Илья Шумей - Звезды нового неба
Сорок пять… сорок четыре… сорок три…
Не помню, когда я в последний раз засекал, на сколько смогу задержать дыхание, но сейчас я точно не сделал ни единого вдоха, пока на экране не зажглись нули, и хриплый от напряжения голос оператора объявил:
– Прохождение завершено, повторяю, прохождение завершено! Всем аварийным службам объявляется полная готовность. Мы закрываем портал.
А потом мир содрогнулся.
По самой ткани мироздания пробежала рябь, когда изрядный кусок пространства, да еще с целой планетой в придачу, взмахом хирургического скальпеля был отсечен от привычного места и вогнан на новое. Мое тело пронзила короткая судорога, и точно такая же прошила в этот миг всю Землю.
– Мама! – снова прошептал Жан, – мы все-таки сделали это.
– Сукины дети! – констатировал Борис.
В следующую секунду мир взорвался опять, но то был взрыв неконтролируемой радости, сотрясший планшет в моих руках. Все каналы начали орать что было мочи, каждый на свой лад, и их ор сливался в жуткую какофонию, в которой уже не осталось содержания и смысла, а бушевали чистые эмоции.
Наша троица, запертая в несущемся навстречу неизвестности утлой лодчонке, не смогла устоять перед таким напором страстей и также разразилась радостными воплями. Жан так разошелся, размахивая руками и распевая что-то бессвязное, что капитану пришлось его усмирять.
– Погоди горланить, мы еще не на земле.
– Это все уже второстепенно, – отмахнулся повар, но петь все же перестал, – куда хоть падаем-то?
– Ждал их гордый Потомак – под крылом Стерлитамак, – пробормотал Борис, выводя на монитор данные навигационной системы, – куда-то в Европу, в Чехию, похоже.
– О! Обожаю чешское пиво!.. аргх!
Капсулу тряхнуло так, что у меня клацнули зубы. Я уже некоторое время назад ощутил, как меня постепенно начинает вжимать в кресло, но теперь перегрузка навалилась уже не на шутку. Толчки зарядили с такой частотой, словно мы неслись на спорткаре по булыжной мостовой.
– Чевт! Я явык пвикусил! – обиженно прошамкал Жан.
Мы умолкли, поскольку в таких условиях разговаривать было просто невозможно. Приходилось прилагать немалые усилия для того, чтобы просто дышать.
Планшет в моих руках налился такой тяжестью, что держать его на весу стало трудно, да и опасно. Выскользни он из моих пальцев, так по лбу треснет, что и сотрясение мозга заработать недолго, так что я отложил его в сторону и закрыл глаза, чтобы не видеть, как на панели управления перед Борисом загораются все новые и новые красные огоньки. Старик дышал тяжело, с хрипом, но все равно не упускал возможности чертыхнуться на очередное сообщение о неполадках. Ох, и не поздоровится Гершину, когда он до него доберется.
Перегрузка начала уменьшаться, или я просто к ней привык? Сложно сказать. В любом случае, все должно было решиться в ближайшие секунды. Либо мы услышим глухой хлопок сработавшей парашютной системы, либо. либо мы ничего уже не услышим.
Ну и черт с ним! В любом случае, основную задачу, решению которой мы отдали последние два года своей жизни, нам удалось решить, а остальное теперь представлялось совершенно несущественным. В том числе и судьба трех несчастных, запертых в готовящейся отдать Богу душу дряхлой спасательной капсуле. Меня охватило удивительное умиротворение, каковое, наверное, овладевает лососем, который пробился через пороги вверх по бурной реке, чтобы отложить икру, а теперь, исполнив свое предназначение, покорно отдался на волю течения и катится вниз, безразличный ко всему. Будь что будет.
Последние сообщения, которые я успел прочитать с планшета, сообщали о зарегистрированных сейсмических толчках, выбросах лавы и пепла из дремавших доселе вулканов и подобных неприятностях. С тихоокеанского побережья поступали предупреждения об угрозе цунами. Ближайшие дни обещали быть жаркими, однако мы предвидели такой поворот и готовились к нему, так что самых тяжелых последствий, надеюсь, нам удастся избежать…
Пронзительно заверещал какой-то аварийный сигнал, и Борис снова выругался.
Однако все эти неприятности не могли затмить того неистового ликования, которое охватило всю планету. То был короткий, но яркий миг единения, когда миллиарды человек ощущали себя единой семьей, единым целым. Короткий миг, когда все человечество укладывалось в такое маленькое, но емкое слово «мы». Он очень скоро пройдет, и мы вновь вернемся к привычным раздорам и склокам, но память об этом светлом моменте навсегда останется в сердце каждого из нас.
Пусть нам предстояли тяжелые времена, ведь многое будет разрушено, транспортной и энергетической инфраструктуре будет нанесен значительный ущерб, но сейчас, когда самое страшное было позади, все это казалось сугубо бытовыми проблемами, которые вполне решаемы.
Мы восстановим города, сделав их еще краше прежнего, построим новые мосты, плотины, электростанции, проложим новые дороги…
Моих ноздрей коснулся едкий запах гари. Ну и поездочка!
…а одну из новых улиц мы обязательно наречем именем Яна Гильгена. И пусть это будет светлая, широкая улица, которая. хотя нет, пусть лучше это будет площадь. Большая, просторная, окруженная зелеными газонами и обсаженная деревьями, с лавочками, голубями, прохладными фонтанами и обязательным гранитным монументом в центре. С прогуливающимися влюбленными парами и шумной детворой.
По вечерам люди будут целыми семьями приходить на эту площадь для того, чтобы, подойдя к величественному памятнику и взявшись за руки, поднимать глаза вверх и всматриваться в пока еще чужие и незнакомые, но такие прекрасные и манящие звезды.
Звезды нового неба.
