Грег Мортенсон - Три чашки чая

Грег Мортенсон, Дэвид Оливер Релин

Три чашки чая

Посвящается Ирвину «Демпси» Мортенсону, Барри «Бэррелу» Бишопу и Ллойду Генри Релину, которые показали нам путь, пока были здесь.

Вступление

Орбита господина Мортенсона

Маленькая красная лампочка на пульте управления мигала уже минут пять, прежде чем пилот Бангу обратил на нее внимание. Один из самых опытных пакистанских вертолетчиков, бригадный генерал, он постучал по прибору и проворчал: «Указатели уровня горючего на этих старых машинах ужасно ненадежны. — И посмотрел на меня. — А что вы хотите? Вертолет „Алуэтт“, еще вьетнамских времен!» Казалось, что он просто хотел меня успокоить.

Я подвинулся к нему ближе и стал смотреть сквозь мутное лобовое стекло вертолета. В шестистах метрах под нами извивалась река. Она прокладывала себе путь среди скалистых утесов, теснящихся по обе стороны долины Хунза. На склонах гор искрились ледники, тающие под лучами тропического солнца. Бангу невозмутимо стряхнул пепел с сигареты прямо на табличку с надписью «Не курить».

Грег Мортенсон молчаливо сидел сзади. Вдруг он постучал по плечу пилота. «Генерал! Сэр! — прокричал Грег. — Мне кажется, мы летим не туда!»

До отставки бригадный генерал Бангу был личным пилотом президента Мушаррафа. После увольнения из армии стал работать в гражданской авиации. Ему было далеко за шестьдесят, волосы и ухоженные усы старого вертолетчика густо подернула седина. Генерала отличало великолепно поставленное произношение — результат обучения в британской колониальной школе, которую окончил и Мушарраф, и многие будущие лидеры Пакистана.

Бангу затушил сигарету и выругался. Наклонившись, он стал сравнивать данные GPS-навигатора, лежавшего на коленях, с военной картой, протянутой Мортенсоном.

«Я летаю в Северном Пакистане уже сорок лет, — недовольно сказал он, покачивая головой. — Откуда вам знать этот район лучше меня?» И неожиданно заложил крутой поворот. Вертолет направился в противоположном направлении.

Красная лампочка, которая меня так беспокоила, заморгала быстрее. Стрелка на приборе показывала, что у нас меньше ста литров горючего. Эта часть Северного Пакистана настолько удалена и неприветлива, что если мы не сможем добраться до места, то окажемся в весьма незавидном положении. Скалистый каньон, которым мы летели, абсолютно не был приспособлен для посадки вертолета.

КРАСНАЯ ЛАМПОЧКА ЗАМОРГАЛА БЫСТРЕЕ. СТРЕЛКА НА ПРИБОРЕ ПОКАЗЫВАЛА, ЧТО У НАС МЕНЬШЕ СТА ЛИТРОВ ГОРЮЧЕГО.

Бангу поднял вертолет выше, задал автопилоту координаты посадочной площадки — на случай, если нам не хватит топлива, — и прибавил скорость. Когда стрелка дошла до предельного значения и прибор тревожно запищал, Бангу уже сажал вертолет в центре большой буквы Н, выложенной белыми камнями. Там нас ожидала бочка с керосином.

«Отлично получилось, — заметил Бангу, зажигая очередную сигарету. — Но если бы не мистер Мортенсон, могло быть намного хуже».

Мы дозаправились из ржавой бочки с помощью ручного насоса и полетели в долину Бралду, в деревню Корфе — последний населенный пункт перед ледником Балторо, который поднимается на К2. Дальше начинается горный массив восьмитысячников. Именно с ним связана история появления Грега Мортенсона в Пакистане. У подножия именно этих гор рядовой американец, выходец из Монтаны, начал свою удивительную работу.

ВЕЧЕРОМ ГРЕГ БЫЛ ОБЫЧНЫМ АЛЬПИНИСТОМ-НЕУДАЧНИКОМ. УТРОМ ОН СТАЛ ЧЕЛОВЕКОМ, КОТОРЫЙ ОСОЗНАЛ СВОЮ ГУМАНИТАРНУЮ МИССИЮ И ПОСВЯТИЛ ЕЙ ВСЮ ОСТАВШУЮСЯ ЖИЗНЬ.

В 1993 году после неудачной попытки совершить восхождение на К2 Мортенсон вернулся в Корфе совершенно обессиленный. Вечером он лег спать возле очага, который топили кизяком. Тогда он был обычным альпинистом-неудачником. А утром, когда гостеприимные хозяева поили его чаем с маслом, он стал человеком, осознавшим свою гуманитарную миссию и посвятившим ей всю оставшуюся жизнь. С тех пор в бедной деревне, среди глинобитных хижин, стала меняться жизнь и самого Мортенсона, и детей из Северного Пакистана.

В Корфе нас с Мортенсоном и Бангу встречали с распростертыми объятиями, преподнесли голову только что убитого горного козла и стали поить чаем. Мы слушали, как дети Корфе — одного из самых бедных районов мира — говорили о своих надеждах и планах на будущее. С тех пор как десять лет назад в их деревне появился большой американец и построил первую школу, жизнь этих детей заметно изменилась. Мы с генералом были растроганы.

В КОРФЕ НАС С МОРТЕНСОНОМ И БАНГУ ВСТРЕЧАЛИ С РАСПРОСТЕРТЫМИ ОБЪЯТИЯМИ, ПРЕПОДНЕСЛИ ГОЛОВУ ТОЛЬКО ЧТО УБИТОГО ГОРНОГО КОЗЛА И СТАЛИ ПОИТЬ ЧАЕМ.

«Знаете, — сказал мне Бангу, когда мы в сопровождении 120 учеников совершали экскурсию по школе, — летая с президентом Мушаррафом, я видел многих замечательных людей. Но мне кажется, Грег Мортенсон — самый выдающийся человек из всех, кого я когда-либо встречал».

Все, кому посчастливилось наблюдать за работой Грега Мортенсона в Пакистане, были поражены тем, насколько глубоко он знаком с жизнью одного из самых удаленных регионов мира. И многие, даже и против своей воли, оказывались втянутыми в орбиту притяжения этого человека. За последние десять лет после ряда неудач и несчастных случаев, которые превратили его из альпиниста в гуманитария, Мортенсон создал одну из самых квалифицированных и успешных благотворительных организаций в мире. Неграмотные носильщики, работавшие в пакистанском Каракоруме, бросали свою поклажу, чтобы работать вместе с ним и дать своим детям образование, без которого пришлось обходиться им самим. Водитель такси, подвозивший Мортенсона в исламабадский аэропорт, продал машину и стал активным сотрудником его организации. Бывшие боевики движения Талибан после встречи с Мортенсоном забыли о насилии и угнетении женщин; вместе с ним они начали работать на строительстве школ для девочек. Мортенсон сумел завоевать уважение и снискать поддержку во всех слоях пакистанского общества, и даже в воинственных сектах ислама.

Объективные журналисты также не смогли не попасть в орбиту притяжения этого человека. Я трижды сопровождал Мортенсона в Северный Пакистан. На старых вертолетах, которым место в музее, мы летали в самые удаленные долины Каракорума и Гиндукуша. И чем больше времени я проводил, наблюдая за его работой, тем больше убеждался в том, что участвую в выдающихся событиях.

Мне рассказывали о том, как Мортенсон строил школы для девочек в удаленных горных районах Пакистана. Все это звучало настолько фантастически, что мне захотелось проверить услышанное, прежде чем вернуться домой. Эту историю мне излагали охотники на горных козлов в горных долинах Каракорума, в поселениях кочевников на границе с Афганистаном, за столами переговоров с пакистанской военной элитой, за бесконечными чашками чая в чайных, где было настолько дымно, что я с трудом мог вести записи. История, однако, оказалась еще более фантастической, чем я предполагал.

МОРТЕНСОН СОЗДАЛ ОДНУ ИЗ САМЫХ КВАЛИФИЦИРОВАННЫХ И УСПЕШНЫХ БЛАГОТВОРИТЕЛЬНЫХ ОРГАНИЗАЦИЙ В МИРЕ.

На протяжении двадцати лет я использовал свою журналистскую профессию для того, чтобы изучать жизнь разных людей. За эти годы я многократно сталкивался с фактами недоверия к журналистам. Но в Корфе и других пакистанских деревнях меня встречали, как близкого родственника — ибо Грег Мортенсон сумел завоевать доверие этих людей. Я понял, что последние десять лет его жизни были богаты необыкновенными событиями.

Надо сказать, что остаться простым наблюдателем мне не удалось. Любой из журналистов, кто побывал в какой-нибудь из пятидесяти трех школ, созданных Мортенсоном, раз и навсегда становился его сторонником. Достаточно провести ночь за разговорами с деревенскими старейшинами, обсудить новые проекты, попасть в класс, где восторженные восьмилетние девочки учатся пользоваться точилками для карандашей, или провести экспромтом урок английского языка для почтительно слушающих учеников — и остаться обычным репортером уже не удастся.

Как понял журналист Томас Фаулер, герой романа Грэма Грина «Тихий американец», иногда, чтобы остаться человеком, нужно принять чью-то сторону. Я принял сторону Грега Мортенсона. Не потому, что у него нет недостатков. За те два года, что мы работали над этой книгой, Мортенсон так часто опаздывал на наши встречи, что я уже подумывал отказаться от сотрудничества. Многие люди, особенно в Америке, перестали работать с Мортенсоном, сочтя его «ненадежным» или хуже того. Но со временем я понял справедливость слов его жены, Тары Бишоп: «Грег — не такой, как все». Он обладает странным чувством времени, из-за чего восстановить точную последовательность событий, описанных в этой книге, почти невозможно. В языке народности балти,[1] с которой он работает, нет категории времени. Эти люди с той же небрежностью относятся к течению дней, месяцев и лет, как и человек, которого они называют доктором Грегом. Мортенсон живет по Времени Мортенсона, которое сформировалось во времена его детства, проведенного в Африке, и работы в Пакистане. Ко всему этому он приглашает на работу людей без опыта, опираясь только на собственное чутье, делает странные и непривычные вещи — и сдвигает с места горы.