Кен Като - Звездные самураи
— Как вы можете быть виноваты? Какое он вообще имеет право так обращаться с вами?
— Полное право. — Она метнула на него гневный взгляд и снова двинулась вперед. — Он имеет право на что угодно.
Затем она сделала вид, что наконец пришла в веселое расположение духа и, чтобы хоть немного остудить его пыл, даже начала подшучивать над его праведным гневом. Сначала он принял все это за чистую монету и едва не обиделся, но сообразил в чем дело и сказал:
— Госпожа, напрасно вы стараетесь провести меня своими уловками.
Она снова остановилась.
— Странный вы человек, мистер Стрейкер. У вас щедрый ум и мягкое сердце. Вы человек доброй души и умеренных эмоций. С моей точки зрения вы невероятно прямолинейны, но, даже несмотря на это, я искренне благодарна вам за сочувствие. И все же своим поведением вы просто выводите меня из себя! Так вот, прошу вас, давайте считать, что вопрос закрыт!
— Госпожа, я очень тревожусь за вас. — Он обогнал ее и повернувшись к ней лицом, встал, загораживая дорогу. — Если вы категорически не запретите мне этого, клянусь, я отомщу за вас!
— В таком случае, я запрещаю вам это категорически.
— Тогда я выскажу Синго-сану все что я о нем думаю прямо в его невежественное лицо, причем в таких выражениях, что ему не останется ничего другого, как драться со мной.
Она раздраженно заметила:
— Вот как? Значит вы рассчитываете, что он вызовет вас на дуэль? Но это не в наших традициях. Если вы начнете угрожать ему, он просто прикажет вас убить. Да и в любом случае, тот поединок, о котором вы так мечтаете, полностью противоречит даже вашему американскому кодексу чести.
— То есть как это?
— Если я правильно его понимаю, вы не можете драться с человеком, который в состоянии пользоваться только одной рукой, поскольку у вас будет неоспоримое преимущество.
— Леди, это препятствие легко обойти. Мы можем выработать специальные условия. Вам когда-нибудь приходилось слышать термин «мономахия»? Мы можем устроить поединок на бластерах!
— О, нет, мистер Стрейкер. Только не при вашей славе лучшего стрелка МеТраКора, или вы об этом уже забыли? К тому же, Синго-сан вообще презирает лучевое оружие и ни за что не станет пользоваться им — даже ради спасения собственной жизни.
На это ему ответить было нечего. Через несколько мгновений он сказал:
— Да. Вы совершенно правы. Разумеется.
Она встретилась с ним взглядом и вдруг рассмеялась. Смех ее был совершенно искренним, хотя и невеселым.
— Просто поразительно как вы ухитряетесь одновременно и думать и чувствовать. Ваши мысли как будто всегда смягчены состраданием, но при том всегда исполнены чувства. Даже среди наших женщин такое качество встречается крайне редко, не говоря уже о мужчинах. Вы просто удивительный человек.
— Госпожа, советую вам быть поосторожнее и не выводить меня из себя. А то я могу выкинуть что-нибудь такое, о чем сам потом пожалею. Или мы оба пожалеем.
— Вот видите? Вне зависимости от обстоятельств ваш ум беспрестанно работает и работает. Для вас не существует невозможного. У вас прекрасно развито чувство равновесия. Клянусь душой матери, вас трудно напугать. Но именно ваша рациональная логика должна подсказывать вам, что невозможно сделать правильные выводы из ложных предпосылок. — Она помолчала, что-то обдумывая, затем добавила: — Послушайте, а что если я вместо этого расскажу вам в чем дело? Обещаете тогда не вмешиваться?
Он напрягся.
— Если таково ваше желание.
— Да, таково мое желание. Но сначала пообещайте.
Он заколебался, но все же выдавил:
— Обещаю.
— Клянетесь своими богами?
— Клянусь своей честью.
После этого они еще около часа бродили вдоль освещенных пламенем факелов бойниц. Она рассказывала ему обо всем: о том как Хидеки Рюдзи поручил ей контролировать мужа, о том, что теперь только они — он и она, если конечно он согласен стать ее союзником — смогут использовать Синго и новую амигдалу для формирования будущего всего Ямато. Ясуко буквально завоевала его своими словами. Поразила его своей откровенностью. К тому же, в ее словах он нашел подтверждение и еще кое-каким своим мыслям: теперь он не сомневался, что она обязательно будет принадлежать ему.
— Госпожа, до чего же прекрасно здесь ночное небо!
— Да. А вы можете найти среди звезд Четырех Хозяев Северного Мешка?
— Чего?
— Кажется у вас это называется Большим Ковшом, поскольку с Древней Земли созвездие выглядело похожим на этот нехитрый сосуд. Отсюда же с Эдо найти их довольно непросто, поскольку они не образуют одного созвездия. У детей на многих наших системах даже есть игра цель которой найти Четырех Хозяев в небесах своих планет.
— Очаровательная идея, госпожа.
— А семь наших маленьких лун вы видите?
— Да. И они тоже просто чудесны. Насколько я понимаю, периоды их обращения, яркость и окраска были специально подобраны так, чтобы добиться максимально эстетического эффекта при их появлении в ночном небе видимом из дворца сёгуна.
— Верно.
Он указал вверх на самый яркий объект — фиолетово-белую точку, настолько яркую, что она отбрасывала тени. — А это что за звезда, госпожа?
Она заколебалась.
— А вот насчет этого вам бы лучше не спрашивать, мистер Стрейкер.
— Почему же?
— Потому что это не звезда. — Ее лицо вдруг показалось ему очень усталым. — Потому что свет, который вы видите, это на самом деле памятник миллионам погибших людей.
— Что вы имеете в виду? Катастрофу? Рухнувшую по каким-то причинам экосистему?
— Нет. Это Нагоя. Система, которая была сознательна уничтожена правительством. Масса звезды была необычной и идеально подходила для проведения на ней довольно специфических экспериментов. Внутри нее был создан нексус и она превратилась в сверхновую. Целью эксперимента было попытаться обеспечить Ямато собственным источником сверхтяжелых элементов.
— Заселенная система?
Она кивнула.
— Там жило много миллионов людей. Покинуть систему было разрешено только представителям некоторых каст.
Они стояли у парапета, разделенные лишь каким-то жалким ярдом пространства, казавшимся ему одновременно и тысячей парсеков и ничем. Вдруг ветер донес до него звук далекого барабанного боя. Он становился все громче и теперь было слышно, что он сопровождается какими-то другими звуками. Ужасными. Жалобными. О чем-то молящими. Даже Рено-са, до тех пор спокойно сидевшая на своем насесте, заволновалась. Ясуко закинула край плаща на плечо и наклонилась над парапетом, чтобы посмотреть откуда исходят странные звуки. Отсюда с этих высоких стен все происходящее на площади было видно очень хорошо.
Внизу, в ожидании приближающейся процессии, которая как будто направлялась к внешним границам дворцового комплекса, собиралась толпа любопытных. Стенания исходили от молодой женщины. Когда она поравнялась с ними они поняли, что она в совершенном ужасе. Ее, спотыкающуюся и рыдающую, тащил за собой на цепи синтоистский жрец. За ними следовало с дюжину стражников в темно-зеленых плащах и черных шлемах. Впереди же процессии шествовали два молодых барабанщика, неистово бьющих в свои барабаны изогнутыми палочками, тем самым предупреждая о приближении процессии и созывая зрителей. Наконец все остановились и вперед вышел чиновник. Барабаны тут же смолкли, слышался только плач.
Чиновник принялся зачитывать обвинение, а Ясуко с ужасом наблюдала за происходящим.
— Что это? — спросил Хайден, поскольку на расстоянии не мог разобрать слов.
— Сейдотоку, — выдохнула она, не отрывая взгляда от все увеличивающейся толпы внизу.
Это слово ему ничего не говорило.
— Сейдотоку? А что это такое?
— Слушайте. Сейчас девушке читают приговор за совершенное ею преступление.
Он наклонился вперед, чтобы лучше видеть происходящее. Они мучали бьющуюся в истерике женщину, читая ей какой-то официальный документ. Толпа все прибывала. Люди возбужденно переговаривались, явно негодуя, затем и без того уже охрипшая женщина снова начала отчаянно рыдать.
— А что она такого совершила? — спросил он.
— Ее обвинили в нарушении закона сейдотоку, — повторила она упавшим голосом. — Свидетелей не было, и ее слова были против его слов, но, поскольку она женщина, ее показания были сочтены менее правдивыми.
— Вы хотите сказать, что ее обвинили в лжесвидетельстве?
— Нет, Хайден Стрейкер. Вовсе не в лжесвидетельстве.
— Она самурайка?
— Да. Причем первого ранга. И поступила она очень глупо. Погубила саму себя, свою семью и опозорила свой ранг.
Послышалось какое-то звяканье. Рыдания молодой женщины стали громче. Она невидящим взором уставилась на толпу. Голова несчастной была непокрыта, плечи безвольно поникли, а руки плетьми свисали плетьми по бокам. Теперь она уже не кричала, а подвывала как маленький ребенок, выведший родителей из себя и получивший взбучку. Затем она вдруг страшно вскрикнула, а потом заплакала еще громче, как будто взбешенный родитель отвесил ей еще шлепок. Но Хайден Стрейкер видел, что подвывания сменились громким плачем вовсе не из-за полученного шлепка.
