В космосе холодно - Евгения Духовникова
— Датчики гравитации работают нормально.
— Системы жизнеобеспечения?
— Уже глянула. Всё в норме.
Вообще-то, даже «Волантификум» прима-пилот мог вести в одиночку, но на рейсах с таким количеством пассажиров туристические компании всегда требовали перестраховаться. Разумеется, это увеличивало себестоимость рейса, а значит, и цену билетов, но люди всегда были и будут готовы переплачивать за безопасность.
Слишком хорошо ещё помнили ту историю, когда прима-пилот потерял сознание, и неуправляемый корабль угодил в колодец Региомонтана. Конечно, с тех пор прошло лет пятьдесят, и все известные аномалии такого рода были тщательно пересчитаны и нанесены на звёздные карты, но никто не мог гарантировать, что в других местах не возникнут новые.
— Посадка закончена, пассажиры на местах, — донесся по внутренней связи голос старшего по палубе.
— Принято, — откликнулся Эллионт. — Герметизируемся.
Работать в одиночку — совсем не то, что работать в команде. Сол привыкла сама принимать решения, а сейчас она была не главой, а лишь частью коллектива, и ей нужно было действовать согласованно с остальными. Это было бы намного легче, не будь командиром экипажа её друг. Оставалось только гадать, что именно он вообразил причиной её просьбы, но упускать редкого случая всласть покомандовать «одним из лучших пилотов Гильдии» явно не собирался.
— Справа на два часа движущийся объект, проверь.
— Комета Эссентиа. Она тут ещё со вчерашнего вечера.
— Снизить мощность щитов на пять процентов. Мне может не хватить энергии на вход в гипер.
— Есть.
— Уже?
— Я думаю быстрее, чем ты говоришь.
— Проверь резервный контур и систему охлаждения.
Сол едва удержалась, чтобы не закатить глаза.
Ладно. Пусть развлекается.
— Системы в норме.
Эллионт постучал по микрофону на наушниках.
— Экипажу — пятиминутная готовность до гипера. Старшему по палубе — контроль состояния пассажиров. Бортинженерам — контрольная проверка систем. Второму пилоту, — он ехидно покосился на Сол. — проверить необходимость корректировки расчёта координат с учетом фактического времени и точки входа.
— Эллионт, у нас расчётное время совпадает с фактическим до миллисекунды.
— А точка входа смещена на пол-дециллиона по вертикальному меридиану.
— Для Волантификума это не критично.
— Ты будешь со мной спорить? — Эллионт прищурился.
— Да ну тебя…
— Что?
— Выполняю!!
На самом деле, Эллионт прав, конечно. Слишком «длинный» гиперпереход им предстоит. Одно дело — прыгнуть к соседней звёздной системе, и совсем другое — в другое скопление галактик, в другую префектуру, да ещё в такую далёкую, как Первая. Малейшая неточность в расчётах, пренебрежение погрешностью, неверное время — и Вселенная успеет сместиться настолько, что корабль промахнётся мимо цели, выйдя из гипера не там где следует. А потом придётся нестись на ультраскорости, тратя энергию, сжигая топливо, а главное — рискуя не уложиться в расписание.
Сол скрипнула зубами. Глотнула воздух, чтоб успокоиться. А чего она, собственно, завелась? Из-за друга, которому выпал редкий шанс примерить на себя роль её босса?
Когда в твоих руках штурвал звездолёта, инженерная приборная панель или даже штурманский пульт, а за спиной — десяток тысяч пассажиров, нельзя поддаваться на провокации, давать волю эмоциям и пренебрегать правилами. А суровые правила космических полётов, которые они учили назубок ещё на нулевом, подготовительном курсе лётной Академии, требуют проверять и перепроверять всё вдоль и поперёк.
Её штурвал не был сейчас завязан на двигатель, но электрические импульсы по нему проходили, и Сол чувствовала все процессы, происходящие на корабле. Вот энергия, подаваемая на щиты, падает ещё на пять процентов, — перед гипером это происходит автоматически: всегда должен быть небольшой запас сверх регламентированного резерва. Вот лёгкая дрожь возвещает о пробном касании, рвущем геометрию пространства, — пока только слегка. Так ныряльщик, прежде чем броситься с крутого берега в незнакомый водоём, проверяет шестом его глубину. Вот активируется с тихим утробным рокотом гиперскоростной движок. Забавно, но все примы воспринимают этот звук по-разному. Эллионт уверяет, что он похож на урчание довольного мурра, а ей он напоминает скорее рычание крупного дикого зверя вроде волка или росомахи. Гейзер так вообще слышит что-то техногенное.
— Внимание, уходим в гипер.
Она помнила, как в начальной школе им объясняли базовый принцип работы гипердвигателя: брали поролоновую губку и сжимали так, что две точки с противоположных сторон оказывались рядом и соприкасались.
Сейчас происходило то же самое. Только без метафор.
Абсолютная, всеобъемлющая тишина гиперпространства превращает тебя в сверхчувствительную антенну, настроенную на твоё собственное подсознание. Если ты спокоен и уравновешен, если тебя не донимают муки совести, не гложут сомнение или тревога, не терзают сожаление, отчаяние или разочарование — ты нормально перенесёшь гиперпереход и почти не испытаешь негативных ощущений, ни физических, ни моральных. Так, лёгкий дискомфорт — и не более того.
Но чем глубже внутренний дисбаланс, чем сильнее стресс и запутаннее эмоциональный клубок — тем хуже для тебя.
— «Волантификум», видим вас на радарах. Назовите себя, — требовательный голос в наушниках возвестил о том, что они на месте.
Сол заморгала, провела рукой по глазам, стирая остатки гиперпространственного забытья. Голос в наушниках слышали все, но отвечать полагалось командиру экипажа.
— «Виатор Инфинитум», круизный лайнер, Девятая префектура, следуем на Виту в рамках планового рейса, — с готовностью ответил Эллионт.
— Позывные?
Эллионт назвал буквенно-цифровой код.
— Принято. Ваш посадочный коридор готов. Можете начинать снижение.
Эллионт потянул штурвал, меняя угол атаки, и Сол увидела прямо по курсу планету удивительной красоты. Ультрамариново-синий шар, слегка подёрнутый молочно-белой пеной облачных вихрей, сквозь которую проглядывали очертания материков и островов.
Вита. Планета, на которой миллиарды лет назад зародилась человеческая цивилизация.
— Нравится? — усмехнулся Эллионт с таким тоном, будто он только что самолично создал эту планету, ну или по меньшей мере открыл её. — Скажи, красивая.
— Ты что, бывал здесь раньше?
— Один раз, — небрежно бросил Эллионт. — Давно. Давай садиться, что ли.
Хоть Вита и считалась неофициальным музеем-заповедником, люди жили здесь и поныне. Конечно, не очень много. Едва ли на всей планете наберётся больше сотни миллионов граждан. Жизнь на Вите была обременена множеством самых разных запретов и ограничений, полный перечень которых поверг бы в ужас всякого, кто родился и вырос на любой другой планете. Например, на Вите не разрешалось строить дома выше тридцати этажей, выращивать привозные культуры даже в горшках на подоконнике, держать и разводить животных, не являющихся эндемичными для планеты, строить плотины, дамбы и вообще как-либо менять естественный ландшафт и даже запускать фейерверки. Словом, на всё, что так или иначе могло сказаться на экосистеме и внешнем виде планеты, налагалось строжайшее табу.
Впрочем, здешний космопорт полностью отвечал всем современным требованиям, хотя и был архаично стилизован «под старину». На площади перед главным корпусом даже стоял макет допотопного космического
