Занимательное ботоводство - Вадим Смольский (Letroz)
— За работу так и не заплатили! Хотя я двое суток так стараюсь! Столько зелий потратила на этот заказ, а они сказали, что вру, и ничего не заплатили!!!
По всей видимости, история была совсем не первой. Поэтому реакция не то чтобы отсутствовала, скорее оказалась притупленной и разобщенной. Одна половина толпы сочувственно загудела, другая принялась сыпать оскорблениям в адрес пришедших. Тукан, пользуясь тем, что Рен Нетцер оказался совсем рядом, тихо поинтересовался:
— Насколько неочевидно, что это — какой-то цирк?
Дворф, ничуть не скрывая, что ему и вправду не нравилось происходящее, пожав плечами, заметил:
— Если бы мне это было неочевидно, вас бы никто приводить не стал и выступить бы не позволил. — Подумав, он добавил: — Советую тщательно подбирать слова.
Это уточнение вызвало небольшой спор на тему того, кто же отправится на трибуну. Вернее, кого отправлять не следовало:
— Дайте мне две минуты, и я разойдусь так, что начну матом орать на этих легковерных долбодятлов, — с самоотверженной самокритичностью оценил свои силы крестоносец.
— Я не знаю, что говорить. — признался дикий маг. — Точнее знаю, но, по-моему, получится только хуже, чем сейчас.
Они оба посмотрели на рахетийца. Будь на месте Оулле кто-то другой, с чувством юмора, он бы непременно обернулся. Такой выбор выступающего отличался, мягко говоря, нетривиальностью подхода.
— Ладно, — скупо бросил рахетиец. — Но говорить буду правду.
Взобравшись на помост под аккомпанемент возмущенного гула и обвинений, Оулле абсолютно спокойным тоном пересказал события последних дней, касающихся наёмника-поджигателя. Напрямую он ни разу не указал, что Киноварь и Щёлочь — это одно лицо. Чем та мгновенно воспользовалась:
— При чём здесь я? Я ничего не поджигала! У меня и денег нету на алхимический огонь!
Аргумент подействовал на толпу, но вот рахетиец на него даже обратил внимания. Вместо этого он спросил у Рена Нетцера:
— Что насчёт документов?
Этот вопрос заставил даже предельно предвзятую толпу поутихнуть. Бюрократия в этой игре была притчей во языцех. Все прекрасно знали, что выполнять задания других игроков в обход гильдии Приключенцев — большая глупость. По размаху с ней могла посоперничать только попытка непосредственно обмануть или обхитрить самую влиятельную организацию «Хроник раздора». Причём второе концептуально напоминало очень изощренную попытку самоубийства.
Конечно, обман порицался в любом виде. Даже если речь шла про классическое «меня обманывать не надо — я и сам обманываться рад». Но одно дело порицать обман явный и вопиющий, и другое — делать вид, что вот лично ты никогда, никого, нигде не дурил, не водил за нос, и не ставил в известность насчет «подводных камней». Вот и у собравшейся толпы не хватило лицемерия строить из себя невинных ангелов.
Впрочем, диссонанса и прострации не случилось. Таппен, неведомым образом взявший на себя роль гласа народа, мягко и дипломатично попросил у Щёлочи:
— Милочка, покажи нам, пожалуйста, листы заданий. Они же у тебя остались?
Вот за это вот «остались» она и уцепилась, с завидной скоростью соображая, что надо говорить и каким тоном:
— Нет, мне сказали, что их можно не хранить… Я не думала, что это так важно!
Пока толпа спорила, кто тут сам себе враг, Тукан подошёл к помосту и предложил Оулле:
— Попроси связаться с гильдией Приключенцев. Если я правильно всё понимаю, то она, — крестоносец едва заметно указал на жрицу, — должна быть в чёрном списке как минимум в Амбваланге.
Как назло, хотя тут скорее сказывалось время, никого дельного из гильдии не нашлось ни в Ноксе, ни в Амбваланге. В остальных же отделениях Приключенцев не смогли ни подтвердить их историю, ни опровергнуть, посоветовав подождать.
Толпа в целом одобрительно загудела. Конечно, ждать не нравилось никому, но одновременно с этим собравшиеся предполагали, что эта заминка закончится подтверждением их правоты.
— Мы тоже согласны подождать, — объявил невозмутимо Оулле, одновременно не спуская глаз с Щёлочи.
Рахетиец прекрасно видел, что жрица спешно придумывала способ выпутаться, изловчиться и хотя бы успеть покинуть город до неминуемого разоблачения. А может, даже в очередной раз изменить обличье — кто знает, сколько их там ещё припасено.
— Мне… мне на самом деле пора, меня ждут, ну, в реальности. У меня скоро день рождения, — избражая крайнее смущение, залепетала Щёлочь. — Надо будет по магазинам пройтись и…
— Я позволю покинуть игру, только оставив своего персонажа без снаряжения в тюремной камере, — холодно заявил Рен Нетцер.
Толпа отреагировала всплеском возмущения в стиле «какой негодяй — не желает отпустить невиновную девушку». Жрица этим мгновенно воспользовалась:
— Вы сговорились с ними, да? Поэтому вы так против меня? Я просто пришла сюда поиграть, думала, найти друзей…
Она проникновенно всхлипнула. Это было без преуменьшения блестящей актёрской игрой. Причём очень многогранной. У сочувствующих она вызывала ещё больше сочувствия. Колеблющихся заставляла задуматься, что же они за люди такие, раз позволяли себе сомневаться. Тогда как противники, осознавая невероятную фальшь, скрипя зубами от переполняющей их злости, начинали совершать ошибки.
Такую едва не совершил Рен Нетцер, кажется, собиравшийся сделать что-то очень глупое. Однако его опередил Фалайз, которого эта ложь задела особенно сильно. Настолько, что он не только придумал, что бы такого сказать, но и без всяких сомнений забрался на помост, собираясь выступить. Увидев такое рвение, глаза Щёлочи наполнились неподдельным страхом. Она завопила с нотками истерики в голосе, и это не было актёрской игрой:
— Это он, это он меня обижал и обманул!!!
Поднялся гул, который бы и очень умелому, громогласному оратору помешал бы говорить или, во всяком случае, сбил бы с толку. Дикого мага он точно привёл в растерянность, испортив весь боевой настрой.
— Тихо, — не столько громко, сколько выразительно сказал Таппен, на что толпа и вправду поутихла. — Что вы нам хотели сказать, молодой чело… эльф?
— Ничего, — честно ответил Фалайз, собравшись с духом. — Но у меня есть очень важный вопрос, который, похоже, волнует только меня одного.
— Не томите…
— Он будет врать! — в отчаянии заявила Щёлочь, но её не удостоили прежним вниманием.
Его на себе прочно удерживал дикий маг, который, может, и не был выдающимся актёром, зато излучал такую неподдельную искренность, что в его честь впору было называть какой-нибудь радиоактивный элемент. Подумав немного, Фалайз спросил у затаивших дыхание собравшихся:
— Что делает здесь жрица двадцать восьмого уровня, у
