Гипоксия - Артём Кочеровский
— Умница, — адепт погладил её железной перчаткой по запутавшимся волосам. — Оксил любит тебя. Преподобный любит тебя. Мы любим тебя.
Лицо этого ублюдка врезалось мне в память, будто его отлили в бронзе прямо у меня в мозгу. Браслет вибрировал всё сильнее, сердце стучало, касаясь рёбер.
Неприспособленный для жизни мир. Но страшнее всего — люди.
— Клянусь, я убью этого борова…
— Т-с-с-с!
Адепты ушли, оставив окровавленную девушку на песке с отпечатками «благодарности» Оксила на лице. Шрамы останутся на всю жизнь. Главный адепт приказал никому не трогать женщину полчаса.
— Она должна побыть с Оксилом наедине.
Затаившиеся по углам двора люди, проводили адептов взглядами и замерли, не произнося ни слова. Девушка снова упала на землю. Одной рукой она держалась за живот, второй — за окровавленное лицо. Она всхлипывала и стонала от боли. Её грудь вздымалась слишком быстро, а браслет вибрировал и светился.
— Сиди!
— Отвали, на хер, Кас!
Увидев мой оскал и звериный взгляд, Кас сдался и отпустил.
Я подбежал, когда девушка была уже почти без сознания. Она расходовала кислород в пятикратном превышении от нормы. Это была истерика, шок, паника. Сердце билось всё быстрее. Она тряслась и не могла успокоиться. Браслет отсчитывал минуты почти со скоростью секунд, приближаясь к полному нулю.
Я взял её за руку, заставил посмотреть мне в глаза и сказал, что всё будет хорошо. Достал последний крупный кусок камня из своего браслета, отломил две трети и отдал ей. Примерно половину она сожгла также быстро. Но затем успокоилась. Я посадил её на лавку и хотел было поговорить, но Кас подгонял.
И он был прав. Теперь и у меня совсем не оставалось времени.
Остаток кислорода при умеренном потреблении — 4 часа.
Мы ушли.
Через несколько минут я увидел уже знакомый контейнер выдачи. Кас подтолкнул меня вперёд, а сам, развернулся и затерялся в тенях.
На счастье, братец Сафира и его дружки не крутились возле выдачи. День был сегодня слишком жарким. И пока О́но висело высоко в небе, под его лучами плавилось всё. Даже бесконечная энергия мелких бессовестных засранцев Перевального.
Охранник Йохана сидел на привычном месте в тени козырька. В шляпе, с очками на глазах. Он даже не пошевелился, когда я прошёл мимо. Похоже, спал.
Прошёл через приёмное помещение, толкнул дверь и оказался в прохладном кабинете Йохана в компании самых разных кислородных кристаллов.
— Доброго дня, Йохан!
— Эй! Ты чего так врываешься?!
Йохан дёрнулся, выронил камень. Подобрал, провёл пальцем по сколотому краю и потянул палец к носу, но вдруг засмущался. Опустил руку под стол.
— Не стесняйся, друг. Будь как дома.
— Тебя забыл спросить.
— Ого! — я прошёл в центр контейнера, где кондиционер обдувал лучше всего. — Ты сегодня не в духе? Ну ничего, я не стану тебя сильно задерживать и надоедать своими разговорами. Просто выдай мне, скаже-е-е-ем,… — я почесал затылок, — …двухнедельную норму, и я пошёл.
— Двухнедельную?
Йохан убрал камни обратно по шкатулкам и сложил пухлые руки на столе:
— А, может, сразу месячную? Или годовую?
— Если это сарказм, Йохан, то давай я тебе кое-что напомню.
— Ропотов, — сказал Йохан и откинулся на спинку кресла.
— А?
Несколько секунд он ждал, похлопывая пальцем по столу, затем крикнул громче:
— Ропотов!
И снова пауза.
— РОПОТОВ, СОБАКА! СЮДА ИДИ!
В контейнер вбежал тот самый охранник.
— Опять спишь, придурок?!
— Никак, нет, — отчитался служивый, протирая глаза.
— Давай, — сказал Йохан и склонил голову.
— Что?
— Давай.
— Не понял.
— Ропотов, идиот, мы о чём утром с тобой разговаривали? — Йохан покосился на меня.
— А-а-а-а, — охранник ударил себя по шляпе и выбежал.
Самоуверенность Йохана выглядела подозрительно. Мне это не понравилось. С недавних пор Йохан стал мне, можно сказать, лучшим другом. Согласился выдавать камни сверх нормы и не задавать лишних вопросов. Мы были, считай, не разлей вода. Почему он вдруг заднюю дал? С чего бы это?
— Ты ничего не забыл? — спросил я и пошёл ближе к столу.
Йохан поёрзал в кресле.
В чём его план? Или он просто забыл о нашей договорённости? Нанюхался пыльцы и перезагрузился?
— Я так понимаю, Йохан, камни ты мне не собираешься давать?
— Не-а.
— Тогда расскажи, как ты собираешься объяснять адептам свой постоянный перерасход кислорода? Разве можно доверять тебе столь важную работу? Разве Оксил не прогневается, узнав, что его сердце, распределяющее кровь по Перевальному, крысит?
— С чего ты это взял?
— А ты не помнишь?! — я прижал руку Йохана к столу. — Так, давай я тебе напомню!
Нажимая кнопки на браслете, я вдруг ощутил, что всё идёт не по плану. Почему он не пытается вырваться?
Открыл статистику по расходу и…
— Что такое, Нолан?
— А где?… — выдавил я, глядя на идеально прямую линию нормального расхода.
— Правду говорят… Да отпусти, ты! — Йохан вырвал руку и помассировал кисть. — Правду говорят, что нет ничего важнее веры и учения. В тебе, Нолан, нету ни того, ни другого. Поэтому ты такой пропащий. Неужто ты думал, что я всё так оставлю? Позволю тебе шантажировать меня? Правда? По-твоему, Йохан настолько туп?
Как он это сделал?
Я попытался сложить в голове дважды два. Быстрого ответа не нашёл. Я отлично помнил, что в разделе расхода не было кнопки для сброса статистики. Да и вообще такой кнопки нигде не было. Я-то знал. Когда почти двое суток сидишь в четырёх стенах, у тебя есть предостаточно времени, чтобы понажимать все кнопки на браслете.
Как он это провернул?
Это непросто. Стали бы люди терпеть издевательства адептов? Зачем молиться, стоять на коленях и дрожать в закоулках, если можно просто сбросить статистику? Решение было сложнее. И тут я вспомнил слова Астры…
— Чёрт…
— Да, Нолан. Если у тебя есть немного лишних камней, то любой мастер в городе исправит «непредвиденный сбой» в работе браслета, — Йохан улыбнулся.
«Сюда приходят люди. Или ты думал, ты один такой умник, который вырвал браслет? Через полчаса придёт дежурный из центра, чтобы починить кнопку, потом — женщина с фермы на замену дисплея, вечером — пивовар, потом — пухлый с выдачи и кто-то из сёрчей…».
— Пухлый с выдачи…, — пробормотал я сказанные накануне слова Астры.
— На твоём месте я бы не оскорблял доверенное лицо Преподобного.
— На твоём месте, Йохан, я бы бежал.
