Михаил Хрипин - Воина миров. Второе пришествие
— Но как же срок в два дня?
— Ерунда. Я уже сейчас мог бы убедить штабистов, но лучше сделать вид, чтобы они поверили в свою значимость.
— Неужели, вы настолько уверены в себе, мсье Уотсон?
— Молодой человек, — старик растянул сморщенные губы в широкой улыбке, обнажил пожелтевшие, но все еще ровные зубы. — Я никогда еще не был настолько уверен.
«Как сильно он изменился, — подумал Лозье. — Вид твари за стеклом так подействовал на него? Или он все еще скрывает какие-то тайны своего знания, которые не решается открыть мне? Как же заставить его раскрыться? Иногда он сводит с ума своей бессмысленной болтовней, невозможно восстановить ход его мыслей. а иногда скажет всего пару слов, и раскрывается такая глубина, что не знаешь, как она умещается в мозгу человека. Чертова гениальность! Ее отсутствие не компенсируешь трудолюбием. Но надо сделать невозможное».
Дверь позади них приоткрылась, чуть слышно скрипнули петли, послышался шорох одежды. Сидящие обернулись. на пороге нерешительно стоял Иррат. Белые мешковатые рубаха и штаны делали его красную кожу еще темнее, высвечивая яркие белки бледных глаз, подчеркивая черноту коротких волос. на лице отражалась внутренняя борьба, начатая еще на пути сюда. Марсианин долго готовился к встрече с пленником, настраивал себя, заставляя пересилить ужас и отвращение, клокочущую ненависть к тирану, остаться разумным существом, будущим победителем. Пока шел по коридору, силы чуть не покинули, словно сила тяжести вдруг стала не втрое больше привычной, а в пять, десять раз. Только воспоминания об одержанной в снаряде победе наполнили силой, внушили уверенность.
Вид аквариума подействовал на Иррата отрезвляюще. Он впился взглядом в стеклянные грани, словно испытывая на прочность клетку пленного монстра. Иррат никогда не видел, что делает с мягкой тушей повышенная сила тяжести. Чудовище потеряло форму, расплылось, сплющилось. в нем не чувствовалась безжалостная жестокая властность, с которой передвигались на Марсе твари, отталкиваясь щупальцами, способными ворочать только втрое меньший, чем здесь, вес.
«Он беспомощен! — Иррата наполняло ликование. — Что он сможет без своих машин? Только бессильно лаять скрюченным ртом. Пусть очнется! Пусть увидит меня, стоящего перед ним прямо и гордо. Как хочется взглянуть в его глаза!»
Иррат шагнул в комнату, приблизился к ученым, положил руки на спинки стульев. Пристально посмотрел на поверженного пленника горящими глазами, пальцы так сдавили дерево, что хрустнуло.
— Нравится зрелище, да, Иррат? — спросил Уотсон.
Иррат молча кивнул, не в силах подобрать английские слова. «Они смогли сделать это! Они выковырнули тварь из ее машины, обездвижили, доставили сюда, заперли в клетку. Что за люди эти земляне! Воистину, и Время свидетель, их ничто не остановит в борьбе! Как повезло мне, что я попал к ним, и теперь смогу помогать и надеяться на ответную помощь. Каждое их действие подкрепляет мою надежду. Я словно попал в мир, где оживают легенды и исполняются все пророчества».
— Поможете нам? — продолжал профессор. — Нам будут еще очень нужны ваши знания.
«Он будто читает мои мысли. Это не удивительно, это прекрасно, ведь у нас общая цель».
— Я сделаю все, что будет нужно, чтобы уничтожить тиранов, — ответил Иррат, тщательно подбирая слова, чтобы выразить всю гамму ощущений.
— Я познакомлю вас с одним человеком. Ему нужно узнать от вас все ваши истории, легенды, воспоминания. Вы прекрасно освоились с языком, теперь вам будет легче общаться с ним. Он должен узнать историю Марса как можно подробнее.
— Я с радостью сделаю это. Но это трагическая история.
— Он справится. Но это не все. Я хочу попросить вас… обучить его вашему языку.
Иррат и Лозье ошарашенно уставились на Уотсона. Тот смотрел на них спокойно, словно рассуждал о погоде на завтра.
— Даже так? — первым среагировал Лозье.
— Да, степень достоверности должна быть максимальной.
Иррат переварил новость, на лице отразилось сомнение.
— Мессия… — он осекся. — Амелия пыталась выучить наш язык, но не смогла. Некоторые звуки, интонации…
— Наш друг, — невозмутимо прервал его ученый, — до вторжения был актером, у него профессиональный слух и отличная память…
— Актером? Что это значит?
— Он занимался тем, что изображал других людей. Притворялся, что он — другой человек. Перевоплощался.
«Какое точное слово! — Лозье внутренне встрепенулся. — Именно перевоплощение ему и грозит. Старик даже не соврал, жаль, что марсианин так и не понимает».
— Он вам сам объяснит, Иррат, — сказал Лозье, чтобы избежать долгих разговоров на эту тему сейчас.
— Я сделаю все возможное. Но поверьте, наш речевой аппарат…
— Уверяю вас, молодой человек, он сможет. не сразу, но сможет. Вы сами увидите.
Профессор говорил медленно и спокойно, позой и жестами придавая дополнительный вес словам. Иррат увидел твердость во взгляде Доктора. Посмотрел на Лозье, тот молча наблюдал за тушей по ту сторону стекла. «Пожалуй, он говорит правду. Но ведь мать уверяла, что люди Теплого Мира не могут говорить на нашем языке, именно поэтому она учила меня. Но Доктор уже доказывал свою мудрость и силу знаний. Он вылечил меня, нет оснований не верить ему».
— Хорошо, — ответил Иррат.
— Вот и ладно. Он скоро познакомится с вами, вы должны подружиться. — Профессор повернулся к стеклянной грани аквариума. — А пока мы займемся нашим пленником. Он должен многое нам сообщить. и нам даже не придется с ним разговаривать…
«Еще бы, — усмехнувшись подумал Лозье. — Что толку с ним разговаривать. Он все равно не скажет ничего. Тварь слишком ненавидит все живое, чтобы вести с нами беседы, выкладывать секреты. Нам нужна другая информация, то, что таят в себе его клетки. Их не надо заставлять говорить».
— Вам, должно быть, тяжело находиться здесь, — сказал Уотсон Иррату. — Может быть, вам лучше зайти сюда в следующий раз?
— Это самое приятное, что я видел с тех пор, как выбросил тварей со снаряда. Но я действительно все еще устаю от ходьбы. Я слишком тяжел.
— Тогда вам лучше пойти отдыхать. До свидания, Иррат.
Марсианин устало побрел к выходу, обернулся на пороге, стараясь запомнить воодушевляющую картину, лежащее под стеклом беззащитное чудовище. на лице мелькнула улыбка. Он притворил дверь, звук медленно удаляющихся шагов затих в коридоре.
Старый ученый поднял кулак, подпер бритый подбородок, прищурясь вгляделся в пленника.
— У нас должно получиться, профессор, — произнес Лозье. — Это на самом деле может быть нашим единственным шансом одолеть их. Проникнуть в их логово…
— Больно уж сильные изменения… Выдержит ли он? — Уотсон, казалось, на миг утратил решимость.
«Сильные? — Лозье задумался. — Но наши расы очень близки. Все анализы, что мы делали в последнее время, только подтверждают это. Поразителен промысел Божий, но наука — точный инструмент, мы не могли ошибиться. Цвет кожи, чуть больше рост, размеры глаз, губ. Это встречается и у землян, даже в пределах нашего вида».
Доктор глянул на Уотсона, пытаясь найти ответ в выражении его лица. Старик переводил взгляд с округлых, колышущихся, бугристых боков чудовища на его морду, следил за изгибами гладких спутанных щупалец. Снова ушел в свои мысли.
«Свидетельство величия создателей, — вспомнил Лозье недавние слова старика. — Твари тоже — творения рук. Древние марсиане обладали знаниями, возможно, даже более глубокими, чем у нашего старика, раз сумели создать из своих клеток нечто подобное. Этакого монстра — из своих, гуманоидных клеток».
Вдруг будто дуновение ветра шепнуло в уши. Лозье насторожился, прислушался. Нет, в комнате тихо, слышно биение сердец. Что-то назойливо стучалось в сознание молодого доктора, требуя внимания. Он стал перебирать в памяти все, над чем размышлял в последние полчаса. Что-то пропущено, важное, волнующее, пугающее своей неестественностью.
«Марсиане создали чудовищ, вызвав направленную мутацию клеток своих ученых. Что сказал старик? Перевоплощение!»
Дыхание перехватило, грудь сжало тисками, тело перестало слушаться. Мысли лихорадочно заметались табуном диких лошадей, норовя снести все преграды. Что-то рушилось, будто взорванное здание, закрывая масштабы обвала могучими клубами пыли, не давая разглядеть детали. Лозье потрясенно переводил взгляд с профессора на коричневато-зеленую, маслянисто блестящую тушу, изо всех сил стараясь отогнать навалившееся откровение.
«Этого нельзя допустить! — чуть не закричал вслух, сжал челюсти до боли в деснах. — Нет, должен быть другой выход!»
Глава 18
— Так зачем же вы вызвали меня, профессор?
— Представьте себе, друг мой, мне пришло в голову, что мне сможет помочь только актер.
