Касание пустоты - Волков Игорь Владимирович

В нем было что-то неуловимо знакомое, но я никак не мог понять, что именно.

– Не оставите нас? – Коломойцев кивнул капитану.

Аджит слегка нахмурился, но тут же попрощался и вышел.

– Как вы здесь? – Артем Витальевич наконец-то оторвал от меня взгляд и приветливо оглядел всю команду.

– Почти не жалуемся, – ответил за всех руководитель двигателистов. – Но держать близких в неведении сложно.

– Понимаю. – Коломойцев подался вперед. – Но пока разрешения на распространение информации не будет. Коллеги, я приехал напомнить вам, как важно для нашей страны то, что вы делаете. Безусловно, Россия уважает и соблюдает мировую конвенцию об открытости и свободном обмене научными данными. И ваши исследования как в космосе, так и здесь – достояние мировой науки. Но наше государство очень ценит именно ваш вклад в эти самые исследования. Результаты каждого из вас – ценность для страны.

Он поотвечал на вопросы, поинтересовался бытовыми условиями. Рассказал, что полеты в дальний космос сейчас приостановлены и что от результатов наших исследований зависит, как и когда они возобновятся. Затем отпустил всех, а мне предложил пройтись по парку.

Идя рядом с нашим гостем, я почему-то чувствовал себя вышагивающим у зеркала. Мы с Коломойцевым были одного роста, при этом он почти моим движением засунул одну руку в карман куртки, а другой размахивал в такт шагам. Я спрятал в карманы обе руки и немного ссутулился, чтобы не казалось, будто повторяю за ним.

– Алексей, – Коломойцев заметил мои действия, но быстро спрятал усмешку, – что скажешь по поводу ваших экспериментов?

– А что тут сказать? Пока все неудачно. Измерения ничего не дали.

– Это понятно, – небрежно отмахнулся он. – Что ты чувствуешь в процессе экспериментов?

Странный допрос. Я никак не мог понять, к чему он клонит.

– Страх я чувствую, – ответил я.

– Страх – это хорошо, – Коломойцев кивнул каким-то своим мыслям. – Я разговаривал с Эвансом, он просил собрать тебя в кучу. Эксперименты сопряжены с опасностью для жизни, а ты ведешь себя непредсказуемо. Ты же понимаешь, как много стоит сейчас на кону?

Я помолчал. Мы ушли от жилых корпусов и углубились в парк. Когда я здесь был утром, между деревьями вился туман, добавляя немного загадочности осеннему пейзажу. Сейчас туман растянуло, и серое небо уныло проглядывало сквозь голые ветки. Настроение мое было хмурым под стать окружающей природе.

– Я делаю все, что в моих силах, товарищ генерал-лейтенант.

– Ой, вот не надо этого перехода к званиям! Мы просто разговариваем… – Внезапно Коломойцев развернулся в сторону и замер.

Я удивленно огляделся, пытаясь понять, в чем дело. Со стороны небольшого паркового пруда к нам приближалась Лео.

– Привет! – Она помахала рукой, не дойдя шагов десяти до нас.

– У нас гости из Космического управления России. Артем Витальевич, – я кивнул на Коломойцева. Тот почему-то был бледен. Вытянулся по стойке смирно, опустив руки.

– Очень приятно, я Лео, лингвист.

Коломойцев сухо кивнул, потом резко развернулся ко мне:

– Про поведение мы же договорились?

Опешив, я даже не успел согласиться, а он уже развернулся и быстро пошел назад.

– Что это было? – удивленно посмотрела ему вслед Лео.

– Сам не пойму.

– Он похож на тебя, вы родственники?

– Нет, конечно.

Лео засмеялась.

– Все понятно, значит, в России к полетам в космос допускают только определенный типаж с одинаковым набором генов.

– Зато француженки все разные, – парировал я.

– Да, – улыбнулась она.

На лицо упали первые капли дождя. Я задрал голову вверх, пытаясь понять, ждать ливня или дождь покапает и пройдет, но Лео потянула меня за рукав, не дав стать метеорологом.

– Пойдем выпьем горячего чая.

Я пошел за ней. У корпусов снова увидел Коломойцева. Тот разговаривал с капитаном и Райли. Через некоторое время к ним подъехала машина с тонированными стеклами и остановилась чуть в стороне. Коломойцев закончил разговор, кивком попрощался с Райли и скрылся в машине.

– Чего он хотел? – спохватилась Лео, провожая машину взглядом.

– Да я и сам не понял.

– На тебе медицинские датчики, – инструктировал меня Виктор, проверяя на компьютере снимаемые с них показания. – Но исследовать в этот раз будем не поведение твоего организма, а то, что от тебя исходит. Следи за своим состоянием. Как выяснилось, во время эксперимента в распад ты уходишь очень быстро, мы просто не успеваем ввести лекарство. Поэтому, Лёх, ты должен слушать команды Райли и подчиняться им, независимо от того, чего хотят остальные лёшики. Усек?

Я кивнул, пропустив его шутку. Что никто не придет мне на помощь – плохо. Но хорошо, что я знаю об этом заранее.

Лео до сих пор так и не появилась, хотя я просил ее побыть в наблюдателях. И, насколько знаю, не только я. Это было удручающе. Находясь в толпе ученых, я тем не менее ощущал себя одиноким брошенным ребенком.

– Готов? – Райли кивнул на вход в лабораторию. – Экран мы не ставили, ты рвался к каким-то приборам, иди к ним.

– Током не долбанет? – неловко улыбнулся я.

– Вот и посмотрим, – неуверенно ответил Райли. – Пусть хоть что-то произойдет. Ну… откачаем. Наверное.

Оптимисты…

Я зашел в комнату, встал в центре. Несколько раз глубоко вздохнул. Включился динамик.

– Я здесь, – сообщила Лео. И отключилась.

Я выдохнул и закрыл глаза. Замедлил сердцебиение. Ну что же, мой интересный черный ящик, давай знакомиться. Открыл глаза и потянулся к его поверхности. Очень быстро, до внезапности, я оказался рядом и стал вбирать стенку прибора в себя, протискиваться внутрь сквозь атомы, ввинчиваться в пространство, вибрировать в нем, расширяя кристаллические решетки металлической конструкции.

Запищал браслет.

Динамик молчал.

Я заглянул внутрь. Провода, какая-то электроника. Многоногие микросхемы и россыпи мелких деталей. Я запутался среди объединенных в шлейфы проводов. Потерялся на большой плате, в ее многослойной переплетающейся структуре. Я шел дальше. Я отлеплялся от притягивающих элементов. Проваливался глубже.

Браслет пищал.

Мне надоел черный ящик. Я пошел назад. Но замер возле зеленых огоньков, бегущих по плате. Они гипнотизировали, перемигивались, манили.

– Алексей, возвращайся! – отмер динамик.

Браслет пищал.

Я потянулся к огонькам. Коснулся одного из них. Посыпались искры и полыхнул огонь.

– Алексей, назад!

Браслет пищал.

Я поглощал огонь, вбирал его в себя. Огонь хороший, он дарит тепло. Я наслаждался им. Я перебирал пламя, как струны, входил в его структуру.

– Алексей, вернись назад!!!

Я отпустил огонь.

Отступил.

Я видел всю комнату одновременно. Я был комнатой. Во мне горел огонь.

Пищал браслет.

– Алексей, вернись! Немедленно!

Я должен слушаться. Я вспомнил это. Нужно слушаться. Нужно вернуться назад, но куда, если я – это все? Как перестать быть всем?

Я вспомнил, что умею дышать, и сделал несколько вдохов. Это помогло, я нашел себя. И понял, куда нужно вернуться.

– Пожалуйста, вернись, – просил динамик.

Да-да, я иду. Иду. Вот уже отошел от сгоревшего ящика. Я возвращаюсь.

Браслет пищал.

– Быстрее, – скомандовал динамик. – Быстрее!

Я потянулся к себе, ускорился и снова сошелся весь в одном месте. Вдох оказался общим, дышал весь я. Я закрыл глаза. Нужно успокоиться. Вот я весь, целый, стою на месте и дышу. Раз, два, три… Писк браслета замедлился. И стих.

Раз, два, три. Я дышу, как перед прыжком в воду.

Раз, два, три. Я могу открыть глаза. Я больше не «фоню», как говорил Райли.

Раз, два, три. Щелкнула дверь.

– Не лупи меня, – попросил я, не открывая глаз.

– Тихо, парень, – сказал Виктор. – Дыши.

Видимо, что-то не так. Я не рискнул открывать глаза. Почувствовал иглу в плече. Стало легче дышать.

– Глаза можно открыть, – сообщил Виктор. – Я ввел совсем чуть-чуть транквилизатора, стабилизировать активность мозга. Падать и спать ты не будешь.