Кен Като - Звездные самураи
Она свернула в длинный узкий прохладный коридор с бумажными стенами. На отполированных за долгое время половицах ноги в мягких носках скользили, и это не позволяло идти слишком быстро, но и задерживаться здесь не следовало: За матовыми панелями по обеим сторонам коридора скрывались вооруженные стражники. Теперь ее мысли занимал последний из слышанных ей таёри. Ей удалось выяснить, что контракт Миобу когда-то принадлежал Хонде Юкио. «Интересно, использует ли он ее, чтобы повлиять на Хайден-сана, — подумала она. — А если да, то почему? Чего именно хочет от него Юкио-сама?»
Впереди показалась дверь, ведущая в покои, отведенные посланцам с Осуми. Перед тем как войти, она поклонилась, переговорила с одним из стражников и тот послал щербатого десятилетнего мальчишку, чтобы тот сообщил Синго о ее приходе. Через несколько мгновений мальчишка вернулся и что-то шепнул стражнику. Конечно же, они не могли пустить ее в святая святых — внутренние покои господина, но один из них отвел ее в комнату, куда примерно через час пришел и Синго.
Со времени разгрома под Каноя-Сити он сильно изменился, стал спокоен и редко выходил из своих покоев. Она не видела его неделями.
Держался он очень прямо, а новая рука все еще была прибинтована к груди. Сохраняя по-прежнему мрачное выражение лица, он подошел к окну. При мысли о том, что ему довелось пережить, она почувствовала укол вины. Потерпеть поражение от значительно более малочисленных сил каньцев, использовавших самых дешевых, недавно выведенных из заморозки солдат было бесчестьем само по себе, но быть вытащенным с поля боя женщиной, оставив там свою боевую правую руку, было совсем уж унизительным. Ей следовало оставить его на поле боя и дать возможность погибнуть как воину, но она не смогла сделать этого и, спасая мужу жизнь, исковеркала ему судьбу.
Это было страшным преступлением. Синго никогда не простит ей этого. Но все обернулось еще хуже из-за ужасных распоряжений, отданных Хидеки Рюдзи почти сразу после их возвращения в Мияконодзё. В ночь, когда вся столица буквально гудела, потрясенная известием о разгроме, хирурги, повинуясь строгому приказу отца, пришили Синго новую руку.
При этом была использована объявленная вне закона американская технология. Но хирурги не отличались особой компетентностью в обращении с медицинской аппаратурой, которая к тому же была заправлена гайдзинскими тканями. Было совершено несколько ошибок. Во-первых, врачи стали утверждать, что эта аппаратура способна работать исключительно с женскими конечностями. Тогда префект предложил в качестве донора одного из своих телохранителей и после этого снова была допущена ошибка.
Сначала один из товарищей стражника отрубил ему руку. После этого бедняге с помощью аппаратуры пришили женскую руку, а Синго стали готовить к пересадке донорской руки. И только тогда кто-то обратил внимание, что свежеотрубленная рука — левая. Пришлось использовать второго стражника и на сей раз была отрублена правая рука. В конечном итоге операция по приживлению Синго новой руки прошла успешно, но, по словам хирургов, для полного приживления требовалось длительное время. Причем весьма высокой оставалась вероятность того, что он никогда не сможет владеть мечом столь же искусно как раньше.
Утратив самурайское достоинство, Синго совершенно упал духом. Лишившись здоровья и ежедневно медитируя, он стал необычайно вял и угрюм, а благодаря крепкому рисовому вину и обильной пище при дворе Эдо, начал быстро набирать лишний вес. Сейчас он остановился шагах в шести от нее и она ощутила исходящий от него кисловатый запах. Синго снова пил.
— Ну?
— Благодарю вас за то, что согласились встретиться со мной, господин, — церемонно поблагодарила она.
— Разговаривая с мужем, вы должны стоять на коленях!
Она покорно опустилась на колени.
Он с ненавистью взглянул на нее.
— Зачем вам нужно было видеть меня?
— Вернее было бы спросить: зачем вам нужно встретиться со мной.
— Мне с вами встречаться совершенно незачем. — Его голос был совершенно ледяным и невыразительным, но слова прозвучали резко. — Вы никогда ничего не способны были мне дать.
Она опустила глаза.
— Я пришла к вам с важными известиями.
Он подошел к широкому выходящему в сад окну и встал возле него, повернувшись к ней спиной и будто не желая ее видеть.
— Я ведь уже сказал: мне от вас ничего не нужно.
— Это важно. Очень важно, мой господин.
Он неожиданно обернулся и на сей раз голос его был исполнен жгучей ярости.
— Меня зовут Синго! Синго-сама! Или вы забыли?
Она ждала, как делала это всегда, молча, высоко подняв голову, возмутительно высокомерная и в душе насмехалась над ним. Люди видели как она ходила в Звездный Сад и поднималась на башню, а потом через несколько минут по ступеням, одеваясь на ходу, вниз сбежал Хайден.
— Так что там у вас? Говорите!
— Сегодня мне стало известно, что Хонда Юкио-сан официально попросил назначить его префектом Кюсю. Если сёгуна сумеют уговорить дать на это разрешение, он, вполне возможно, попытается изгнать нашего господина из Мияконодзё.
Он пристально вглядывался в ее лицо.
— Еще что-нибудь?
— А разве этого недостаточно, мой гос… Синго-сама? Я считаю, что это достаточно важное известие, и вам следует немедленно связаться с вашим отцом. Если вы отправите корабль прямо сегодня…
— Я спросил, желаете ли вы сообщить что-нибудь еще. От вас требуется только передавать то, что вам удалось услышать! А ваши соображения меня не интересуют! Так вам есть что еще сказать мне?
— Нет, господин.
— Тогда долой с моих глаз!
Она поднялась и изящно попятилась, склонив голову и даже не пытаясь изображать почтение. Затем подняла голову.
— Возможно… возможно есть и еще кое-что.
— Слушаю.
— Кое-кто из женщин верит, что у Юкио-сана есть секретный план, с помощью которого он намерен завладеть Кюсю. Это очень сложная игра и ключевыми фигурами в ней должны стать вы и мистер Стрейкер. Но, чтобы понять смысл слышанного, мне необходимо знать какова будет судьба новой амигдалы.
— Она хранится у меня и в полной безопасности, — буркнул он, внутренне страдая от того, что она вслух упомянула имя гайдзина.
— Но я все равно должна задать вопрос: что вы намерены делать с камнем?
Хидеки Синго с презрением взглянул на нее.
— Какая разница? Я ненавижу этот грязный булыжник! Это чужеземная вещь. Мерзкая вещь. Она справедливо проклята и совершенно закономерно навлекла несчастье на наш дом! Лично я с огромным удовольствием расколол бы его на мелкие кусочки, истер их в порошок и развеял его по нексус-цепям!
— Не сочтите это за неуважение, господин, но разве амигдала не была вверена вам вашим отцом? Как он поручил вам с ней поступить?
Он молча разглядывал ее, взбешенный тем, что не только ему, но оказывается и ей были известны намерения Рюдзи-самы в отношении камня, и тем не менее она продолжала эту свою игру в покорность. «Ты хранишь верность отцу, а не мне, — думал он. — Ты никогда не относилась ко мне так, как жена должна относиться к мужу. Никогда». Вслух же он осторожно произнес:
— Тогда вам следовало бы знать и вот что: мой отец отказался от намерения получить сёгунат.
— А разве это когда-нибудь входило в его намерения? — мягко спросила она.
— Входило. — Теперь в его голосе слышалось торжество. — Но после разгрома армии репутация Хидеки Рюдзи втоптана в грязь. Они с моим братом теперь возглавляют жалкие остатки армии Осуми, используя их для помощи американцам в удержании их последнего оплота. Они пресмыкаются у ног чужеземцев! И тем не менее, я послан сюда, чтобы избавиться от проклятого камня но при этом спасти обесчещенную шею моего отца от удара катаны. — Он угрожающе поднял голову и глаза его вдруг загорелись желтым огнем, как у тигра. — Но вам конечно это известно. Поскольку вы являетесь глазами и ушами моего отца и хвалитесь, что знаете о чем он думает лучше чем я сам.
Говорил он исключительно жестко. Она отвернулась, стараясь не встречаться с ним взглядом.
— И Сакума Киохиде-сан и Хонда Юкио-сан хотели бы завладеть американской амигдалой, поскольку она в состоянии противостоять камню сёгуна. Но кто из них получит ее? И какова будет цена?
— Мне еще предстоит найти ответы на оба вопроса.
— Тогда отдайте камень Хонде Юкио, — ровно сказала она, — и вы дадите ему преимущество, позволяющее получить сегунат. А став сёгуном, он естественно откажется от притязаний на Кюсю.
— Довольно! Как вы смеете давать мне советы!
Она снова потупилась.
— Прошу прощения.
— Нечего тут извиняться! — рявкнул он, приблизив свое лицо вплотную к ее лицу. — В вас нет ни капли искренности! Все эти годы вы играли со мной! Вы предали меня! У вас черное сердце! Почему вам так нравится мучать меня?
Синго метнулся молниеносно, как кобра. Он схватил ее за подбородок и впился губами в ее губы. От столь неожиданного порыва его страсти, она пошатнулась, но устояла, борясь с отвращением и стараясь не отворачиваться. Но то, что она по-прежнему стояла совершенно неподвижно, бесчувственная как деревянная дарумская кукла, только еще сильнее распалило его ярость. Он скрипнул зубами и левой здоровой рукой схватил ее за горло.
