Дети Антарктиды. 200 дней - Даниил Корнаков
День 200. Прощание
— Ты совсем с дуба рухнул⁈ — возмутилась Надя, перегородив проход в бар Юдичеву. — Выброси эту хрень щас же!
Собравшиеся за широким столом Матвей вместе с остальными наблюдали, как Максим Юдичев словно младенца прижимал к груди бутылку мутной жидкости, содержимое которой ни для кого не было секретом.
— Увы, не могу! — Он с досадой цокнул языком, ласково коснулся её плеча и подвинул в сторону, пройдя вперед. — Видишь ли, сия бутылка это подарок от самого ярла, этакая обязательная добавочка для промачивания горла к нашему нескромному столу.
— Ну а сейчас сделаешь исключение и выбросишь эту дрянь, Эрику мы ничего не скажем, — настаивала Надя и протянула руку. — Дай-ка её сюда.
Юдичев отдёрнул бутылку.
— Вот еще чего, я с подарками так не поступаю. Особенно от ярла!
— Да брось, Надь, — вмешался Матвей. — Думаю, сегодня и впрямь можно сделать исключение. Как никак, последний день на Шпицбергене, вряд ли мы когда-нибудь сюда еще вернёмся.
— Во, Матвей дело говорит, — воодушевился Юдичев и поставил бутылку в середину стола будто то была заполученная потом и кровью награда. Теперь напиток соседствовал с жирным куском китового мяса, сушёной рыбы и свежезаваренной вырезки оленины, добытой намедни Лейгуром и группой охотников. Сочащийся жиром кусок мяса вот уже несколько минут с момента подачи его поваром служил главным источником слюноотделения сидевших за столом.
— Видно, ты запамятовал, чем закончился твой союз этой дряни из бутылки, вот на этот самом месте, — присоединилась к возражению Маша, сидевшая рядом с Матвеем.
— Да, всё, всё, хорош отыгрывать сварливую жену, — рявкнул Юдичев, плюхаясь на стул. — Помню я всё, прекрасно помню, а потому выпью совсем немножко, только горло промочу, а Лейгур за мной проследит. Что скажешь, мой рыжий друг? Даже разрешаю мне по рукам ударить, ежели я за лишней стопкой потянусь. Ну как, уговор?
Лейгур издал нечленораздельный звук, отдалённо напоминающий согласие.
— Ну вот! На том и сошлись. — Он стал потирать ладони в предвкушении. — Так, ну что, за дело? Мне чур вон тот жирный кусок оленины, да побольше, и никакой проклятой рыбы! Она мне уже во снах приходит и умоляет её не жрать.
Маша принялась ходить вокруг стола, отрезая приглянувшееся мясо каждому.
— Ну и расщедрился же Эрик, — сказал Матвей, пробегая взглядом по яствам. — Не уверен, что все это удастся нам съесть.
— Подмазывается он к нам, — заключил Юдичев, подцепляя вилкой кусок мяса, — вместе с поваром, готовившего всё это, и добывших все эти кушанья охотников и рыбаков. Короче, весь Лонгйир.
— С чего это вдруг Эрику подмазываться? — спросила Маша.
— Так ясно же, как день, надежду он лелеет, будто мы, едва ступив на Ледышку, сразу сведём его с нужными людьми, старостами станций, готовыми по доброте душевной принять ни много, ни мало тысячу человек. — Он приложил ладонь ко рту и перешёл на шёпот. — Да только вот он на хер никому там будет не нужен со своими людьми. На Ледышке и так проблем хватает, а тут ещё сотни голодных ртов. Не знаю, на что он рассчитывает, отправляясь с нами.
— А как бы ты поступил на его месте? — спросила Маша, опёршись подбородком на сплетённые пальцы. — Хотя не утруждай себя с ответом. Все в этой комнате прекрасно знаю, что ты при первой же возможности спас свою шкуру, наплевав на остальных.
Юдичев смолчал.
В неловком молчании заскрежетали вилки, послышалось чавканье и хлюпанье из отпиваемых кружек.
— И как он собирается переправить всех отсюда в Антарктиду? — нарушила тишину Арина. Её кусок оленины по-прежнему оставался не тронутым.
— Так же, как попали туда некоторые из нас и наши родители — на контейнеровозе, — ответила Маша. — Эта махина до сих пор стоит на Прогрессе и давно служит одним из центральных убежищ нашей станции. Она не выходил в море вот уже тридцать лет, но, полагаю, если нам удастся починить двигатели и запостись достаточным количеством ватт, то переправка выживших будет возможна.
— Эрик говорил мне, — добавил Матвей, — что собирается с помощью запчастей с того завода починить ветряки и всю зиму генерировать как можно электричества для предстоящей миграции. Якобы, его должно хватить на обратный путь от Шпицбергена до Антарктиды.
— Смелый план, — холодно сказала Надя, перебирая вилкой мясо и выискивая наиболее прожаренные куски, — только вот речь, как я понимаю, идёт о громадном количестве энергии. Если им здесь и удастся каким-то чудом её заполучить, то что же касается электричества, необходимого на путь Шпицбергена? — Она посмотрела на Машу. — Думается мне, Михаил Викторович и ватта не даст на подобную авантюру. Да и все наши вряд ли откажутся отмораживать задницы ради чужаков с другого конца земли.
— С дядей я разберусь, — смело заявила Маша. — Я смогу его убедить.
— Разберешься, говоришь? — усмехнулась Арина. — Просто, на всякий случай, хочу напомнить, как твой дядя плюнул на жизни двухсот человек одной из соседских станций. Чего уж говорить о
