Леопард с вершины Килиманджаро - Ольга Николаевна Ларионова
О’Брайн понял, что еще через мгновенье она закричит и, расталкивая окружающих его людей, ринется к нему; он не знал этих людей, и все же его обуял безудержный стыд перед этими людьми за то, что вот эта имела право на жалость к нему, капитану О’Брайну.
Он сделал усилие и отвернулся. И тогда с другой стороны увидел настоящий экран и на нем – усталое, осунувшееся лицо Симоны. И снова он не удивился, хотя Симона должна была быть здесь, на «Арамисе», а не где-то далеко и рядом с начальником русской станции, и снова он подумал, что все хорошо, раз эта женщина жива, и, сам удивляясь тому, что он говорит, он с трудом разжал губы и произнес:
– Я командовал кораблем до последнего момента и один несу ответственность за все, что произошло на его борту.
Гримаса отвращения пробежала по лицу Симоны, и она выключила экран.
– Все еще играет в джентльмена, – сказала она Холяеву. – Ну, скоро твой грузовик?
– Посиди, посиди. – Холяев наклонил голову, прислушиваясь к щебету, доносившемуся из фоноклипса. – Сейчас будет самое интересное: приступили к вскрытию пола в тамбурной камере. Похоже, что это действительно тайник. А до грузовика еще час двадцать.
Симона уселась и стала безучастно глядеть на экран: два кибера на присосках кромсали титанир, с трудом отгибая тридцатимиллиметровый слой сверхпрочного сплава. Они ползли, сантиметр за сантиметром, пока не наткнулись на какое-то препятствие, и начали возиться на одном месте, но тут сработал какой-то скрытый механизм, который они обнажили, и вдруг вся плоскость пола поехала вбок, и киберы испуганно подбежали к стенке и полезли на нее, присасываясь губчатыми лапками, но пол отъехал только наполовину, и в открывшемся прямоугольнике показалось что-то бесформенное, светло-желтое, слипшееся в комок, как лапша… Холяев, бледнея, потянулся к верньеру четкости, и тут этот комок зашевелился, закопошился, распался на ряд отдельных тел, и одно из этих тел, волосатое небольшое существо, величиной с новорожденного ребенка, на четвереньках поползло в сторону, и лапки его дрожали и расползались в стороны, и оно добралось до стены и стало беспомощно тыркаться в нее, ослепленное прожекторами киберов.
Симона схватилась за ворот свитера – комок подымался в горле.
Алое сияние
Было прохладно и безветренно, и желтые кленовые листья, занесенные из соседнего леса, редкими созвездиями лежали на темно-синей посадочной площадке. Симона посмотрела на Митьку, который сидел у ее ног, обхватив побитые коленки, и вдруг поймала себя на мысли, что сама почему-то не села рядом и стоит сейчас и вроде бы стесняется, как в тот раз – Ираида Васильевна. Ни плаща, ни сумки не было, и она опустилась прямо на траву, по-осеннему клочковатую и пожухлую.
Остаток вчерашнего дня они провели вместе. Вчера Митька плакал. Дело было в лесу, и Симона отвернулась от него и присела на пенек. Сидела она долго, вертя в руках скрипучую коробочку переносного фона. Наконец услышала за собой шорох – Митька уходил.
– Митя, – тихо и почти жалобно попросила она, – закинь мне антенну на дерево: надо с Холяевым связаться.
Этот странный, необычно мягкий голос остановил Митьку. Он вернулся, не глядя взял тонкую синтериклоновую нить и полез на дерево. Это действительно было необходимо, потому что установить связь с космической станцией по переносному фону было делом далеко не элементарным. «Первая Козырева» упорно не ловилась. Митька стоял, бездумно глядя на коричневую плюшку микродинамика, из которой доносился разноязыкий щебет.
– А ведь это – про них, – неожиданно сказала Симона и вполголоса стала переводить. Все заокеанские станции взахлеб передавали подробности о подземных заводах (уже успели пронюхать!) покойного (уже успели убрать!) Себастьяна Неро. Это для них «Бригантина» переправляла на Землю контрабанду, это на них получали синтетический белок, используя в качестве катализаторов неизвестные доселе соединения инертных газов, которые каким-то чудом выдыхали обитатели не исследованных еще пещер на Ганимеде…
– Гады! – отчетливо проговорил Митька. Это были первые слова, которые услышала от него Симона за сегодняшнее утро. – Все нормальные люди столько мечтали, чтобы нашелся хоть кто-то живой на других планетах, хоть козявка…
Симона молчала – пусть выговорится, это хоть как-то отвлечет его. Снова закрутила верньер настройки. И снова – они. Их правительство разыгрывало шикарное неведенье. Себастьян Неро – бизнесмен, конгрессмен, политикан, интриган, выдающийся ученый – оказался выгодным козлом отпущения. Космолетчики по сравнению с ним выглядели всего лишь мелкими козлятами. И все-таки фоны захлебывались, требуя для космических пиратов достойного конца: восстановить древний закон о смертных казнях, вот уже сто лет как преданный забвению на всей Земле, и выбросить их в Пространство. Без суда и следствия, как работорговцев, захваченных на месте преступления.
Все эти сообщения Симона прослушала спокойно – в голове не укладывалось, что сейчас возможно так – «без суда и следствия». Промелькнуло коротенькое сообщение о том, что Комитет космоса еще до предварительного разбора дела стюардессы Паолы Пинкстоун лишает ее права работать когда-либо в системе Комитета. И это было не страшно, – разумеется, частные компании наперебой начнут приглашать Паолу работать стюардессой на каком-нибудь межконтинентальном мобиле. Реклама!
Этого Симона переводить не стала – ведь она коротко, но довольно точно передала Митьке все, что произошло на станции, и ему была известна роль Паолы в том, что все вышло именно так.
Да Митька ее и не слушал. Сил не было. Он просто чуть покачивался, сидя на корточках над плоской коробочкой фона, одуревший от горя, непривычности собственных слез и бесконечной маеты холодного вечернего леса. Он вздрогнул, когда Симона схватила вдруг фон и поднесла к губам.
– Илья, – закричала она, – Илья, «Первая Козырева», Илья! А, черт… – И она заговорила, быстро называя какие-то цифры и буквы, – наверное, позывные. Фон замолчал, и вдруг сказал немного удивленным мужским голосом:
– Ага, нашлась.
– Ну что там, Илья? – спросила Симона и осторожно покосилась на Митьку – не сказал бы Холяев чего лишнего, мальчишке на сегодня и так хватило.
– Да ты что, передач не слышала? – сердито спросил голос из коробки.
– Нет, – коротко сказала Симона, потому что честно не могла бы сейчас повторить, о чем кричали дикторы за несколько минут до этого.
– Так вот, они не приземлились. – Холяев засопел. – Стартовали сразу за твоим грузовиком, и уже несколько часов петляют по самым невероятным орбитам. Я имею в виду ракету, взявшую на борт троицу с «Бригантины»! – почти закричал он.
– А экипаж этого «муравья»?.. – тихо спросила Симона.
– Аргентинцы. До
