Виктор Глумов - Школа наемников

— Я даже выйти и сказать струсил, — тихо, но очень четко сказал Гай.

Леке задумался над словами друга. Наговаривает он на себя. Во-первых, не выдержать испытание — это из сказок, зря, что ли, столько сезонов тренировались. Правда, Гай расклеился, приболел, но завтра лекарь всех осмотрит, и для больных испытание отложат, все честно. Во-вторых, про убийство — ерунда полная. Мы же все — семья. Отец может выгнать сына из дома, но не будет в него стрелять.

Гай следил за Лексом с настороженным любопытст­вом. Подошел поближе, на корточки присел, в глаза за­глянул:

— Ты думаешь, так не бывает? Ты действительно ве­ришь в справедливость? Ты готов убивать и умереть за Омегу?

— Конечно, готов. И ты готов. И нечего мне здесь... Нечего меня провоцировать. Мы друзья, Гай, ты мне друг. Не заставляй о тебе плохо думать. Если трусишь, — Леке улыбнулся криво, как всегда, — топай к Андреасу и признайся. Будь мужчиной.

Гай отшатнулся, потерял равновесие, сел на пол. Ли­цо его переменилось: теперь он смотрел с ненавистью, и Леке подумал, что, хоть мозги Гаю и вправил, друга потерял.

— Ладно, — пробормотал Гай, — ладно, Леке. Проеха­ли. Забудь. Пойдем спать, завтра важный день.

Н= * *

В коридоре одноэтажного здания — лазарета — к лека­рю выстроилась очередь. Хома выглядывал из кабине­та, истошно вопил: «Следующий!», и курсанты по одно­му заходили на осмотр. Леке не видел Гая с завтрака, построение отменили и выпускников отправили сюда. Неужели Гай все-таки признался Андреасу в трусости и уже собирает вещи, сдает форму, а может, и выходит из ворот Омеги?! И ведь даже не простился...

Других судьба Гая не интересовала: в очереди обсуж­дали предстоящее испытание, делились слухами и пред­положениями. О смерти в случае неудачи никто не го­ворил.

— Следующий!

Леке шагнул в кабинет. Лекарь, сосредоточенный, деловитый, бросил ему:

— Раздевайся.

Без промедления и стеснения Леке разделся догола, шагнул к столу, отрапортовал:

— Курсант Леке!

— Помню, помню. Жалобы есть? Что болит, что бес­покоит?

— Никак нет! Жалоб не имею!

— Экий ты бравый. — Лекарь что-то отметил в лич­ном деле. — А настроение как, курсант? Боевое, хорошее?

— Так точно!

Лекарь принялся вертеть Лекса, обстукивать, осматри­вать. Леке терпел и молчал. Когда говорили глубоко вдох­нуть — дышал, просили задержать дыхание — задерживал. Лекарь прощупал пульс на его запястье, нахмурился:

— А что сердце-то так частит? Волнуешься?

— А чего ему волноваться? — встрял Хома. — Он же, считайте, труп. Трупы волноваться не должны! — И рас­хохотался.

Лекарь обернулся к Хоме, но ничего не сказал. А Леке счел за лучшее ответить:

— Вчера, помните, курсант 1ай упал на полосе? Кровь пошла носом, сознание потерял? Я его не видел с утра. Он что, отказался?

— Чего не знаю, — лекарь отпустил его руку, — того не знаю. Не переживай за друга. Неуверенному в себе нечего делать на испытании. Одевайся, курсант. Годен. Хома, зови следующего.

В коридоре Леке столкнулся с Гаем. Гай отвернулся, будто не заметил его.

* * *

Этого офицера Леке ни разу не видел, на форме его не было шевронов, и понять, в каком он звании, Леке не мог. Офицер не представился, не кивнул на стул. Си­дел и смотрел на вытянувшегося по стойке «смирно» парня.

— Готов, курсант?

— Так точно.

Офицер полистал бумаги в папке. Нахмурился, по­том лицо его разгладилось. Леке заскучал. Он не по­нимал, что делает в этом кабинете, что от него хотят. В любом случае, личное дело Лекса безупречно, ну, поч­ти безупречно: ни тяжелых провинностей, ни проступ­ков, старшим не хамил, не ходил в «самоволку».

— Ты садись. Как говорили древние, ноги не правди­вы. Скажи мне, курсант, что для тебя Омега?

— Омега — моя семья! — гаркнул Леке.

Офицер поморщился:

— А теперь своими словами, и правду.

— Это — правда. У меня нет другой семьи. Я предан Омеге.

— Хорошо. Очень хорошо, курсант. — Он снова углу­бился в бумаги. — Тогда я тебе сейчас расскажу про ис­пытание. Тебя удивляет, почему мы наедине? Я отвечу: кое о чем лучше узнавать не в строю, а в одиночестве. После ты сможешь задать вопросы, и я на них отвечу. А теперь сосредоточься, курсант. Запоминай, это важно.

Испытание состояло из нескольких этапов. С наука­ми курсанты уже разделались, и теперь им предстояло доказать свою пригодность к несению службы. Учеб­ные бои проводились и раньше, но ни Лексу, ни его со­курсникам еще не приходилось убивать. Офицер пре­дупредил: теперь придется. Бойцы Омеги — единствен­ные профессиональные военные на Пустоши, да и за ней, похоже. Будущих офицеров учили не только обра­щаться со всеми видами оружия, но и добывать его, ес­ли возникала необходимость. Первый этап испыта­ния — спарринг, причем бой должен закончиться смер­тью противника.

— Противник будет не из сослуживцев, — заметив, как вытянулось лицо Лекса, улыбнулся офицер, — мы понимаем, что ни один из наших курсантов не сможет убить друга, брата своего. Для спарринга и дальнейших испытаний в наш замок специально доставляют пре­ступников, выродков, заслуживающих смерти. Мы даем им шанс. Если преступник победит в бою, курсант, он останется в живых, а тебя отчислят.

— Так точно, — прошептал Леке.

Еще мальчишкой он видел драки, перестрелки, смерть. Видел некроз, мутафагов, банды кетчеров. Как и все жители Пустоши, он голодал после большого на­шествия мутантов. Да и когда подрос, голодал. И успел забыть об этом. Далекое «я буду военным, я буду уби­вать врагов» сейчас, сей момент вторгалось в реаль­ность. Леке гулко сглотнул. Офицер прожигал его взгля­дом насквозь.

— Хорошо. О втором этапе узнаешь, если пройдешь первый. Поздравляю с началом испытаний, курсант, и желаю победы!

Леке покинул кабинет. Ноги плохо слушались, кровь громко стучала в ушах, очень хотелось пить. Рядовой, сопровождавший его к безымянному офицеру, кивнул на дверь — мол, пора на улицу. Леке побрел за солдатом. Вот оно как. Ладно. Офицер утверждал, что придется драться с преступником, заслуживающим смерти. Леке всего лишь выступит палачом, докажет, что способен убивать людей. Не думать о нем как о человеке. Ни о чем не думать. Предстоит драка. Главное — победить.

Мир смазался и погрузился в туман, Леке будто на­блюдал себя со стороны. Его привели в тесную камор­ку, похожую на раздевалку, мастер-наставник кулачного боя и мастер-наставник боя ножевого приказали ему раздеться до брюк и майки, Леке послушался. Потом ему предложили выбрать, будет он сражаться на ножах или врукопашную. Леке на задумываясь выбрал нож — не представлял, как сворачивает шею противнику. Если его жизни напрямую не будет ничего угрожать, если не поступит приказ — не сможет же. Ему вручили нож, по­том Леке достал из бочонка деревянный шарик с номе­ром (попался пятый). Пятому преступнику не повезло, у него нет шансов.

Мастер-наставник ножевого боя придирчиво осмот­рел ученика. Леке всегда был лучшим, отличался на тре­нировках, да и науки ему легко давались, хотя читать он научился поздно, уже в Омеге. Он даже устыдился своего волнения. Хоть на миг усомниться в победе — усомниться в наставнике.

— Иди. — Мастер махнул рукой в сторону арены. Удачи, курсант! Убей его. Будь осторожен: этот гад, со­жри его некроз, забавлялся тем, что резал детей. Ма­леньких девочек. Мы взяли его на заставе. По мне,

справедливо было выдать убийцу родителям жертв, но... Иди и убей его.

Леке кивнул, чувствуя необычайную легкость в теле и голове. Ни одна лишняя мысль больше не мучила его,

ни одного сомнения не осталось. Он покарает убийцу.

* * *

Привычную арену учебки со всех сторон огородили ре­шетками. В нос ударил запах пота и крови. Леке был один. Стоял спиной к солнцу, внешне расслабленный, поигрывая ножом. Потом открылась дверь во вторую раздевалку, и вывалился мужик, кряжистый, с несураз­но длинными руками. Увидел Лекса и пошел по дуге, вполоборота, взяв нож обратным хватом. В движениях противника не было легкости и плавности, но Леке раз­глядел чудовищный опыт убийцы. Соперник ощерился. Курсант не сделал ни шагу, только поворачивался, не выпуская его из поля зрения. Нападать ни один, ни вто­рой не спешили.

Для Лекса перестало существовать окружающее, за­мерло время. Осталась лишь земля под ногами, солнце над головой, тяжелая поступь преступника.

— Давай, щенок! — Голос у него оказался визгли­вый. — Давай иди сюда! Боишься, некрозное отродье? Кальмарку тебе в зад, кактус в рот и сто мутафагов на­встречу! Боишься?! Слушай, а я тебя узнал, узнал, отро­дье! Это твою маму мутанты всей ордой оприходовали? То-то ты не получился!

Леке не вникал в смысл его слов. Оскорбляет? Ха! Ну, пусть потешит себя перед смертью. Это не имеет отношения ни к Лексу, ни к его маме — просто набор звуков, которыми противник хочет его отвлечь. Вот сейчас рассчитывает, что солнце ослепит пацана. Не бу­дем обманывать ожиданий. Леке дернул головой и при­крыл рукой глаза.