Мастер для эльфийки, или приключения странствующего электрика - Игорь Владимирович Осипов

— Рассыпались! — прокричал Никита и с силой ударил прикладом по стеклянной двери, но та не поддалась. Лишь поцарапалась.

— Сука! — прорычал здоровяк и выстелил в преграду. Тоже без результата.

— У нас пятнадцать минут! — проорал Никита, оглядывая преграду. Он явно думал, как её преодолеть.

Тем временем эльфы за стеклом оживились. Мужчина подскочил к стене, снял с какого-то стенда обычную кувалду и с размаху ударил по цилиндру. Тот лопнул. Жидкость полилась под ноги, но эльф не остановился, а стал разбивать остальные, где были взрослые орки. Тёмно-оливковые громилы закашлялись, сплёвывая воду, и стали шумно хватать воздух ртами. Глаза растерянные, ничего не соображающие, как у контуженых солдат или новорождённых детей.

Женщина схватила со стола ошейники и, громко ругаясь на своём языке, принялась надевать ошейники на орков. Те сразу замирали. Их тела сводило судорогой, а потом орки резко вставали. Теперь глаза были словно стеклянные, лишённые эмоций, как у роботов.

Или как у гомункулов, коих создают эльфы себе в слуги. Я чуть не выругался, вспомнив Куню. Как же, вольный народ. Никто не создавал. Орки, как сказала бы Рина, это генно-модифицированные солдаты. Даже мне понятно.

Светлый эльф гортанно проорал, указав на нас. Орки, ни капли не смущаясь наготы, быстро похватали оружие и тоже бросились в разные стороны, заняв выгодные позиции за опрокинутыми столами и дальними перегородками.

А эльф всё так же держал руку перед собой, сжав кулак.

— Чёрт! — выругался Никита. — Если не взломаем, уходим!

Он повернул голову вправо и снова выругался. Стоящий рядом друг выронил оружие и схватился за горло. Лицо посинело, а он сам кряхтел, словно на шею накинули невидимую удавку.

— Сука! — закричал древний и забегал глазами по помещению. — Твою мать!

Он перехватил автомат левой рукой, а правой вытащил бластер и в упор выстрелил по преграде. Брызнули в разные стороны искры. Потекло бронестекло, и на двери осталась дырка размером с голову.

Никита бросился вперёд, сунул в дырку ствол автомата и разрядил в эльфа весь магазин. За спиной с шумом втянул воздух товарищ. По стеклу изнутри забарабанили пули, выпускаемые орочьим оружием. Пришлось убрать руку.

Я был в гуще этого боя. И хотя понимал, что это воспоминание, и с Никитиной ничего не случилось, но сердце всё равно бешено колотилось. Хотелось заорать: «Осторожнее!»

Древний стиснул зубы и выхватил гранату. Выдернув чеку, сунул в дырку и отскочил.

Завизжала эльфийка, и один из орков прикрыл её собой.

Грохотнуло, а по стеклу пошли трещины. Из четырёх орков только один остался в живых.

— Пять минут! — проорал Никита и ещё два раза пальнул из бластера по преграде. После чего разогнался и налетел на неё плечом. Преграда пошла сеточкой мелких трещин, но не осыпалась, а повисла, как проклеенная скотчем.

— Товсь!

Древний снова ударился в стекло, выдавив его наконец внутрь, и сразу же начали стрелять бойцы, добивая оставшегося орка.

Никита рывком оказался у испуганно отступившей эльфийки и недолго думая, схватил её за руку. Девушка вдруг завизжала и затараторила, указывая куда-то в сторону.

— Проверь, — проронил древний, скосившись на одного из солдат. Тот быстро пересёк комнату и нырнул в смежное помещение.

— Ну что там?!

Боец ничего не ответил, отчего в воздухе повисла напряжённая тишина. Все нервно уставились на вход. А потом солдат вышел, закинув оружие за спину, и на его руках был ребёнок. Маленькая эльфийка с золотыми волосами и светлой кожей.

Женщина дёрнулась к дитю.

— Минкрасис! — завопила она.

— Отдай, — произнёс Никита, оглянулся и отдал приказ: — Уходим!

А затем снял с себя бронежилет и набросил на плечи тёмной эльфийки. Оно и понятно, вдруг пристрелят трофей.

Видение поблёкло, мягко отпуская меня.

Цилиндры, и разбитые, и с маленькими орчатами внутри, уступили место костру, сидящей возле него Кильке, храпу коней, гномов и Куни. Свет помещения сменился прохладным звёздным небом.

Я вздохнул и снял с уха дневник. Внутри всё колотилось. После горячки боя не сразу осознал, что рядом со мной кто-то лежит, прижавшись. Этот кто-то осторожно поднял руку и обнял меня.

— Просто ты тёплый, — произнесла Рина. Да, это была она.

Я улыбнулся и повернулся к ней лицом.

— Скажи, что значит слово Минкрасис?

Рина несколько раз моргнула и ответила:

— Это имя. Минкрасис ар Кисан. Так звали мою пра-пра-прабабку. А что случилось?

— Ничего. Просто, ясно, откуда у твоей семьи этот дневник и этот бластер.

— И откуда?

— Потом расскажу, — произнёс я.

Не знаю, какой чёрт меня дёрнул, но я медленно подался вперёд, коснувшись своими губами губ Рины.

Она замерла на мгновение, словно решая, переступать через черту или нет.

— Не останавливайся, — слетел с её губ тихий шёпот.

— Нас услышат.

— Всё равно, — ответила эльфийка, и мои губы впились в её, а руки скользнули под девичью одежду. В голову словно хмель ударил, отчего та пошла кругом. Я с силой прижал девушку к себе…

Глава 28, возвышенная

Утро началось с насмешливых, ехидных и откровенно недовольных взглядов в мою сторону.

Позитивнее всего реагировал гном из чёрно-белого барсучьего клана, который налил мне супа из общего котла чуть ли не с горкой.

«Так их, длинноухих, надо, в хвост и в гриву», — приговаривал он, отчего Рина густо покраснела и уткнулась носом в ступку, в которой быстро-быстро толкала пестиком какие-то высушенные травки с видом, что это её не касалось. Не получалось. Раскалённые до красноты уши выдавали смущение девушки с головой.

Я делал вид, что так и надо.

Самогоныч лишь долго и пристально глядел то на меня, то на эльфийку.

Мухомор бурчал, что спать не давали. Килька молчала и старалась не глядеть в нашу сторону, лишь изредка бросала немного завистливый взгляд. Она надула розовые губы, которые при общей бледности и больших глазах, придавали вид обиженного ребёнка.

Зато Куня совершенно беззастенчиво и без каких-либо комплексов приземлилась возле Рины, взяла себе большую чашку, зачерпнув самого пригорелого со дна котла, и выдала вопрос: «Ну, какой он в постели?»

Вопрос окончательно добил эльфийку, и та умчалась в фургон к сестре. А ведь я предупреждал. Впрочем, пофиг.

Когда Рина убежала, я откинулся и лёг на спальное место, заложил руки под голову. Мечтательно уставился в голубое небо с бегущими по нему небольшими облачками.

Рядом опустилась орчанка, тоже уставившись в небо.

— А у нас говорят,