Размышления русского боксёра в токийской академии Тамагава, 3 - Семён Афанасьев
Очевидно, для неофициальности кадра.
Со стороны вызывающего появляется изображение какой-то женщины. Ей лет тридцать пять на вид, выглядит она очень ухоженной и лично мне в прошлой жизни понравилась бы на все сто.
— Классная тёлка, — ничуть не смущаясь, кивает мне на изображение Кимишима, застегивая на себе спереди школьную рубашку. — Говори с ней, ладно. Потом закончим. А то мы уже эту примерочную десять минут занимаем; вон, трое с той стороны топчутся…
Кажется, я — единственный, кто покраснел в этой ситуации. Возможно, дело в различии этнопсихологий.
— Асада, Масахиро? — новая собеседница, как ни в чём ни бывало, оценивающе глядит то на меня, то на мою одноклассницу.
— Ближе к делу, — ворчу, чтобы не выдавать собственного смущения.
Хм. Японцы безбашенные. Мне до них далеко.
— Я бы очень хотела встретиться, чтобы поговорить, лично. — Встряхивает в воздухе волосами дама. — Это я присылала за вами машину, в которую вы не захотели садиться. Масахиро, подскажите: у меня есть варианты пообщаться с вами так, чтобы это было интересно нам обоим?!
Сказанное явно имеет какой-то второй подтекст, потому что в разговор влезает Цубаса:
— Эй, бабуля, помедленней на поворотах! Ты его в два с лишним раза старше, побойся бога!
Затем красноволосая оборачивается в сторону и, словно бы случайно и не в камеру, роняет:
— Да ей тридцать шесть или тридцать семь! Старая кошелка…
— Я бы попросила ответить тебя, — дама, несмотря на откровенную враждебность моей подруги, выбитой из колеи не выглядит.
Только зубы, пожалуй, чересчур сильно сжала. Кажется.
— Меня зовут Кано, слышал обо мне? — видимо, слова красноволосой звонящую всё-таки задели, поскольку в течение одной секунды она и ведёт бровями, и выпрямляет спину, и подпускает во взгляд тепла, а в голос — хрипотцы.
— Сексуальная атака, — Цубаса со своей стороны с хрустом впивается зубами в сочное яблоко, которое достает перед этим из моего рюкзака. — Она на тебя феромонами давит. Пфе.
— Уважаемая Кано, я не имею планов общаться с вами. Не имел чести быть представленным, потому искренне прошу вас: пожалуйста, не звоните мне больше.
С этими словами разрываю соединение, а номер заношу в чёрный список.
— Не поможет, — Кимишима, продолжая хрустеть моим яблоком, указывает взглядам на экран моего же смартфона. — У нее сто процентов не то что генератор номеров, а своя базовая станция…
В этот момент дверь в примерочную распахивается, ударяясь в стенку.
— А у нас эрекция. — Сообщает набирающему побольше воздуха мужику моя подруга, скашивая взгляд вправо и вниз, на мои штаны. — Он в таком виде выйти стесняется. А я яблоко ем, — зачем-то добавляет она.
***
— Может, зря ты её послал, — продолжает одноклассница после того, как мы покидаем гостеприимный спортивный магазин (так и не завершив в нём одного своего небольшого плана). — Блин, слушай, кстати… А что это с тобой сегодня?! У меня уже даже шея устала, а ты… — она не договаривает, делая красноречивые жесты руками.
— Я не могу расслабиться в общественном месте! — шепчу, оглядываясь по сторонам.
Слава богу, рядом никто не идёт и не прислушивается.
— Эх ты, — веселится красноволосая. — А ещё молодой мачо! Блин, теперь любопытство будет терзать меня: а что эта Кано от тебя хотела?!
— Знаешь, мой личный опыт говорит: никогда не забивай себе голову подобными вещами, — искренне улыбаюсь. — Другом её назвать сложно, скорее, наоборот. Жизнь учит: если кому-то её плана что-то нужно от тебя, держись от такого человека подальше как можно дольше. Пусть лучше он нервничает — и собственноручно проявляет свои планы. Заодно, если повезет, может какие-нибудь ошибки сделать.
— Да правильно, чё, — вздыхает она. — В теории. Только любопытство же, ему не прикажешь.
— Ой, а ведь кто-то говорил, что лишнее любопытство происходит исключительно из отсутствия дисциплины разума, — веселюсь ещё больше, потому что это были её слова.
А мне, в силу реального возраста, вообще не интересны поползновения этой Кано.
— Говорить — это одно, — картинно дуется Цубаса. — А женское любопытство — это совсем другое… Ладно, какие дальше планы?
— Как договаривались. Сейчас ко мне домой — пожрем. Потом переодеваемся — и на тренировку.
* * *
Мивако пребывала в полнейшей растерянности. Того, что происходило, не могло быть — но оно было.
Возможно, необычность ситуации и сыграла с ней скверную шутку. Увидев на пороге дома Масу вместе с красноволосой, она не сдержалась:
— Ватару опять в суде! Речь о новом заключении, обвинение в убийстве! А ты в такой момент эту блядь домой тащишь! — Кога нервно тряхнула волосами в воздухе, имея ввиду младшую сестру своей подруги.
Маса неожиданно закаменел лицом.
— СТОП! — у него на плечах вдруг повисла сама Цубаса. — Бери шмотки, как хотел! Мои тоже… И валим. Пожрем в другом месте…
Ни Ю, ни Нозоми дома, к счастью, не было.
Потому мелкая размолвка, был шанс, останется только между ними.
Извиниться можно будет и потом, это Мивако себе великодушно разрешила: вначале надо дождаться, чем окончится заседание, на котором общественные обвинители сейчас просят ограничения свободы для Ватару.
Глава 2
Здание одного из судов муниципалитета.
Зал для заседаний.
— … таким образом, общественное обвинение, хотя и не имеет прямых доказательств — пока… тем не менее, настаивает на дальнейшем расследовании в адрес Джи-Ти-Груп… Финансист организации, Асада Ватару, лично ставил подпись на меморандуме о сотрудничестве… в качестве меры пресечения — содержание под стражей… ввиду того, что подозреваемый может препятствовать дознанию либо попытаться от него скрыться…
— У общественного обвинения должны быть какие-то более серьезные доказательства, чем аморфные подозрения. — Судья, пожилой спокойный японец, не выказывает лицом никаких эмоций.
— Особая ситуация, — хмуро отвечает представитель прокуратуры. — Стрельба из автоматического оружия, в многомиллионном мегаполисе. И потом; если мы правы, доказательства будут в течение суток. Максимум — двух.
— Я должен санкционировать арест человека, чтобы дать вам возможность поиска доказательств против него. Я правильно понял вашу позицию? — судья безмятежно смотрит на чиновника.
— Экстренная ситуация, — напоминает тот. — Исключительно в порядке исключения. Ч-че… Особый случай, нужны особые меры, — он перефразирует своё последнее высказывание, всё равно
