Занимательное ботоводство - Вадим Смольский (Letroz)
Они обменялись полными взаимопонимания взглядами. Вариант был, конечно, «пальцем в небо», но звучал явно правдоподобнее поджога со стороны своих. Впрочем, пока что-то утверждать было рано.
— Почему тогда сожгли один дом? К тому же пустой? — задал вопрос Оулле, пытаясь понять логику.
— Понты. — Тукан пожал плечами. — Типичная для многих наемников болезнь.
Рахетиец кивнул, показывая, что принял эту мысль к сведению, после чего развернул её, так сказать, «под себя»:
— Если бы в мои планы входило сделать кому-то неприятно, то я бы делал это понемногу.
— Как хорошо, что это не входит в твои планы, да? — Крестоносец осклабился и прикинул: — Так явно безопаснее. Дом сегодня, бот завтра — шансов попасться минимум, а мы будем злиться каждый день напролёт. К тому же, если мы принимаем теорию о госте из Амбваланга, то он явно не торопился прежде — с чего бы ему торопиться сейчас?
— Надо его поймать, — резюмировал Оулле решительно, уже что-то прикидывая.
— А-а-а-а, вот так просто? Поймаем игрока, который в курсе, что его будут ловить? Который, вероятнее всего, также знает, что мы знаем о том, что он знает…
— Да, так просто, — перебил рахетиец, у которого начинала болеть голова от этой болтовни.
* * *
Оулле, делая вид, что патрулирует, ещё раз прошёлся по ночному Гадюкину. На самом деле, он проверял, насколько правдоподобной у него получилась картинка настороженной засады. Именно такое впечатление он хотел создать у постороннего наблюдателя.
О том, что за ними наблюдают, рахетиец нисколько не сомневался ещё даже до того, как по периметру села после тщательного осмотра всяких укромных мест нашлось несколько подозрительного вида рун. Их противник явно был не глуп. Иначе бы и поймать его не составило проблем.
По Гадюкину расхаживали патрули ботов, чьей единственной задачей было шуметь. Причём постоянно, так, чтобы пропажу одного из таких мгновенно бы заметили. Вернее услышали. Для этого каждому неигровому персонажу на шею повесили непрерывно дребезжащий колокольчик. Те, конечно же, были против, но аргументу «или так, или горите» поддались.
Вообще изначально подразумевалось, что это будут простые сигнальные колокольчики, как у городских стражников. Увы, сделать что-то настолько технологичное в условиях недостатка времени, материала, кузницы и особенно кузнеца не получилось. Вот и вышло, что активная сигнализация перешла в статус пассивной, действующей по принципу «перестало звонить — значит что-то случилось».
Помимо позвякивающих от каждого движения ботов, присутствовали и замаскированные игроки. Далеко не так умело, как могли бы. Оулле прекрасно знал, что если бы он позволил бригаде «Эдельвейс» развернуться и замаскироваться так, как они умели, их можно было бы обнаружить, только столкнувшись нос к носу или споткнувшись о них.
И всё же их намеренно попросили спрятаться так, как если бы это делал кто-то другой. Объяснить это было гораздо сложнее, чем ожидалось. Сложнее оказалось только добиться соответствующего результата.
Помимо них присутствовал караван из Нокса, не замаскированный вовсе. Последнего в планах изначально не было, но он очень уж удачно подвернулся, мгновенно вписавшись в происходящее. Да и его глава не то чтобы сильно рассчитывал, что их кто-то встретит ночью, а потому, оставив повозки и ботов, покинул «Хроники». Теперь те, не принимая активного участия в ловушке, создавали очень по факту важный для её успешности фон.
По итогам осмотра Оулле нашёл результат подготовительной части удовлетворительным. Ему удалось не без огрехов создать иллюзию, что в Гадюкино ждали гостей, при этом не отдавая себе отчёта в том, кто бы это мог быть и насколько всё серьёзно.
Если к ним и вправду пожаловал некий умелый и опытный наёмник, то для него всё это должно было выглядеть как красная тряпка для быка. Как выразился Тукан, такой бы не сумел удержаться от того, чтобы «понтануться» и обмануть плохую засаду. Особенно, если она наёмнику же и предназначалась. И вряд ли бы всё ограничилось лишь нападением на бота.
В воздухе повис лишь вопрос времени нападения, но и здесь Оулле рассчитывал на то, что всю ночь, то есть день, сидеть в игре не придётся. Предыдущий поджог случился между десятью и двенадцатью часами дня по общеевропейскому времени, что вселяло определенную надежду, что засаду попытаются обмануть сразу же, не дожидаясь удобного момента. Сам же удар непременно нанесут по самому видному месту, иначе и быть не могло.
Рахетиец украдкой глянул на церквушку. В последнее время та утратила остатки прежнего значения. Она давно не использовалась ни как жильё, ни даже как склад. Всё чаще и громче шли разговоры о том, чтобы построить на её месте что-то получше. То есть что угодно другое. Сегодняшняя ночь вполне могла стать для неё последним шансом «показать себя».
* * *
Гадюкинское лихо, представлявшее из себя качественно отожравшегося упыря, никто не учитывал в своих планах на вечер. Оулле начисто позабыл про существование Геннадьевича. Киноварь же вообще не слышал про него прежде.
План у наёмника был простым донельзя, но эффектным. Тенью прокрасться мимо всех патрулей и засад, забраться внутрь церквушки, доставившей столько сложностей в прошлом, и оставить там небольшой «подарок». Бутылочку с кое-чем зеленоватым и руной-таймером, которая бы её разбила и подожгла через пару минут, когда сам Киноварь был бы уже за пределами села. Просто и эффектно — своеобразный урок.
— Будут знать, как устраивать такие непрофессиональные засады!
Тень неслышно прокралась по Гадюкину. Ничто не выдало её и не привлекло к ней внимание. Ни единая ветка не хрустнула в самый неподходящий момент, даже трава не шелестела. Крайне скрипучие двери церквушки не издали ни звука, слегка приоткрывшись всего на мгновение.
Пройти пару метров, достать и поставить склянку, закончить руну и… В этот момент руку Киновари кто-то схватил. У «кого-то» по ощущениям были проблемы с кровообращением и количеством пальцев — всего три, зато очень длинных и многосуставных. Но самое неприятное состояло в ином — его поцарапали, тем самым повредив руны, позволяющие ускорять-замедлять время.
Наёмник не закричал, только вздрогнул всем телом. Он умел держать себя в руках. Наотмашь Киноварь со свистом разрубил кинжалом воздух над собой. Это был первый звук, изданный им за время пребывания в Гадюкино. Однако по держащей его твари он так и не попал — лапа оказалась мало того что длинной, так ещё и не по-человечески изогнутой.
Именно по ней пришёлся второй удар, и вот он уже достиг цели. Что-то зашипело и закапало. Это
