Сергей Кусков - Игрушки для императоров

Ребята следом за нами не отставали. Они успели выскочить до того, как мы оторвались, и теперь прочно сидели на хвосте. Мы шли по скоростной полосе, машин на ней было не много (почему, собственно, у нас и получалось так маневрировать), но они шли по той же, и даже немного сократили расстояние между нами.

— Надеюсь, ты не станешь устраивать массовую аварию за спиной, чтобы оторваться? — скорее констатировал я, чем спросил. Катарина это утверждение проигнорировала. Глупо, конечно не станет! — Но ты не объяснила, почему убегаешь. В гвардии вела себя уверенно, всех поставила на место, а теперь… Что мешает расстрелять их?

— Корпус официально не причастен к операции, — огорошила она меня спокойным сосредоточенным голосом. — Официально это моя личная инициатива. Далее, Лея до сих пор не вернулась с Земли, а учитывая, что улетела она больше месяца назад, прикинь, могла ли она подписать приказ о ликвидации Феликса Сантьяго? Сантьяго — тоже моя и только моя инициатива…

Я так и застыл с открытым ртом.

— У меня выписаны документы на сотрудника ИГ, — продолжала она. — Но это лишь прикрытие, официально ИГ также не имеет к операции никакого отношения. Вот теперь и подумай, малыш, почему я убегаю от людей Виктора Кампоса, и почему «мои» не могут взять и расстрелять их?

Я переваривал долго, несколько минут. Затем требовательно спросил:

— Что происходит? Катюш? Я ничего не понимаю!

— Повтори?

— Говорю, я ничего не понимаю!..

— Я про обращение. Как ты меня назвал?

— Ка-тью-ша. Это русский вариант твоего имени.

Она весело усмехнулась, после чего расплылась, как кошка, которую погладили и почесали за ушком:

— Так меня еще не называли! Но что-то в этом есть, мне нравится! Можешь продолжать так говорить!

— Хорошо, как я уже сказала, четыре дня назад кто-то похитил Бенито Кампоса, — тут же вернулась она к делам насущным, вмиг сбросив мгновение сентиментальности. — Кто — выясняем, но возможности имелись много у кого. Подставили в этом нас, и подставили грамотно — никто не поверит, что это не мы. У меня, если ты помнишь, были с этим мальчиком кое-какие терки, от этого момента они и плясали.

После этого Виктор Кампос, не мешкая, нанес удар, как он посчитал, ответный. Напал на наших девочек, молодежь, шедшую ко дворцу, чтоб заступить на дежурство. Потерял в перестрелке пятерых человек, но сумел похитить двоих. В данный момент они у него и он требует обменять их на своего сына.

Я поправил челюсть. М-да! Удивила!

— Совет офицеров, проанализировав ситуацию, отказался идти на переговоры из принципа. Мы не ведем переговоров с террористами, а он по логике — террорист. Но и уничтожать банду под корень не решился, да и…

— Пришел запрет «сверху», — продолжил я за нее, вспомнив свою беседу с хефе и его разглагольствования по поводу взаимоотношения мафии и Короны.

Катарина скупо кивнула, этот момент беседы ей явно не нравился.

— Ситуация следующая: мы должны решить проблему миром, без жертв и по возможности без огласки. Нам нельзя раскрывать, что мы можем уничтожить главаря одной из крупнейших бандитских структур на Венере за несколько минут, вместе со всей этой структурой. Конечно, если девочки пострадают, мы это сделаем, но Кампос не дурак, и рисковать не станет. Видишь, какого уровня информацией я с тобой делюсь? — усмехнулась она.

Я видел. И вспомнил последний разговор с преподавателем ИЛА.

— Нельзя раскрывать, чтобы не лишать королеву последнего козыря? Батальон коммандос, скрывающийся на территории дворца, который мало кто берет в расчет в своих политических игрищах? Так, да?

Я думал, она не ответит, промолчит. Это был уже иной уровень откровений, и мне туда лезть не следовало. Но она ответила.

— Почти. Если мы это сделаем, нас будут воспринимать всерьез, а нам нужно, чтобы противник недооценивал корпус, считал ангелов ряжеными девчонками, атавизмом феодальной системы и причудой Короны. Это главная причина того, что тебе пришлось просидеть в застенках три дня, извини.

Она извинялась, а значит, я мог перейти в наступление, развив ту тему, которая больше всего интересует. Чем не замедлил воспользоваться:

— Получается, я — герой? Я сидел для того, чтобы у вас и у королевы была возможность нанести первый удар по кланам, когда это понадобится? Круто!

Ответом мне стала покровительственная улыбка.

— Мне нравится, малыш, что многие вещи тебе можно не объяснять. Это хорошее качество.

Я кивнул — оценил похвалу.

— Но вся эта история с Виктором Кампосом!..

— Она самая! — вздохнула она.

Какое-то время молчали. Ситуация на дороге не изменилась, если не считать того, что с радиальной мы переместились на хорду, а после на Большое кольцо против часовой. Преследователи не отставали.

Понятное дело, никакой дорожной полиции на магнитке нет, это нереально. Гвардия стоит везде на въездах и выездах с нее, но сделать что либо с нарушителями на самой трассе технически невозможно. Да и правил как таковых особых, кроме требований безопасности, нет. Говорят, здесь где-то установлены пушки, на случай атаки террористов или для ликвидации особо опасных нарушителей, но они малоэффективны. Как им быть эффективными при таких-то скоростях? Ни один оператор не успеет дать сигнал на уничтожение, если на пятисотенной скорости какой-нибудь хмырь решит вмазаться в движущуюся колонну. Впрочем, нас это не касалось, в нас стрелять никто не станет, но, к сожалению, как и в наших преследователей.

— А почему бы нам не поехать прямо во дворец? Там стража расценит их, как нападающих, и уничтожит?

— Они что, по-твоему, такие дураки, нападать на дворец? — усмехнулась Катарина. — Да и не надо нам туда. Наоборот, в данный момент дворец нам противопоказан.

— А куда мы едем? — не понял я.

Ответа не дождался. Вместо этого она резко дернула, уходя в тоннель, ведущий на магистральную хорду. Впереди, согласно дорожному навигатору, замаячила пробка из нескольких машин, идущих с дистанцией в сотню метров друг от друга, и «Эсперанса» резко дернулась вверх. Вновь включился форсаж и тело вдавило в сидение.

— Да, мы могли вытащить тебя почти сразу, отвечаю на застывший в твоих глазах вопрос, — сказала моя спутница, когда мы выровнялись. — Бумаги для комиссара — умело состряпанная юридическая несуразица. Мы знали, что тебя бьют, но не могли помочь; повторюсь, извини. Убедить противника в слабости, неспособности действовать, важнее твоей жизни. И теперь, после твоего спасения, противник, опять-таки, должен убедиться в нашей слабости: тебя спасла офицер-одиночка, по «личной» инициативе, используя для этого театральный эффект и эффект внезапности, ошеломив и обманув несчастных гвардейцев, не успевших разобраться в ситуации и задать нужные вопросы. Корпус непричастен к твоему спасению, и это свидетельство его слабости. К тому же, я уже сказала, у него в руках наши девочки, и нам спокойнее было видеть тебя в застенках, чем… В более щекотливой ситуации. Тебя били, но противник убедился, что мы неспособны помешать этому, а с ним в этом убедились многие-многие силы на Венере, которые смотрят на нас с опаской.

— Вы и в этой ситуации выжали максимум выгоды, — усмехнулся я. — Стервы!

Она безразлично пожала плечами.

— Это называется «политика». Помнишь, мы поднимали тему, что такое «второе дно»?

— Немного. Но буду рад, если напомнишь.

— Все считают нас сильными, почти всемогущими, способными на всё и плюющими на закон. Это первое наше дно. Его видят обыватели, такие как ты, как сегодняшние гвардейцы. Ну, кроме комиссара и покойного дона Сантьяго. Оно создает общий фон, но заведомо нереально, позволяя закулисно маневрировать.

Второе дно — мы на самом деле слабы, ничего не можем, а что можем — Лея не дает делать, опасаясь нашего влияния на дела государства. Эта версия имеет право на существование: примерно двадцать лет назад нашей главой была некая Сирена Морган, гром-баба, многое прибрала тогда к рукам. В те годы корпус был силой, был грозен и страшен, Лее пришлось приложить немало усилий, чтобы задвинуть Сирену и забрать власть назад, в свои руки. Это дно для тех, кто копает чуть глубже: аналитиков СМИ, журналистов, редакторов, представителей незначительных, мало что решающих на планете семей аристократии.

Я кивнул.

— Понятно. Но есть еще и третье.

— Угу. Третье: мы — законченные стервы, грезящие всевластием. Имеется в виду совет старших офицеров, элита. Королева — одна из нас и с нами заодно, как и ее сестра — они обе офицеры корпуса. Мы вместе контролируем всю планету, но тайно, и даже кланы боятся с нами связываться. А для остальных должны выглядеть скромными серыми овечками, и потому прячемся за маску слабости, выставляя наружу второе дно.

— Круто!

— В пользу этой версии говорит то, что за двадцать последних лет корпус провел то ли пять, то ли шесть самостоятельных боевых операций. Всего лишь. И даже они не получили широкой огласки. Мы искусственно прячем мускулатуру, нас уже никто не боится, но одновременно с этим на территории дворца обретается три сотни вооруженных до зубов вассалов королевы.