Доктор Крюк 2 - Виктор Гросов
Для жизни или смерти? Это что, он намекает на какую-то чертову магию? Я невольно вспомнил Вежу — нейросеть, что омолодила меня, дала силу, помогла выжить среди пиратов. Ну да, со стороны местных это магия. Не буду же я рассказывать им о строении человеческого организма. Или про сущность белка AP2A1, который отвечает за старение клеток. Для местных — это магия.
Но что, если Дрейк нашел что-то похожее? Что-то, что могло дать бессмертие, как мне, или что-то пострашнее?
— Вы сами-то в это верите? Или просто пересказываете байки старых матросов?
Он пожал плечами, но взгляд стал серьезнее.
— Верю ли я? Не знаю, Крюк. Я видел много странного за свою жизнь. Но я знаю одно — государства не дерутся за пустые слухи. Людовик не стал бы посылать шпионов, а англичане не вешали бы награду за твою голову, если бы это было просто золото. Там что-то есть. И ты, похоже, единственный, кто может это найти. Не знаю как у тебя получилось то, что десятилетиями не получалось у других.
Я вспомнил карту в своей руке — потрепанный лист с линиями джунглей, озера и пирамид. Кит говорил про юг, про индейцев, про пирамиды. Может, там и правда что-то есть. Но что?
— А если я найду? — спросил я, понизив голос. — Что тогда? Вы заберете все себе? Или я смогу взять свою долю?
Де Лонвийе холодно улыбнулся.
— Найдешь — поговорим, Крюк, — сказал он. — Но сначала найди. А для этого тебе нужна моя помощь. И моя грамота. Решай.
Он замолчал, глядя на меня выжидающе.
Глава 11
Тишина в комнате стала такой густой, как туман над Карибами перед штормом. Губернатор Жан-Филипп де Лонвийе сидел напротив, сложив руки на груди. На его лице мелькало любопытство.
Сейчас либо я беру верх, либо меня выволокут за шкирку на площадь, и хорошо, если только для порки. Но я не из тех, кто сдается, даже если пушки нацелены мне в лоб. Я не собирался кланяться какому-то французскому выскочке, пусть и с титулом.
— Ладно, господин губернатор, — вкрадчиво начал я. — Вы хотите, чтобы я копал дальше. Для Франции. Я согласен. Но с условием.
Он приподнял бровь, и уголок его рта дернулся — то ли от удивления, то ли от желания расхохотаться. Я продолжал, не давая ему вставить слово:
— Все, что я найду — золото, камни, эта ваша «сила», о которой вы тут намекаете, — делим так: семьдесят мне, тридцать вам.
Тишина лопнула. Де Лонвийе откинулся на спинку стула и громко расхохотался. Смех его отскакивал от стен, и даже охранники за дверью, наверное, услышали. Изабелла вздрогнула и еще одна капля воска шлепнулась на пол.
Я сидел неподвижно, глядя ему в глаза. Пусть смеется. Я знал, что вел себя нагло.
— Семьдесят процентов? — переспросил он, утирая уголок глаза, будто я рассказал ему байку про русалку с двумя хвостами. — Ты, Крюк, либо самый дерзкий пират, которого я видел, либо самый отчаянный. Ты хоть понимаешь, что Франция — это не шайка твоих оборванцев? Мы — держава, а ты просишь львиную долю, как будто мы с тобой ром в таверне делим!
— Понимаю, — ответил я, не моргнув. — Но вы сами сказали: я в игре, я нашел сундук, я выжил там, где другие сгинули. Франция не обеднеет от тридцати процентов — у вас колонии, флот, казна. А мне? Мне команду кормить, корабль чинить после каждой драки, пушки снаряжать. Знаете, сколько дублонов уходит на новый такелаж после того, как ядра порвут паруса? Или на ром, чтобы люди не взбунтовались после месяца в море? Вот эти лишние двадцать процентов — они не мне в карман, они на дело пойдут. Без них я не потяну вашу затею.
Очень спорная математика, но я надеялся, что губернатор не будет вдаваться в детали.
Он замолчал, глядя на меня уже не так весело. Смех утих, в комнате снова повисла тишина. Я видел, как он прикидывает в голове: то ли я блефую, то ли действительно верю в свою правоту. А я верил. В 2025 году я бы назвал это переговорами с инвестором — ты просишь больше, чем нужно, чтобы потом было куда отступить. Но тут, в 1657-м, это была игра на выживание. А я не собирался отступать первым.
— Ты серьезно, Крюк? — наконец сказал он, постукивая пальцами по столу. — Семьдесят тебе, тридцать Франции? И ты думаешь, я на это пойду?
— Думаю, да, — ответил я, чуть подавшись вперед. — Потому что вы не просто так меня сюда заманили. Вам нужен я — не Морган, не какой-нибудь местный прохвост, а я. Тот, кто уже держит одну часть карты и знает, как выжить среди акул. Вы сказали, что сокровища Дрейка — это сила. Если я прав, то тридцать процентов этой силы — это больше, чем ничего, что у вас есть сейчас. А мне без семидесяти не справиться. Так что решайте, господин губернатор. Или мы договариваемся, или я ухожу искать удачу в другом месте.
Он смотрел на меня так долго, что я успел пересчитать трещины на деревянной столешнице между нами. Изабелла кашлянула, но я даже не обернулся. Пусть стоит там, как памятник собственной растерянности. Я ждал ответа. В голове мелькнула мысль: а что, если он сейчас позовет охрану? Или просто вышвырнет меня с Тортуги без ничего? Но я гнал эти мысли прочь. Врач во мне привык держать нервы в узде, даже когда пациент на столе уже не дышит, а ты все еще пытаешься его вытащить. Здесь было то же самое — только вместо скальпеля у меня язык, а вместо жизни пациента — моя собственная шкура.
— Ты мне нравишься, Крюк, — наконец сказал он, и голос его стал тише, почти задумчивым. — Упрямый, наглый, но с головой. Ладно. Пусть будет по-твоему. Шестьдесят тебе, сорок — короне. Но не думай, что я поверю в твои сказки про паруса и ром. Ты хочешь больше, чем просто выжить, я это вижу. И я тебе дам шанс. Но если обманешь — поверь, виселица будет самым мягким, что тебя ждет.
Я моргнул. Он согласился? Получилось? Да, он, конечно все равно уменьшил мою долю,
