Русь. Строительство империи 5 - Виктор Гросов
Такшонь лежал на траве. Из раны под ребрами, где торчал кинжал, текла темная кровь, глаза стекленели.
Гудящий шум толпы сменился криками. Плотная масса людей разорвалась, словно ткань под ножом. Бежали те, кто славил меня, мелькали в панике темные плащи, кричали женщины, терялись в хаосе воины. На берегу остались лишь две стороны: византийцы с предателями и я со своими людьми. И с леса бежала подмога к византийцам. Моя охрана ощетинилась, прикрывая меня.
Резкий рывок слева заставил обернуться. Ратибор схватил Веславу, сжав ее плечо крепкими пальцами. Ее легкое тело напряглось, серые глаза вспыхнули, но он оказался быстрее. Нн прорычал низким, злым голосом:
— Беги в Новгород, поднимай дружину, быстро!
Веслава сжала зубы, лицо ее побелело. Рванувшись, она вывернулась из его хватки и легким бегом устремилась прочь. Тенью мелькнув в толпе, она исчезла, уносясь к городу. Я знал — добежит. Быстрая и ловкая, она поднимет людей. Но время уходило, а враг был уже здесь.
Передо мной встала тяжелая фигура Добрыни, широкий меч он сжимал своими лапищами. Шагнув вперед, он закрыл меня собой. Его голос прогремел:
— Держись, княже. Не пройдут.
Ратибор прикрывал тыл, сжимая в длинных руках кинжалы. Рядом с ним бло несколько арбалетчиков. Два десятка дружинников сомкнули строй, образовав стену из темных щитов. Крепкие парни с копьями напряглись, вросши ногами в землю. Мы стояли у горящей ладьи, красный свет которой падал на оружие, а византийцы приближались.
Лев, остановившись в пятнадцати шагах, растянул тонкие губы в широкой улыбке. За ним, не меньше сорока, стояли наемники в темных плащах, опустив вперед длинные копья. Сбоку гудели купцы-предатели, подбадривая чужаков грубыми голосами
Я сжал топоры, холодная сталь грела ладони. Бой будет тяжелым. Не числом они возьмут, а хитростью. Лев смотрел на меня, ища взглядом слабину. Но не найдет. Русь моя, и я ее не отдам.
— Добрыня, держи строй, — рыкнул я. — Ратибор, бей их стрелков.
Добрыня кивнул, положив тяжелую руку на меч. Ратибор бросил кинжал и острый свист разрезал воздух. Один из наемников упал с пробитой грудью. Византийцы зарычали, ускоряя шаг. Купцы-предатели учуяв первые потери, рванули к городу, сверкая пятками. Предатели, что с них взять.
Византийцы с разгона влетели в нас, но дружинники встретили их щитами. Раздался глухой стук, щиты дрогнули, но устояли. Наши копья ударили в ответ, пробив одного из нападавших — темная кровь брызнула на траву.
Наемники пошли плотнее, ударяя копьями в щиты. Зазвенела сталь, послышались крики. Упал один дружинник с пробитым горлом. Арбалетчики выстрелили, короткие болты просвистели в воздухе. Двое наемников упали, но остальные продолжали идти, шаг за шагом.
Тяжелый удар справа заставил меня обернуться. Толстый вражеский наемник замахнулся кривым мечом, целясь в Добрыню. Тот увернулся, и его меч взлетел в ответ. Хрустнула кость, враг свалился, заливая траву темной кровью.
Добрыня проревел, разрывая воздух голосом:
— За Великого князя! За Русь!
Крик дружинников подхватили, сомкнув щиты теснее. Ратибор, не переставая, пускал метательные ножи и каждая находила цель. Еще один наемник, завалившись назад, упал. Но врагов было больше. Они шли волной, ударяя копьями в строй. Упал еще один дружинник, из-под шлема потекла темная кровь. Стоявший рядом арбалетчик пошатнулся — его болт улетел в небо, плечо было пробито.
Сжав топоры, я шагнул вперед. Ждать было нельзя. Лев наблюдал, улыбаясь — он мой. Я рванул к нему. Сзади крикнул Добрыня, его тяжелая фигура рванулась следом. Первого наемника я ударил в грудь, топор вошел глубоко, темная кровь брызнула на лицо. Он упал, смяв под собой плащ. Второй махнул копьем, но я ушел в сторону и вторым топором достал его шею. Он хрипнул и упал.
Лев отступил, улыбка дрогнула на его лице. Византиец шагнул назад, сузив темные глаза. Я знал — он этого не ожидал. Он хотел игры, хотел увидеть слабину.
— Хрен тебе, царьградец! — вырвалось у меня.
Я рванул дальше, но наемники сомкнулись стеной длинных копий. Острие одного скользнуло по плечу — старая рана заныла, по руке потекла темная кровь. Я нашел топором цель — еще один враг завалился в траву. Нужно отобрать у врага оружие, а то один топор застрял во враге, а второй того и гляди повторит участь первого.
— Больше топоров, богу топоров, — безумно прорычал я.
Вокруг кипел бой, трещала горящая ладья. Добрыня рубил врагов, его меч гудел в воздухе. Ратибор кажется исстрелял весь свой арсенал ножей, остался с одним кинжалом. Дружинники держались, щиты трещали под ударами. Но врагов было больше и их натиск не ослабевал.
Долго нам не выстоять. Веслава должна была прийти, но где же она?
Нужно было тянуть время.
— Держись! — крикнул я.
Дружинники подхватили, строй зарычал. Еще один упал, темная кровь растекалась по земле, но щиты снова сомкнулись. Лев, наблюдая издали, вновь улыбнулся. Он знал — числом они возьмут. Он шагнул к наемникам, махнул тонкими пальцами — и из леса вышли новые. Темные плащи, крепкие шаги, оружие в руках. Еще носители.
Вежа испуганно заверещала:
— Беги, или падешь!
Я сжал топоры. Бежать? Нет. Русь моя! И я останусь.
Но бой был неравный. Враг перемалывал нас.
И тогда я услышал тяжелый топот издалека.
Веслава? Надежда вспыхнула в груди.
Меня оттеснили внутрь, прикрыли щитами. Возле оказалось тело Такшоня. Его чуть свои же не затоптали. Я схватил его и потащил от боя подальше. Тут же нашлись боевые топоры.
Я стоял над Такшонем, сжимая в ладонях оружие и смотрел вниз. Он лежал на сырой траве, темная кровь текла из раны под ребрами, где торчал кинжал. Такшонь хрипел, его крепкое тело дрожало. Еще живой.
Нагнувшись к нему, я взглянул на венгра.
— Все думал, как пополнить казну, чтобы расплатиться с тобой, — сказал я хрипло. — А теперь реквизирую добро предателей. Хватит, чтобы отдать тебе долг.
Он кашлянул, брызнув темной кровью на губы. Грудь его дрогнула, вырвался хрип, но затем послышался смех. Звук был хриплый, надломленный, как треск ломающегося льда.
— Докажи, что не зря… — выдавил он. — Не зря я…
Он затих. Я перевел взгляд на Льва Скилицу.
