Виктор Глумов - Школа наемников

школа

ТЕХНОТЬМА

Издательская группа ACT представляет книги из цикла «ТЕХНОТЬМА»

Андрей Левицкий, Алексей Бобл ПАРОЛЬ: «ВЕЧНОСТЬ»

Андрей Левиикий, Алексей Бобл КЛАНЫ ПУСТОШИ

Андрей Левиикий, Алексей Бобл ВАРВАРЫ КРЫМА

Андрей Левиикий, Алексей Бобл ДЖАГЕР

Андрей Левиикий, Алексей Бобл ПЕСЧАНЫЙ БЛЮЗ

Андрей Левиикий ВОИН ПУСТОШИ

Алексей Бобл ПАДЕНИЕ НЕБЕС

Алексей Бобл ПОСЛЕДНЯЯ БИТВА

Виктор Глумов ШКОЛА НАЕМНИКОВ

Виктор Глумов

ШОКОЛА НАЕМНИКОВ

Иллюстрация на переплете Ивана Хивренчсо Логотип разработан Александром Соколовым

Курсант Леке из клана Омега заканчивает обучение. Ему пред­стоит стать офицером, получить под командование собственный отряд и занять достойное место в системе... Но сначала Лексу на­до пройти последнее, самое важное испытание: Полигон.

Полигон не просто опасен, он смертоносен. Эту территорию населяют не только мутанты, кошмарные порождения Пустоши, но и люди, которых Полигон сделал хуже чудовищ.

От того, сумеет ли курсант выполнить задание командования Омеги, зависит вся его будущая жизнь...

Глава 1

НИЧЕГО ЛИЧНОГО

Н

а выезде из деревни Артур остановил сендер. На посту — никого, совсем обнаглели, даже на рев мо­тора не отреагировали. Перепились, что ли? Пришлось вылезать.

— Грымза! Рябой! — заорал он и пнул ржавые воро­та. — Ползуна вам в зад! Выпустите меня!

Из дозорной башни высунулась рожа. Кто это, Артур в темноте не разобрал.

— Сейчас-сейчас... — Затопали по лестнице, скрипну­ла клепаная-переклепаная дверь. — Чаво тебе эт на ночь глядя? Куды несёть?

— Твое дело за дорогой следить. Ты пьян? Второй где?

Грымза потеребил кучерявые волосы, похожие на

воронье гнездо, и махнул на металлические опоры башни:

— Дык там, холодно жеж!

— Дыхни!

И Грымза решительно шагнул вперед. И дыхнул. Луч­ше бы он стоял подальше — вонь была такая, что Артур отшатнулся. Дозорный, однако, оказался трезв. Скуко­жившись, Грымза засеменил к воротам. Лязгнул засов, створки отворились со ржавым скрежетом, утонувшим в реве движка.

Разбрызгивая грязь четырьмя огромными колесами, сендер понесся по дороге, зажатой между холмами. Еще несколько сезонов назад никто не мог вот так спокой­но разъезжать ночью по Пустоши. Только своих беспре- делыциков перестреляешь — новые объявляются. Артур не понимал, чем живут кетчеры; иногда казалось, что мирного населения на всех грабителей не хватит. Из­бавление пришло неожиданно: за соседним холмом омеговцы выстроили гарнизон, всю шушеру перебили, и Артуров отец зажировал. Постоялый двор, бордель, манисовая ферма... И землепашцев подмял: они ему — еду, он еду — омеговцам. И конечно, часть еды — тор­говцам «налево». Все не нажрется, все ему мало. Р-р-раз- дери его мутант!

Вдалеке появились штыри столбов, черные на фоне посеребренных луной облаков. Вот она, свалка. Свет фар выхватывал из темноты машины, смятые неведо­мой силой. Некоторые словно расплавились и распла­стались на земле огромными ржавыми пятнами, кое-где сквозь них пробивалась трава.

Артур затормозил, вышел из сендера, юркнул в бронированный самоход с провалившейся крышей, откинул люк в полу: схрон на месте — два дробовика, запас патронов и сухари. Да, сейчас вроде бы спокой­но, но вдруг набегут мутанты с юга? Когда было боль­шое нашествие, он прятался тут с родителями и с се­мьей Романа. Чудом тогда уцелели: ферму мутанты со­жгли, манисов угнали, животину под нож пустили и тут же съели. Хорошо, на полях что-то сохранилось, иначе фермеры, вернувшиеся на пепелище, с голоду перемерли бы.

Сплоченные одной бедой, Роман и Артур с тех пор друзья не разлей вода. В детстве их называли День и Вечер. Светловолосый улыбчивый Роман — Денёк, смуг­лый черноглазый Артур, соответственно, Вечерок. По­том они повзрослели и выросли из прозвищ, а контраст остался; правда, привычки, любимые жесты и слова сделались со временем общими, одинаковыми.

На свалке что-то скрипело, шуршало, потом раздал­ся лязг, грохот, истошно заверещала крыса. Артур, вы­лезая из самохода, вздрогнул, столько в предсмертном крике было отчаяния. На миг воцарилась тишина — обитатели свалки прислушивались, пытались понять, не грозит ли им опасность. Артур вынул пистолет — здесь всякое бывает, в прежние времена чуть ли не каж­дый день приходилось от кетчеров отбиваться.

Донесся мерный рокот движка. Роман едет. Рокот ближе, ближе... С выключенными фарами ползет, осто­рожничает. Фыркнув, двигатель заглох. В свете луны подъехавший сендер казался порождением свалки, да им и был по сути дела — огромные колеса, каркас, сва­ренный из труб... От сендера к Артуру метнулась тень.

— Роман?

— Я это, я. — Друг улыбнулся от уха до уха — блесну­ли крепкие ровные зубы. — Чего кислый такой? Может, по пиву? У меня кувшин с собой, хорошее такое пиво, забористое.

Если бы он знал, ах, если бы знал!..

— Я случайно услышал... Батя с Битым разговари­вал, — как можно спокойнее сказал Артур и замер, вы­жидая.

Роман подобрался, как панцирник перед прыжком. Будь у него шерсть — дыбом встала бы. Он пошуршал в кармане, вытащил бумагу. Свернув папиросу, чиркнул зажигалкой, затянулся. Красный уголек высветил его сосредоточенное лицо. Роман затянулся еще раз, выпу­стил дым через нос и только тогда переспросил:

— С Битым?

— Не догадываешься, о чем? — Артур сунул в рот тра­винку, разжевал и сплюнул — горькая. Он не курил, ему запах табака не нравился. И кашлять надрывно, как па­почка Шакал по утрам, не хотелось.

Роман щелчком отбросил самокрутку.

— Но... они же с отцом... Мы же здесь вместе прята­лись, кусок хлеба делили! — Голос дал «петуха».

— Хлеб-то делили, — проговорил Артур и зачем-то на­тянул на голову болтавшуюся за спиной шляпу, — а вот золото никак не поделят. Точнее, мой батя никак не по­делит. — И снова сплюнул.

— Ваша Олька малая чуть с голоду не померла, моя мамка ее грудью кормила, — продолжал Роман, будто не слышал. — И брата покойного, и ее... Как же?..

— Не знаю. Потому я и здесь. Завтра ночью за вами придут. За всеми. Так что будь готов.

Воцарилось молчание. Вдалеке завел трель сверчок, откликнулся второй. Ветер посвистывал в выпотрошен­ных салонах легковушек, колыхал истлевшие занавески самохода. С шелестом пронеслось перекати-поле. Заст­рекотал ползун. Роман шагнул к Артуру, обнял его и по­хлопал по спине.

— Спасибо, друг, я этого никогда не забуду.

— Что делать будешь? — Артур неловко высвободил­ся из объятий.

— Отец решит... Я пойду, да? И так времени мало. До встречи... или прощай. Сам понимаешь, больше можем и не свидеться.

— Удачи, друг!

Ссутулившийся Роман побрел к сендеру, обернулся и помахал воображаемой шляпой. Рыкнул мотор, и маши­на понеслась к холмам, над которыми плыла луна, то выныривая из-за туч, то прячась за ними.

Домой Артур не спешил. Во-первых, не хотелось ви­деть батю, Ингвара Хитрого, как он сам себя прозвал (все за глаза величали папаню Шакалом, и Артур был полностью с ними согласен. В открытую не нападет, размер не тот, а вот ночью подкрасться — это в его сти­ле). А во-вторых... Артур и сам не мог понять, что «во- вторых». Просто мерзкое чувство, будто он что-то те­ряет. Хотелось вымыться и уснуть.

Вдалеке взвыл панцирный волк, ему ответил второй, потом третий. Пора уходить, эти твари умеют бесшум­но подкрадываться.

Артур выжал газ и включил фары — свет полоснул по дороге, во мрак метнулась тень, сверкнув рубинами глаз. Проклятые мутафаги! Только ведь с Романом из­вели стаю. Придется деревенских пинками на охоту вы­гонять, а деревенские только в кабаке, за надежными стенами, смелые, не то что Роман.

Волки бежали за сендером на почтительном рассто­янии, а возле ограждения из сваленных и спрессован­ных остовов машин отстали. Артур помнил, как все вы­жившие после нашествия мутантов чинили забор, обма­тывали колючей проволокой; дети тоже участвовали, исколотые руки потом долго болели и гноились. Жал­ко было бросать хорошее место, всегда полноводный колодец; к тому же здесь останавливались все, кто ехал в Москву с востока и юга, со стороны Омеги.

Поначалу тяжко приходилось. Общими усилиями по­строили длинный одноэтажный дом, больше напомина­ющий барак: каждой семье по комнате, всего восемь се­мей. Сейчас в этом доме бордель. Потом за бараком со­орудили кузню, а при въезде, прямо возле дозорной башни, сарай для скотины, плавно переходящий в кры­тый навес для уцелевшей техники. Вскоре рядом вырос­ла гостиница, тоже похожая на казарму, и каждая семья принялась обустраивать свой быт. Штырь и Ян, отец Романа, застолбили участки неподалеку и перебрались туда, остальные покорились Ингвару. Еще жить негде было, ютились в хижине, а Ингвар где-то раздобыл сам­ку маниса, она отложила пять яиц, из них проклюну­лись три детеныша, так возродилась известная на всю округу манисовая ферма. Сейчас она под самым ограж­дением, подальше от жилья, потому что твари жутко во­няют. Помимо скотников с семьями и шлюх, в подчи­нении бати двадцать с небольшим охранников, а в га­раже — два самохода и четыре сендера. Появилась даже диковинная остроносая машина о трех колесах — бое­вой трицикл. Сколько манисов, мулов и овец на ферме, Артур не вникал.