Размышления русского боксёра в токийской академии Тамагава, 7 - Семён Афанасьев
Двое мужчин в первом ряду тихо перебрасываются фразами:
— А почему журналистов не удалили?
— Профильный комитет Парламента запретил присваивать процессу статус закрытого. Министерство бодается, но там без перспектив; слишком много резонанса. Плюс трупы.
— А что за трупы?! Я не слышал.
— Один бандит. Один полицейский, но восьмёрка, китаец. Ещё кто-то из толпы, остановка сердца после шокера.
Глава 16
За некоторое время до этого.
— Асада Масахиро, к вам посетитель. — Подтянутый (несмотря на внешние пятьдесят лет отроду) охранник, попирая очень многие правила, ведёт себя так, как будто приглашает на кофе.
То, что он говорит, разительно отличается от того, как он выглядит и какими жестами свою речь сопровождает.
Его предшественник пару часов назад дал понять, что ни единого звука безнаказанно произнести вслух не удастся. Но вот мимика, жесты, движения — тут норма, это без контроля.
Не знаю, как такое может быть. По логике, должно б наоборот: это все аудиофайлы ни за что не переслушаешь, особенно если я начну бормотать себе под нос и буду это делать по двадцать часов в сутки.
А вот видео можно просмотреть и в ускоренной перемотке.
Хотя, всё время забываю про нейро-расширения и интегрированные с ними программы местного сервера.
— Я могу спросить, кто именно меня желает посетить? — сажусь на лавке, здесь исполняющей роль кровати и демонстративно не собираюсь никуда двигаться (до того, как получу ответ).
Охранник молча лезет за гаджетом и активирует голограмму помещения для свиданий, увеличивая лицо посетителя на весь экран.
— Неожиданно, — озадачиваюсь, тут же поднимаясь. — Я готов.
— Он так и говорил, что вы не откажетесь с ним пообщаться.
Буквально полчаса тому встречи со мной требовали по очереди консул Китая, затем Делегат Бюро китайской экономики (интересно, что это такое).
Последний — вообще загадочный персонаж, если судить по титулу. Какого рожна от меня могло потребоваться ему, мне даже близко в голову не приходит.
Разве что взятку попытаться дать? Но не в японской же тюрьме, с другой стороны.
Я, естественно, отказал обоим: вопреки всем законам, ко мне ещё не пустили ни адвоката, ни моего совершеннолетнего дееспособного законного представителя (хоть и ту же Ваку), ни мать.
Справедливости ради, Нозоми Асада, возможно, и сама не в состоянии сейчас кого-либо посещать. Опять же, как там Ю? Возможно, мать нужна сестре гораздо больше и именно в эту минуту?
Но информацией меня тоже не снабжают, потому я в ответ объявил бойкот.
Следом за китайцами появлялся то ли местный старший по режиму, то ли начальник здешней оперативной части — чёрт их разберёт, я и не пытался. Этот зашёл уже прямо в камеру (ну или как тут называется это помещение).
Несмотря на то, что он был японцем, разговор оказался достаточным мутным. Такое впечатление, что тип отрабатывал гонорары и вашим, и нашим.
После этого я, пользуясь наличием звукозаписи, во всю свою громкость объявил, что любые попытки коммуникации — до предъявления мне моего адвоката, в соответствии с конституцией — буду считать прямым и неприкрытым давлением на несовершеннолетнего.
Джи-ти-груп, опираясь на закон о местном самоуправлении (и являясь кандидатом на выборах), будет подавать иск на каждого, персонально.
* * *
— Не ждал? — по ту сторону стекла весело, как ни в чём ни бывало, ухмыляется Сёгун.
— Честно говоря, именно тебя — и близко не рассчитывал увидеть, — даже не пытаюсь стереть удивление с лица, когда сажусь напротив него на стул без спинки. — Во всяком случае, на данном историческом этапе.
— ПОЛЧАСА! — объявляет охранник, после чего тупо уходит из помещения.
При этом он старательно закрывает дверь снаружи на какие-то ручные архаичные запоры.
— Хренасе, а так что, тоже можно? — удивлённый толстяк провожает служащего взглядом. — По идее, кто-то же постоянно должен присутствовать! Я знаю, о чём говорю!‥ — он осекается, но общий контекст рассуждений понятен.
С учётом его рода занятий.
— Ну, видимо, нам с тобой делают поблажку, — пожимаю плечами. — Слушай, не скажу, что я рад или не рад тебя видеть, но не могу не спросить: цель твоего визита какая? Попутно учти: там, где меня держат, видеокамер вроде бы нет. Но звуки записываются от и до. Не точно, но очень вероятно. Предполагаю, здесь аналогично. Хотя одна камера точно есть, мне тебя показали.
— Откуда знаешь о записи звука? — бывший борец мгновенно напрягается.
Расслабленную улыбку с его лица словно губкой стёрли.
— Сориентировали, — указываю взглядом на дверь, в которую вышел человек в форме. — А что, это как-то связано с твоими интересами?
— Кое о чём говорит, — уклончиво отвечает чужой оябун. — Погоди, дай переварю… Так, слушай, а чего ты-то такой спокойный?! Как удав?!
— Ты заметил, что задал мне уже два вопроса? Не ответив на мой самый первый?
— Хм. Хорошо. Цель моего визита: навести мосты с тобой лично, по-новой. С учётом изменений, эм-м-м… в общем, с учётом всех изменений! Пообщаться хочу, чтобы выяснить твои планы. И с ними состыковаться.
— И всё?
— Не всё. Ещё — прикинуть, каким образом и к чему их можно интегрировать. — На его лицо снова наползает маска олимпийского спокойствия.
— А если я не захочу поднимать эти темы? — улыбаюсь, забрасывая ногу на ногу. — И если мне не нужно ни с кем интегрироваться? Слушай, мы вроде как лично уже и не враги, но тебе не кажется странным твой собственный вопрос? С чего я буду с тобой откровенничать?
— Правила. Соблюдаем правила? — он кладёт на стол растопыренную пятерню, будто в ритуальном жесте. — Отец или Томиясу не рассказывали канон? Мы сейчас формально в одном ранге. Я оябун, ты тоже; почему не поговорить нормально?
— А-а-а, в этом смысле, — такая мысль мне в голову не приходила (по причине отсутствия опыта).
Рядом с его рукой кладу свою:
— Хотя и всё равно не до конца понятно, зачем тебе это нужно.
— Я успел первым? К тебе до меня никто не приходил? — сейчас невозмутимым он не выглядит.
— Были двое китайцев. Консул и ещё кто-то.
— Что ты им ответил? Что они предлагали? — молниеносно реагирует здоровяк.
— Сёгун, давай
