицательно качает головой.
— У меня только один вопрос, — Ватару Асада, дождавшись разрешительного кивка судьи, обращается к общественному обвинителю. — А почему вы на этом вашем основании не арестовываете все двадцать миллионов жителей Токио? Они ведь тоже находились в городе в момент убийства? Теоретически, все могут быть причастны?
— У двадцати миллионов не было мотива, — прикрыв веки, спокойно отвечает обвинитель. — В отличие от вас. — Затем он открывает глаза и смотрит на представителя якудзы пронзительно и не мигая.
— А какой мотив, по вашему мнению, был у меня? — Ватару, с любопытством наклонив голову к плечу, весело смотрит на государственного юриста.
— После фактического устранения ключевого подрядчика, он же — основной застройщик нового центра, контракт, по условиям тендера муниципалитета, скорее всего окажется в руках Джи-Ти-Груп, — спокойно отвечает тот. — Я не буду сейчас озвучивать полную сумму по контракту, но там миллиарды йен. Или сотни миллионов долларов. Маржа застройщика даже в два процента…
— ПРОТЕСТУЮ! — невежливо перебивает сотрудника прокуратуры адвокат подозреваемого. — Ваша честь, отношения эти домыслы могут иметь…
— Принимается, — судья перебивает уже адвоката. — Господа, вы здесь все молодые и здоровые, препираться можете вечно. Пожалуйста, только по существу и коротко. Господин Асада, что до вашего вопроса… Он более чем резонен, тем более что в некоторой степени пересекается и с позицией суда. С другой стороны, случившееся действительно выходит за рамки… м-м-м, не просто приемлемого, а мыслимого. Если речь идёт о том, чтобы не дать стрелять из автоматов в городе, лично я пойду на всё.
— Даже на нарушение сложившегося уклада?! — представитель якудзы искренне удивляется. — Есть неписаные, но очень действенные правила игры. До сего момента мы все их соблюдали, так или иначе, — Асада обводит взглядом присутствующих. — Ваша честь, я не хуже вас могу рассказать, как трактовка того или иного закона меняется в зависимости от муниципального суда… Э-э-э, в зависимости от территориальной подведомственности.
Финансист переводит дух, затем продолжает:
— Но вы согласитесь, что у социального слоя, который я представляю, такое несправедливое решение может вызвать вполне определённые элементы критики?! Не буду уточнять, в чём эта критика может выражаться…
— Стрельба в городе. Из автоматов, — устало напоминает судья, массируя глаза. — Да я вместе с вами в эту камеру сяду, если это поможет предотвратить рецидивы! Асада, чтобы не толочь воду в ступе: пожалуйста, просто прокомментируйте слова общественного обвинения. Я бы очень хотел слышать диалог между вами, а не наблюдать ежа, отбивающегося от собаки.
— А у меня очень простой вопрос, — неожиданно успокаивается Ватару. — Более того, я его уже задавал в офисе. Но кто бы меня слушал… На кой ляд нам, своими руками, выбрасывать в пропасть не семь миллионов, а в десятки раз больше? — финансист, игнорируя вскинувшегося в порыве любопытства судью, заинтересованно смотрит на представителя прокуратуры.
— Не могу не вмешаться. Поясните мысль, — в голосе судьи явно ощущаются просительные нотки.
— Ваша честь, я прошу оградить меня от общения с обвинением в рамках этого зажигательного заседания, — твердо заявляет финансист. — Более того. Вне зависимости от вашего решения, содержание нашего общения будет опубликовано. Ваша честь, не сочтите за наглость: пожалуйста, на своём смартфоне зайдите на сайт нашей корпорации. Что вы на нём видите?
Заинтересованный судья в точности исполняет то, о чем его просят:
— Групп… головной офис… новости?
— Да. За сегодняшней датой.
— Джи-Ти-Груп отказывается от коммерческой прибыли при застройке… Все причитающиеся в будущем дивиденды объявляются гласной информацией и будут использованы на социальные проекты… — судья ошарашенно поднимает глаза на подозреваемого. — Вы отказались от прибыли в проекте?!
— Да. — Голос финансиста сух и безэмоционален. — Причем, чтобы эти слова не были голой декларацией, нашим первым руководителем сегодня утром подписано соответствующее налоговое обязательство. Отправлено по каналам электронного правительства официально, за его цифровой подписью. И моей тоже… Вас не затруднит проверить это прямо сейчас? Чтобы я всё же ночевал дома, а не в кутузке. Мы, конечно, на многое готовы ради муниципалитета, но подобных вопиющих нарушений закона в будущем… — якудза не договаривает, но все понимают, что сейчас не прозвучало упоминание о будущих выборах.
И о том, что будет делать новая партия, придя к власти.
* * *
Там же, через четверть часа.
— Заявление Асады Ватару судом проверено. — Судья грустно и устало смотрит на представителя общественного обвинения. — Джи-Ти-Груп действительно отказались от любой коммерческой выгоды в этом проекте, в котором они действуют вместе с застройщиком. Убитым застройщиком…
— Разрешите?! Если бы наш партнёр оставался в живых, наши расходы ограничились бы несколькими миллионами. Я являюсь финансовым директором с нашей стороны и хорошо знаю, о чём говорю. До последней иены. — Асада сейчас выглядит уверенным и усталым. — Новость об убийстве партнера отбрасывает нас на несколько десятков миллионов назад. Потому что именно эту сумму лично мне сейчас придётся срочно изыскивать: строительства никто отменять не будет. Как и результатов тендера. А вот наши односторонние налоговые обязательства — это наше честное имя. Если мы пообещали, что это будут спортплощадки для всех детей, в течение года — у нас нет варианта не выполнить обещанного.
— Хотите добавить что-нибудь ещё? — судья смотрит на представителя якудзы гораздо более доброжелательно, чем на сотрудника прокуратуры.
— Только одно. Я упоминал об этом обстоятельстве в своём офисе. Уважаемое общественное обвинение не удосужилось даже выслушать. В свете незаконного содержания меня под стражей на прошлой неделе, ваша честь, у меня возникают обоснованные и законные вопросы. Переходящие в сомнения…
— СТОП! Господин Асада, я даю вам личное разрешение на публикацию всех материалов настоящего заседания. Такой мой ответ вас устроит? — судья смотрит на финансиста, не отводя взгляда.
— Благодарю, — Ватару коротко кивает и садится на своё место.
Потом тут же встает:
— Я могу идти? Или объявите официально?
Он обводит взглядом пустой зал, в котором кроме них никого нет.
—
