Михаил Пухов - Путь к Земле («Кон-Тики»)
– Завтра заправимся, – мечтательно проговорил Коршунов. – А через недельку, глядишь, будем сидеть где-нибудь на бережку, на камушках, и потягивать из синего моря рыбку – большую и маленькую. Настоящую рыбку, Саша…
– Что значит «настоящую»? – поинтересовался я.
– Ну, у нас, на спутниках Юпитера, – объяснил он, – ты знаешь, тоже есть океаны. Подо льдом, можно сказать, бездонные. Но они, в отличие от земных, безжизненны. Так, по крайней мере, считалось. Вот уже много лет в системе Юпитера работает несколько биологических станций. Биологи пытаются заселить местные океаны земными формами жизни. Вода – она всюду вода. Да ты слышал об этом, Саша…
– Только краем уха, – возразил я. – Знаю, что такие опыты проводились, но ничего конкретного. Слишком далеко от моей обычной работы.
– Правда? – оживился он. – Что ты, за последние годы результаты получены просто отличные. Отличные от всего, что кто-либо ожидал. Теперь в поставленную ловушку нетрудно поймать, например, семгу, угря или даже треску. Но может забрести туда и чудовище… А они страшные, Саша.
Он замолчал.
– Насчет семги или даже трески мне понятно, – сказал я. – Но откуда взялись чудовища?
– Никто не знает. То ли какие-то мутации. То ли там всегда водилась эта нечисть. То ли возникли гибриды местных и земных форм. Некоторые из этих существ ужасны на вид, но вполне безобидны и даже полезны во многих отношениях. В гастрономическом, например. Зато есть и такие, которые рвут любые сети и приводят в полную непригодность самые изощренные ловушки. Есть существа-оборотни, принимающие любые обличья. А самое страшное из них называется Тьма…
– Тьма? – Жутким, нездешним холодом веяло от этого названия. – Почему именно Тьма?
– Никто ее толком не видел, Саша, – сказал Коршунов. – Никто из ныне живущих. Человек, столкнувшийся с Тьмой, гибнет. Приборы выходят из строя, пленки стираются и засвечиваются. Никто из живых не видел ее, но все-таки она существует. Опасное это дело – охота в системе Юпитера…
Время тянулось медленно. Центр Королева вышел из-за горизонта, был где-то внизу, но мы его, конечно, не видели. Земля переместилась в зенит, «Кон-Тики» поднимался почти вертикально со скоростью порядка километра в секунду. Через четыре часа позади осталась уже четвертая часть пути, спустя еще пять – практически половина. Луна стала отдаленным небесным телом – ее угловой диаметр превышал земной всего раза в три. До точки либрации оставалось тридцать тысяч километров и пятнадцать часов пути, мы шли к цели точно, по очень вытянутой дуге, можно было и отдохнуть. Разложили кресла, Коршунов сориентировал «Кон-Тики» днищем вперед, отгородив кабину от солнечного света. Сразу стало темно. Нас окружал мрак, светлая темнота, черное небо, усыпанное бесчисленными мелкими звездами. Воображение услужливо извлекало из памяти картины прошедшего дня.
«Человек, столкнувшийся с Тьмой, гибнет», – вот последняя фраза, которая всплыла у меня в сознании перед тем, как уснул.
Снилось тоже нечто жуткое и нездешнее: бесформенная тягучая субстанция окружала меня, душила, увлекала в черную вибрирующую пустоту… Вибрация, сначала еле заметная, вскоре стала невыносимой.
Я открыл глаза и сразу увидел звезды. Коршунов тряс меня за плечо.
– Проснись, Саша, – сказал он мягко. – Дурные новости. Метеоритная атака, «Лагранж» не отзывается на сигналы. Думаю, топлива мы теперь не получим…
7. Космическое течение
– Напрасно ты не заказал парашюты, – сказал Коршунов.
Все было уже позади – тревожные метеосводки, прибытие в точку либрации, уродливые останки гигантского танкера… «Скоростной внесистемный рой, – поставил диагноз Коршунов. – Пути их непредсказуемы. Плотный, видимо, рой, защита „Лагранжа“ перегрузилась. Впрочем, на всякий щит, говорят, найдется свой метеорит…»
Сама точка либрации тоже была позади. «Решать тебе, – сказал Коршунов. – Топлива не так много, но на возвращение хватит. И до Земли тоже хватит. Придется, правда, идти в атмосферу, но кто нам мешает все как следует рассчитать? Время для размышлений есть». – «А если промахнемся?» – поинтересовался я. «Не промахнемся, – заявил он. – Словом, решай, штурман».
Вопрос был поставлен именно так. Я должен был принимать решение, однако оно, по сути, было уже принято. Мы тщательно просчитали орбиту перехода к Земле с перигеем 70 км, благо эталонная траектория – расчеты французов – у нас была, предусмотрели пару промежуточных коррекций… Вышло, что после тормозного эллипса в баках «Кон-Тики» останется около тонны. Этого должно хватить на любые маневры в околоземных окрестностях. Несколько раз все проверили, отвлекаясь изредка, чтобы взглянуть на экран телевизора. Хроника без конца показывала одно и то же: героическую битву «Лагранжа» с роковым метеоритным роем, заснятую лунными обсерваториями. Смотреть, впрочем, особенно не на что – гантелеобразный силуэт танкера, размеры не ощущаются, в нижнем углу экрана – крошечный кружочек «Кон-Тики»… На заднем плане – окаймленный атмосферной дымкой сумрачный диск Земли. Время от времени там, как далекие грозы, возникают неяркие вспышки: лазерный удар настигает очередную цель. И вдруг танкер как-то сразу размазывается, расплывается, на его месте вспухает цветастое газовое облако. Потом оно рассеивается, открывая то самое, на что мы насмотрелись без всякого телевизора. Короткий перерыв – и вновь та же пленка…
Звук, разумеется, был выключен – слушать тоже было особенно нечего. Сплошные тексты «а-ля Рыжковский»: настойчивые призывы лунных диспетчеров соблюдать спокойствие и оставаться на месте до подхода аварийной команды. Коршунов отключил связь, передав на «ЮГ» свое заключение о причинах катастрофы: внесистемный рой и так далее. Мы проверили расчеты в последний раз, потом Коршунов нажал стартер…
Точка либрации, кстати, вовсе не неподвижна – увлекаемая Луной, она несется в пространстве (если позволительно сказать так о нематериальном объекте), проходя за каждую секунду без малого километр. После короткого, но интенсивного торможения скорость «Кон-Тики» уменьшилась вчетверо, мы быстро отставали от Луны и точки либрации. Вскоре обломки «Лагранжа» затерялись среди бесчисленных звезд. Земля еще крайне слабо влекла «Кон-Тики» к себе, а Луна стремительно уходила вперед, и ее влияние на наше движение становилось ничтожным. «Луна – это маскон! – сказал Коршунов спустя сутки, когда ее диск сравнялся по размерам с земным. – Маскон – концентрат массы в гравитационном поле планеты! Помнишь нашу орбитальную вылазку? Он чуть-чуть подпортил нам траекторию, а потом мы и думать забыли о нем! Так и Луна, штурман. Увеличь Землю до размеров лунной орбиты, тогда ты меня поймешь!»
Он был прав, принципиальной разницы нет. Звездолетчик-инопланетец, пронзающий Солнечную систему на релятивистской машине, наверняка именно так и учитывает Луну в своих штурманских выкладках. Удалившись от настоящего маскона, мы тут же о нем забыли (если не считать моих сугубо личных неприятных воспоминаний). Теперь мы ушли от Луны. Значит, пора забыть и о ней…
Земля влекла нас к себе, но сначала едва заметно. «Кон-Тики» словно несло неторопливым океанским течением. Лишь к исходу третьих суток радиальная скорость перевалила за километр. Горизонтальная составляющая (вернее, трансверсальная – так ее называют специалисты) менялась еще медленнее. Мы прошли около половины дороги, впереди лежали заключительные 200 тысяч километров. Здесь-то Коршунов в соответствии с предварительным планом и провел первую – она оказалась последней – коррекцию траектории: подогнал фактическую скорость под расчетную. Времени на это ушло немного, топлива тоже, резерв остался нетронутым.
– Идем точно, – сказал Коршунов, взглянув на приборы. Задумался на секунду и с укоризной добавил: – Напрасно, штурман, ты не заказал парашютов.
– В каком смысле?
– Мы собирались заправиться на «Лагранже», – сказал он, помолчав, – и пойти по орбите перехода с перигеем в две тысячи километров. Там мы бы притормозили и вышли на рандеву с «Коперником»… Так?
Я кивнул. Возразить было нечего: именно таковы были наши недавние планы.
– Но злополучный рой все испортил, – продолжал Коршунов. – Не буду говорить о «Лагранже» – восстановить его будет непросто, но это нас уже не касается. Рой заставит нас пойти по нынешней траектории, с заходом в атмосферу. Она отберет у «Кон-Тики» те самые три километра в секунду, на которые не хватает топлива. Так?
– Естественно, – кивнул я. – Но при чем здесь парашюты? Даже когда мы сбросим три километра, скорость останется космической. Пусть не второй, а первой – какая разница? Парашюты на восьми километрах в секунду – это, извини меня нонсенс.
– Почему обязательно на восьми? – прищурился он. – Не так давно один мой знакомый сразился с электронным бюрократом и проиграл, но… В каждом поражении, Саша, скрыты корни грядущих побед! Теперь у «Кон-Тики» полная атмосферная оснастка, и мы пойдем в атмосфере не как слепое Тунгусское тело, не как беспомощная игрушка бьющих навстречу потоков! Нет, штурман, мы пойдем в атмосфере как люди, как повелители стихии, а не ее рабы! Мы можем теперь играть силой сопротивления как нам угодно, можем ее уменьшать, направлять ее куда пожелаем! Как птицы, штурман! Как птицы!
