Леопард с вершины Килиманджаро - Ольга Николаевна Ларионова
– Паша – девка взрослая, – сказала она уже другим голосом. – Не Митя же, в самом деле. А вообще странно, что не вы мне, а я вам все это говорю. Вроде бы вы должны были взять Пашу за руку да к капитану ее свести – люби, мол, покуда любится… Вы уж простите меня, Симона, только странно мне как-то, что на любовь-то вы только для себя щедрая.
Симона повернулась и вихрем вылетела в коридор. Сзади, в аккуратной маленькой каюте Ираиды Васильевны, что-то валилось и рушилось.
* * *
– Ты знаешь?.. – спросила Ада.
Симона кивнула.
– У них там три кибера, не успели еще вывести. Все на контроле приборов. С передачей в центральную. О’Брайн включил только регенератор воздуха.
– Естественно, – сказала Симона.
Некоторое время обе они молчали, невольно прислушиваясь, словно из планетолета могли донестись какие-нибудь звуки.
– Знаешь, я много раз думала, – продолжала Ада (эти ночные бдения в центральной удивительно располагали к неторопливым беседам), – когда наша Ираида решится хоть на какой-нибудь самостоятельный шаг, на вершок выходящий за рамки инструкций. Но уж никогда не предполагала, что это может случиться по такому поводу.
– А что? – устало возразила Симона. – Все правильно. Хороший повод – счастье человеческое. А ты еще не думала, почему именно она – начальник нашей станции? Именно поэтому. Потому, что она всех нас человечнее. И спокойнее. Дай нам с тобой волю – мы бы эту несчастную «Бригантину» по винтикам разнесли. А потом неизвестно кто платил бы штраф в пользу этого Себастьяна Неро. Потому что нет ничего. Это нам только хочется всяких там чудес. Приключениев.
– А ты устала, – спокойно заметила Ада.
– Ничего не устала, – фыркнула Симона. – Просто она права. Плевать надо на все инструкции и заботиться об одном – как даже самую маленькую, самую ненужненькую любовь вынянчить, вылизать, отогреть. Как слепого звереныша. И потом только любоваться, как она вырастает в могучее, прекрасное чудище.
– Чудо или чудовище? – скептически ухмыльнулась Ада.
– Чудище. Невероятное и каждый раз – доселе невиданное.
– Ерунда, – решительно заявила Ада, – вот меня занимает один вопрос: почему из пассажирского отсека в тамбурную сделан узенький люк – ровно на одного человека, а из тамбурной в грузовой отсек – широченный, как раз такой, что целый контейнер пролезет?
– Заскоки конструкторской мысли, – махнула рукой Симона и потянула к себе план расположения контейнеров в грузовом отсеке.
Над этим планом, накануне уже изученным вдоль и поперек, они и просидели до утра, до пяти часов, когда дверь в центральную неожиданно откатилась и на пороге появилась Паола. Она вошла и остановилась, потому что не ожидала встретить никого, да и не могла ожидать просто потому, что не помнила ни о чем, и шла, как пьяная, шла тихонечко-тихонечко, словно то, что было, еще лежало на ее руках и губах, и это надо было не стряхнуть, уберечь… И когда увидела Симону и Аду – вдруг не расплылась, как должна была бы, в своей детской улыбке, а посмотрела на них спокойно и чуть-чуть горделиво, как равная на равных.
Все молчали, и вдруг Ада, может быть немного ошалевшая после второй бессонной ночи, спросила:
– Ну и что?
Паола некоторое время молчала, видимо соображая, о чем ее спросили, потом ответила – опять очень спокойно, без улыбки:
– Вполне современный корабль. Душно только. – И вышла, бесшумно притворив дверь.
– Ты что, обалдела? – спросила Симона.
– Обалдеешь, – ответила Ада. – Двести восемьдесят. Почти три сотни титанировых бегемотов.
– Вот именно, – задумчиво проговорила Симона, – почти три сотни. Почти. На «Первую Козырева» их будут перегружать прямо на «муравьев», и кто заметит, если их вдруг окажется двести восемьдесят один… Грузит-то персонал «Компании».
– Ну знаешь, спрятать целый контейнер – это невероятно.
– Вот это мы сейчас и проверим. Кстати, есть у нас обыкновенная рулетка? Не киберизмеритель, а просто рулетка? Чудно. Подними-ка заслонку.
Ада подождала, пока Симона наденет лиловый скафандр, поблескивающий морозной пыльцой, словно очень спелая виноградина; потом нажала молочную клавишу, и прозрачная пленка, закрывавшая трап, перекинутый на корабль, поднялась и пропустила Симону. Ада включила шлюзовую «Арамиса»: было видно, как Симона, пригнувшись, входит в черную дыру перехода.
* * *
Около девяти часов, наскоро позавтракав в своих каютах – вместе все собирались только за ужином, – экипажи таможенной станции и американского корабля сошлись в кают-компании. Все подтянутые, корректные, сдержанные. Симона, нагнувшись над межпланетным фоном, старательно настраивалась на Землю – пусть этот джентльмен поговорит со своим Вашингтоном. Все равно в двенадцать часов придется их отпустить, и международного скандала не получится. В крайнем случае Холяев принесет извинения.
Космолетчики расположились возле двери. Может быть, разговор примет такой характер, что присутствие кого-либо, кроме капитана, будет нежелательно. Тогда легче будет встать и покинуть помещение, подав пример всем остальным. И что это вообще за глупое правило – не допускать гостей в центральную рубку? В конце концов, такие же планетолетчики, как и мы. Хотя – какое сравнение! Мы – действительно планетолетчики, а это так, таможенные крысы… Санти осмотрел «этих крыс». Хорошо держатся, даром что бабы. Заварили кашу, задержали разгрузку планетолета, а теперь – пожалуйста, в луже. Сейчас капитан свяжется с самим Себастьяном Неро…
«…продукцию „Независимой компании“. Мы далеки от мысли выдать нашим слушателям секрет синтеза белковых веществ; скажем больше – мы сами его не знаем. Чудодейственный катализатор, известный только самому Себастьяну Неро, этому знаменитому ученому, крупнейшему бизнесмену, выдающемуся политическому…»
Симона приглушила звук, обернулась – уж очень это противно, когда у тебя между лопатками ползает вот такой взгляд. Хотя бы ради приличия смотрел на Паолу… Ага, догадался, гад. И то хорошо.
На экране фона замелькала зеленая вспышка – сигнал того, что обе стороны вышли на связь. И тотчас же экран озарился малиновой апоплексической лысиной знаменитого ученого и крупнейшего бизнесмена, единовластного хозяина «Бригантины».
Дэниел О’Брайн вытянулся по-военному, заслонив собой остальных:
– Сэр, доверенный мне корабль задержан на таможенной станции «Арамис» без указания причин.
– Знаю, – сказал Себастьян Неро и, приблизив к экрану бесцветные глаза, медленно добавил: – Инструкции вам известны.
Экран погас.
Собственно говоря, ничего не было сказано, но тем не менее у Симоны осталось ощущение, словно американцы получили какой-то приказ, причем в такой форме, которая исключала неповиновение.
– Мне очень жаль, – поднялась Ираида Васильевна, – что из-за кратковременности связи мы не могли уточнить причину вашей задержки, и мистер Неро оказался не полностью информированным. Дело в том, что мы запросили разрешение на вскрытие контейнеров с грузом здесь, на нашей станции.
Космолетчики поднялись и подошли к своему капитану.
– Имеете ли вы основания для такого требования? –
