Аластер Рейнольдс - Дом Солнц

— Получается, ничего полезного ты не выяснил, — раздосадованно подытожила я и собралась уходить. — Этого Солдата доставили тебе ценой многих жизней, ценой спаленных дотла деревень. Ты любопытство свое потешил, вместо того чтобы найти изъян, в буквальном смысле брешь в их броне.

— Я нашел, — проговорил Реликт, словно подумав об этом лишь сейчас. — Теперь, если прикажете, я могу убить тысячи таких солдат.

— Каким образом?

— Призрачные Солдаты — копии одной души или небольшого числа душ. По-другому Калидрию их столько не создать. Я уже упоминал, что силу заклинания можно увеличить в разы.

— Да, но…

— Представьте устройство, которое копирует жесты — движения кистей, пальцев. Калидрий либо создал манекен, повторяющий его движения и слова, либо привязал блоки и веревки к себе, а голос его разносится по переговорным трубкам. Результат не изменится — одно заклинание даст двойной результат. Или тройной, если устройство сложнее. Или десятерной. Фактически ограничений нет, особенно если заклинание накладывает могущественный чародей.

— Ясно, Калидрий создал тысячи ложных душ одним заклинанием. Но я не понимаю как…

— Души одинаковые, порождены тем же адским пламенем. Это значит, они… — Реликт поморщился, не представляя, как объяснить несмышленой мне тайны своего искусства. — Миледи, Калидрия вы вызвали иглой кровной связи.

— Это моя главная ошибка.

— Зато поможет мне объяснить. В то мгновение ваша боль стала его болью, ваша кровь — его кровью. Вас объединило заклинание. То же самое относится к ложным душам. Все они — неразрывно связанные братья, потому что созданы в один и тот же миг одними и теми же чарами. В этом сила ложных душ, ставших несметным войском графа Мордекса, в этом же слабость, ибо их можно одолеть одним контрзаклинанием.

— Которое тебе известно?

— Которое я, вне сомнений, выведу, если дадите немного времени. С каждым днем магия Калидрия мне все понятнее. Скоро я разберусь в ней настолько, чтобы составить контрзаклинание.

Я глянула на существо в броне, памятуя, как Реликт сравнивал его с послушным ребенком. На меня смотрело пустое забрало, за стеклянными глазницами роился красный дым. Со стороны Призрачного Солдата я чувствовала любопытство, слабое, как у зверя или невольника, и ни капли злобы. Остаться с ним наедине мне вряд ли захотелось бы, но я верила утверждению Реликта, что на коварство и ненависть ложные души не способны.

— А потом? Что случится потом?

— Этот Солдат погибнет вместе с другими, созданными тем же заклинанием. Погибнет один полк или вся армия. В любом случае потеря будет ощутимая.

— Тогда обязательно попытайся, — сказала я. — Чем скорее, тем лучше. В твоих руках безопасность человеческого рода.

Глава 29

— Они поворачивают, — проговорил Чистец, когда отпали последние сомнения.

Первые намеки на то, что «Серебряные крылья зари» меняют траекторию полета, появились двадцать минут назад. Поначалу мы не придали этому особого значения — решили, что роботы корректируют курс, заметив погоню. Пользы в маневре мы не видели, но, совершенно не представляя тактику людей-машин, предложили, что «Крылья» вернутся к первоначальному курсу, получив хоть микроскопическое преимущество перед преследователями.

Только «Крылья» и не думали этого делать. За двадцать минут корабль Портулак изменил траекторию движения градусов на десять и останавливаться явно не собирался.

Машинное пространство, или звезды-изгнанники, которые мы называем Кольцом Единорога, дугой изгибается вокруг основного диска Млечного Пути. Если корабль движется параллельно плоскости диска, он попадет в Машинное пространство, пусть даже на это уйдут не десятки тысячелетий, а добрая сотня. А вот корабль, отклонившийся от параллельного курса, в Кольцо Единорога вообще не попадет. «Серебряные крылья» не возвращались к изначальному курсу, значит летели не в Машинное пространство — с каждой минутой это становилось все очевиднее.

Изменение курса продолжалось еще час, потом «Крылья» снова вернулись к прямой траектории. Маневр подсократил наше отставание, но поворачивать предстояло и нам, чтобы продолжить погоню, так что роботы быстро вернули бы потерянное.

— Чего ради они тянули? — недоумевал Чистец. — Курс-то небось еще на Невме определили. Зачем время терять?

— Наверное, погоня заставила их изменить планы.

— Не обязательно, — возразил я. — Думаю, роботы сразу решили, куда полетят. Просто они хотели изобразить, что возвращаются в Машинное пространство, поэтому вначале и избрали этот курс. За пределами видимости, то есть в паре световых лет от Невмы, они изменили бы траекторию. Каскад и Каденция не ожидали, что мы так живо отреагируем. Мы бросились в погоню, и они поняли: тайком развернуться не получится, вот и повернули сейчас, пока не достигли околосветовой скорости. Такой маневр непрост и на шести десятых скорости света, а на девяти десятых и выше еще сложнее.

— Если они не возвращаются в Машинное пространство… — начал Щавель.

— Курс «Серебряных крыльев» уже спрогнозирован, — объявил Горчица, глядя на парящий индикатор. — Разумеется, роботы могут его подкорректировать. Но мы, опираясь на известные факты, способны экстраполировать на тысячу световых лет и в итоге получим погрешность максимум в тысячу астрономических единиц.

— Покажи! — попросил Чистец, лицо которого по-прежнему выражало мрачную решимость.

На дисплеере «Лентяя» возникла карта галактики, а на ней крупным планом — наше текущее положение в спиральном рукаве Щита — Южного Креста. Масштаб увеличивался, пока не показалась брешь между яркими пятнами наших кораблей и серебристым шариком Невмы. Фактически мы еще находились в ее системе, но вот-вот должны были выйти за границу гелиопаузы, в межзвездное пространство, где летают лишь черные кометы.

— Вот куда, по нашему мнению, летят роботы, — проговорил Горчица, когда перед иконкой «Крыльев» появилась красная линия. Вектор дополз до края дисплеера, масштаб увеличился. — В пределах десяти световых лет ничего. Увеличиваю масштаб до ста, — комментировал Горчица. — Опять ничего. В пределах двух световых лет от траектории нет ни одной известной системы. — Масштаб снова увеличился — теперь ширина дисплеера равнялась тысяче световых лет, но красная линия по-прежнему ничего не касалась, а кроме того — утолщалась, поскольку увеличивалась суммарная погрешность. — Ближе всего звезда-холостячка, в девятистах тридцати годах отсюда, — неуверенно проговорил Горчица. — Может, они туда летят?

— Ни планет, ни мусора, ни льда. Зачем им там останавливаться? — удивился Чистец.

Холостячками называют звезды, которые потеряли свои планетные системы при столкновении с другими звездами. Метацивилизациям они интересны лишь как источники горючего из червоточин.

— Увеличиваю зону поиска до десяти тысяч световых лет, — объявил Горчица. — Теперь мы далеко за пределами рукава Щита — Южного Креста. Радиус погрешности почти шесть месяцев. Через семь тысяч световых лет «Крылья» окажутся в пятнадцати годах от границы Мирного Согласия, империи среднего уровня, состоящей из тысячи семисот населенных систем.

— Роботы летят туда? — спросила Пижма. — С учетом небольших изменений курса…

— Всеобщий актуарий лишь на пятьдесят процентов гарантирует, что Мирное Согласие еще существует. А ко времени прилета «Серебряных крыльев» вероятность снизится до одиннадцати процентов, — прочел со своего дисплеера Щавель. — Неблизкий путь до империи, которую на девяносто процентов не застанешь в живых.

— Всеобщий актуарий иногда врет, — напомнила Пижма.

— Но куда чаще оказывается прав, — возразил Щавель, — а Мирное Согласие — классический пример империи-однодневки. Не представляю, зачем туда роботам, если, конечно, не за ее мумифицированными останками.

— Я тоже не представляю, — отозвался Чистец. — Горчица, увеличь зону поиска.

— Мы и так на десяти тысячах.

— Значит, нужно искать дальше.

Горчица пожал плечами. Судя по выражению лица, на успех он уже не надеялся.

— Зона поиска — пятьдесят тысяч лет, — объявил он. — Радиус погрешности — два с половиной года. Мы рассматриваем чуть ли не полгалактики, систем нахватаем — выбирай не хочу. А выбирать придется из нескольких тысяч.

— Составь список в порядке близости к вектору курса, — велел Чистец. — Мы с ними постепенно разберемся, посмотрим, не бросается ли что в глаза. Попробуй уточнить курс «Крыльев». Вдруг получится немного уменьшить погрешность.

— Мы зря теряем время, — заметил Паслен. — Через полчаса «Крылья» могут полететь по совершенно иной траектории.

— Тогда сделаем то же самое еще раз, — с вызовом сказал Чистец. — Куда-то же они летят. Я буду спать спокойнее, если выясню, куда именно.