Времена смерти - Сергей Владимирович Жарковский
Душевные страдания Романова по поводу массового убийства нас, должного остаться в веках как «Злодеяние Ермака Романова», составляют основную часть текста. Романов многословно размышляет (с позиций, тьма-ть, Члена Императорского Дома как-никак!) о соотношении «человеческого» (судьба детей и брата) к «историческому» («Кровавый Сенатор») в его, Романова, судьбе, но каждый раз срывается в истерику и материт «кузена». Он понимает бессмысленность своей писанины вообще, он адресует её в никуда, его бдения над тактой «персонала» есть лишь способ рассеять бессонницу (один из файлов в 237 знаков объёмом создавался почти десять часов), имитация деятельности, имеющей мало-малейший смысл… гальванизация начавшего уже гнить трупа свободной воли, каковой, несомненно, сенатор Ермак Романов когда-то обладал.
Мне его жаль? Нет, мне не жаль его. Но у нас с ним были общие враги, в нас целились и убили нас из одного и того же флинта, да и любимыми, попавшими в пасть к Императору, мы не обделены. У меня в залог попало больше родных, чем терял Романов, но он терял – детей, что, по-видимому, как я предполагаю, нас с ним уравнивает совершенно.
file 3d:
subject: отрывок из дневника сенатора Е. Романова
txt: никто не знает, что там произошло. И никто не узнает. Как? Даже твой адмирал Мышь со мной, осуждённым, всегда безмолвно соглашался – на «Чернякове» должен был быть собственный планетолёт! Зачем тебе понадобилось вступать в контакт с космачами, кузен? Они живут себе, и живут. Если бы ты видел, в каком дерьме, в какой нищете они живут, кузен! Но ты никогда не умел чувствовать свой долг, никогда не платил по счетам – мы за тебя платили, будь ты проклят, Император! Хорошо, что ты никогда не прочтёшь мои записки, а жаль, кто тебе будет отчитываться? Шос? Ха! Мышь? Два часа назад на диспетчера от «ОК-ТМ» пришёл сигнал бедствия. Сразу же по нисхождению планетолёта в риман пошёл с него MD. «Несанкционированный вход в атмосферу, перехват управления, баллистический спуск, ручная посадка». Я не знаю наверняка, бомбы ты хотел доставить на Четвёртую или десант, я не знаю зачем, я не знаю, слава богу, я не знаю! Но только твоя скупость, Александр, причина провала миссии «Каплун». А ведь это провал! Явно провал. Как забегали твои шавки, кузен! Жаль, что тебя здесь нет. Мне было бы приятно посмотреть, как бы забегал ты, исполнитель предначертаний. Что теперь сделают с тобой твои близкие! Теперь ты убьёшь моих детей, сволочь, но не я провалил план, а ты, ты, скупец, и ты теперь будешь платить по счетам, по всем счетам, высокомерная сволочь! Господи, один планетолёт, у тебя же их четыре!
Запомни, кузен, если хоть один волос упадёт с головы моих детей и моего брата – я отомщу. Я сам или кто-то по моему слову. Вот и Дейнеко. Наверное, она за мной. Не убивай мою семью, Галактика, сволочь!
end of file
ввести код
38374
код принят
…
!!!_ВНИМАНИЕ_!!!
сценарий 3: конец
такта: блок снят
…
!!!_С МОМЕНТА СЕЙЧАС МИКРОЗАРЯД ДЕМОБИЛИЗОВАН!!!_
ВЫХОД ИЗ РЕЖИМА «ЧТЕНИЕ» ВОЗМОЖЕН!!!_
ВЫХОД ИЗ ПРОГРАММЫ ВОЗМОЖЕН!!!_
ДУМАЮ МАРК ТЫ МЕНЯ УЖЕ ПРОСТО ТАК ПОНИМАЕШЬ
…
продолжение —?
выход —?
отзовись, плз
продолжение —
file 4.0
created: 20.09.124 UTC
subject: «свидетельские показания особого рода»
current music: SAZHA: «Machine Of Desires Live»; Angelo Badalametni: «Twin Peaks: 50 Years After»; «Dead Diamonds Of Blues: All Stevie Ray Vaughan»; Ella: «Ella At Duke s Place»; Валентин Фара и «Русский Ортодоксальный Оркестр»: «Весь Гендель»; Ella: «Digital III At Montreux (with Count Basie and Joe Pass)»; LucasArts Orchestra: «Rebel’s Symphony N 6»; SAZHA: «2010»; Derryl & Joao de Fanco: «P.I.TCH.: Nutcracker for Guitar»; Stevie Ray Vaughan: «In Step»; «Forum-2014», Ian Verac «The Hyperion Cantos»
txt: →
Часть 4 Спасти и уничтожить
«Why nobody minds Ben Gunn,» cried Merry; «dead or alive, nobody minds him.»
subfile 4.1
subject: свидетельство Байно
audio-txt:
Глава 17 Смертельная борьба с неведомым
Небывалое – или забытое? – предчувствие разбудило меня. На запутанных пересечениях яви и сна я ещё понимал взбудоражившее меня и старался понимание запомнить, но обретший объём плеск речной воды в борт дома с перерябью отсветов на потолке пополам вдруг объявили меня реальности, а я не тот человек, что бежит столкновений, и я двинулся навстречу, но, сделавши шаг, в очередной раз убедился – все попытки запомнить для дальнейшего использования тексты сна, смыслы сонных обретений, – тщетны, блёклы, несущественны, и наверное остаётся лишь крупный ледяной пот по всему телу да неприятное сознание, что никогда мне не узнать будущего заранее.
Голый поверх покрывала я лежал и меня бил озноб, да такой, что стучали зубы, и неритмичность зубной чечётки мешала мыслям собраться в единой точке, получить вектор в виде команды к действию, и следовательно,– не получалось у меня прийти в сознание вполне, как подобает опытному речнику и рыбобору. Наверно, похожее испытывают малые твари в ночь перед катаклизмом. Необъяснимая дрожь, зуд в лапах и – включается ужас, ужасный и множественный, стадный, и только и единственно бегство опрометью прочь представляется возможным, только и единственно; бегство как таковое, без отношения к внешним подробностям и, главное, без малейших рефлексий – как ты там, мол, драпающий, выглядишь со стороны. Однако способность выстраивать слова в порядок, языковое мышление, убеждающее (меня самого) в корректности ориентации сознания к предоставленной лично мне временной оси, проводящей вдоль себя ощущаемую мной реальность, восстановилась полностью за немногие минуты умствования антропоцентрика меня о сущностях малых сих. Я сел на кровати и дотянулся до сервиса на тумбочке в изголовье.
Полуоткрытые на ночь жалюзи открылись совершенно. Они занимали почти половину площади трёх стен спальной, выходящих на реку. Целую вечность жизни моей эти жалюзи, их происхождение и механизм связи их с сервисом представляли для меня неразрешимую загадку. Дом на плоту построил я своими руками, топором и лазером, но нет в моей памяти ни минуты, потраченной на покупку (или изготовление) и установку сложной системы горизонтальных тростниковых планок; я рисовал проект дома на песке пляжа, оставшегося тераметры назад (помню), и не помещал я (помню) в проект
