Виктор Глумов - Школа наемников

Убийца бросился на него.

Леке отступил в сторону, но противник не потерял равновесия, извернулся со звериной ловкостью. Он был как панцирный волк Пустоши.

А потом мысли ушли и тело стало действовать само­стоятельно. Лексу приходилось нелегко, убийца был быстр и очень силен; если подпустить его близко, с ним не совладать. Но противник злился, горел нетерпени­ем, и это работало на Лекса. В какой-то момент он очу­тился позади убийцы. Кольнуло ужасом: что, вот сей­час?! Но противник уже оборачивался, и Леке, не за­крывая глаз, ударил его ножом в шею. Мужик пошатнулся, зажал рану.

— Не убивай, — прошептал он, — парень, пощади!

Рука Лекса не дрогнула.

Он не помнил момент, когда покидал арену. Не ви­дел, как убирали труп. Сел на пол в раздевалке и заме­тил, что до сих пор сжимает нож. Мастер-наставник опустился рядом, хлопнул по плечу:

— Молодец, курсант! Красиво дрался!

— Спасибо.

Что чувствует человек, отнявший чужую жизнь? Об­легчение, звенящую пустоту. И счастье.

Глава 5

ЦИТАДЕЛЬ ОМЕГА

К

 вечеру жара спала. Пока кабина отдавала тепло, было терпимо, а вот когда остыла, Артур начал зябнуть, да и все продрогли. На вопли Шкета, умоляю­щего выдать хоть какую-нибудь ветошь, чтобы укрыть­ся, конвоиры не реагировали. Артур надеялся, что но­чевка будет под открытым небом, тогда он попытается сбежать. В благородство омеговцев Артур не верил, а перспектива, описанная Остряком, не радовала. Какая разница: быть пристреленным, пытаясь освободиться, или сдохнуть, защищая чужие интересы.

Когда холод стал невыносимым, пленники сгрудились в кучу, подобрали с пола тряпку и обмотались ею. Артур чувствовал напряженную спину Ломако; прижавшийся к правому боку Жбан мелко дрожал и скрипел зубами.

Дернувшись, грузовик затормозил. Шкет оживился, высунул из-под тряпки голову — ждал, что выпустят. Да­же Ломако, застывший камнем, пришел в движение.

На улице переговаривались омеговцы, появился еще один голос — неразборчивый, скрипучий. Хлопали две­ри, то взрыкивал, то замолкал танкер. Наконец громых­нул замок, двери распахнулись, и в салон втолкнули дво­их тощих ободранных парней. Даже в темноте было видно, что у одного из них под носом кровь. Метнув­шись в угол, парень растер запястья, оглядел пленни­ков исподлобья и скрестил руки на груди. Второй как рухнул кулем, так и валялся. Осмотревшись, первый сел возле друга на корточки, потрогал его шею и вздохнул. Других пленников он демонстративно не замечал. Обе­ими руками взъерошил волосы, вцепился в оконную ре­шетку, подтянулся и заорал:

— Мы что, рабы? Мы вольные, дети вольных! Эй, слышите? Шакалы! Дерьмо ползуновье! — Сплюнул и уселся, прижавшись спиной к стенке. Лицо его было бу­гристым, будто обожженным. Потер расквашенный нос, скривился. Его товарищ в себя так и не пришел. — Что вылупились? — Это должно было прозвучать гордо, но получилось жалобно, как будто мальчишка собирает­ся зареветь.

— Ну шо ты лютуешь, хлопэць? — проговорил Лома- ко с сочувствием. — Мы-то тебе не вороги.

Мальчишка вскочил, оскалился, точно брошенный в клетку волчонок:

— Мы им все время помогали, а они... налетели, все разворотили, постреляли всех! — Он задышал часто, шумно и отвернулся.

— Кто «мы», кто «они»? — полюбопытствовал Шкет.

— Они. — Мальчишка пнул стенку кузова.

— А «мы»?

— Вы не поймете. — Он махнул рукой и принялся те­ребить латаную-перелатаную куртку с бахромой на рука­вах; на ремне болтались кожаные косички, украшенные клыками панцирных волков. — Вы привыкли жить под кемто, мы, — мальчишка гордо вскинул голову, — нет.

— Тут такое дело... — заговорил Шкет. — Сегодня в обед на нас напали кетчеры. Омеговцы отбились и свя­зались со своими. Потому вы теперь в немилости.

— Но мыто при чем?

— Это ты им, — Шкет кивнул на кабину, — объясни.

— А куда хоть едем? — спросил мальчишка, шмыгнув носом-картошкой.

— Нихто нэ знае, — пророкотал Ломако и уставился на серебристый квадрат лунного света, льющегося в окно.

Видно, что мальчишка у бандитов недавно, ершис­тый, бредит свободой. Но проходит несколько сезо­нов, и такие гордецы превращаются в убийц с мутны­ми глазами.

Артур замерз, вернулся под тряпку к Шкету и охран­нику. Ему повезло меньше других — взяли полуголым, в майке. Благо, мокасины успел обуть. Ломако был одет в старую, заплатанную на локтях кожаную куртку и но­шеные штаны, остальные — в рубахи из плотной ткани.

Замычал, заворочался второй парнишка, оглядел пленников непонимающе и схватился за бритую голо­ву. Первый метнулся к нему, помог сесть и изложил суть проблемы.

— Давайте попытаемся поспать, что ли? — предло­жил Шкет и растянулся прямо на железном полу.

Уснуть Артур не мог: трясло, ребра ныли, голова бо­лела. Он раз за разом переживал события последних дней, свое предательство, пусть и невольное, — так и этак мысленно менял прошлое, «отменял» убийства и снова возвращался в холодную реальность.

Когда удалось вздремнуть, явился батя — до синевы бледный, с удавкой на шее. Пухлые губы разбиты, гла­за глядят из-под кустистых бровей строго, с осуждени­ем: «Что ж ты так, сын? Чего тебе не хватало? Я — дрян­ной человек? По-другому, Артур, в нашем мире не вы­жить: или ты сожрешь, или тебя сожрут. Вот ты хороший парень, верный друг, и потому валяешься здесь, а мог бы нежиться с девчонкой в кровати. Нуж­но быть сволочью, сын. Потому что иначе сдохнешь, запомни! Думаешь, все, что у нас было, легко дается? Не-е-ет! Это все для тебя делалось, с собой ведь богат­ство в землю не унесешь, а ты... Э-эх!» — махнул рукой и отвернулся. И вдруг черты его лица заострились, нос вытянулся, почернел, прорезались клыки... Мгновение, и вот уже не батя — пустынный шакал скалится, щелка­ет челюстями. Подбирается, прыгает...

Артур проснулся. Сердце колотилось, как молот о на­ковальню.

На улице занимался рассвет — самое холодное вре­мя. Стуча зубами, Артур встал, осторожно переступил через Шкета. Юные кетчеры дрыхли, обнявшись, маль­чишка с разбитым носом всхрапывал. Потирая холод­ные плечи, Артур выглянул в окно — рост позволял не подниматься на носки. Здесь, на юге, трава уже выго­рела, и до горизонта простирались рыжеватые холмы, а вдалеке, подернутые серым маревом, маячили скалы. Старая жизнь отступала, освобождая место новой. Где- то там, в горах, — замок Омега...

Серое марево оказалось дымом. От трассы влево за­бирала узкая дорога и вела к поселку нефтяников Юж­ного братства. Огромные трубы, на фоне которых до­ма казались игрушечными, подпирали небо. Странно было ехать неизвестно куда мимо чужой мирной жиз­ни, трубопровода, мастерских, лачуг, мусорной кучи, где рылись мелкие мутафаги.

Навстречу попался караван — друг за другом шли два длинномордых грузовика с деревянными кузовами, об­тянутыми брезентом. Поравнявшись с омеговцами, тор­говцы остановились. Из кузовов таращились угрюмые охранники — бородатые, всклокоченные. Впереди ко­лонны ехали два сендера, позади — самоход, из бойниц выглядывали пулеметные стволы. Водитель сендера по­махал рукой и крикнул:

— Удачного пути!

В ответ омеговец посигналил. Ломако выругался, пе­ревернулся на другой бок и захрапел.

С тех пор как исчезли летающие платформы, Омега набирала силу, отстраивала гарнизоны по всей Пусто­ши и подминала близлежащие земли. Люди охотно пе­реселялись поближе к замку: военные обеспечивали по­рядок. Платить им приходилось щедро, но никто не возражал — безопасность и стабильность дороже. К то­му же солдат Омеги всегда можно было нанять в сопро­вождающие, и это гарантировало защиту от плохо во­оруженных и разрозненных кетчеров, а уж про мутан­тов и говорить нечего.

Любой деревенский мальчишка мечтал попасть в офицеры или хотя бы в наемники, но не каждому улы­балось такое счастье: считалось, что в офицеры брали смышленых и здоровых, в наемники — просто здоро­вых. Однако повышенная радиация и плохое питание делали свое дело: у каждого что-нибудь да болело. Ар­тур вспомнил, что одному из деревенских мальчишек повезло, причем незаслуженно. Мать у него была алко­голичка, а сам он — размазня и к тому же псих. Однако не побрезговали, забрали в офицеры. Всей толпой тог­да ему завидовали. Артур тоже сбежать в Омегу хотел, да мать узнала и не пустила. А того дурачка... как же его звали-то? Лешка... Нет. Алик? Вылетело из головы. Ин­тересно, он живой сейчас или не выдержал нагрузки да сбежал? Или просто помер?

Горизонт окрасился в розовый, появился алый край солнца. Скоро снова станет жарко.

Чем ближе подъезжали к горам, тем выше вздыма­лись холмы. У Артура устали ноги и руки: грузовик тряс­ло, приходилось балансировать, цепляться за решетку окна, чтобы удержаться. Но Артур продолжал смотреть: он никогда здесь не был, не представлял даже, что уви­дит эти земли и эти пейзажи, так отличающиеся от его родины. Дорога петляла, грузовик то кряхтя взбирался вверх, то скатывался со свистом. Артур сглотнул кис­лую слюну. Вспомнился бородатый Остряк: будь он здесь, точно заблевал бы салон.