Кирилл Мошков - Победа ускользает
Зато точно было известно, что жив сам суверен: эта информация содержалась в той единственной радиограмме, которую Роби Кригеру удалось отправить в кризисный центр с аварийного коротковолнового передатчика после того, как героический лейтенант Мангельсдорф вогнал нос своего SPX в работающую гравистатику борта ноль-тринадцать и оба катера всего в тысяче метров за кормой "Лестера" исчезли в ослепительной вспышке субъядерной детонации, мгновенно окатившей яхту волной высокотемпературной плазмы. Вслед за этим передатчик вышел из строя, и даже сигнал Главного Терминала, находившегося при суверене, получить было невозможно: оплавленная броня яхты потеряла все внешние антенны, и если КВ-передатчик использовал в качестве антенны весь корпус корабля, то Главный Терминал такой возможности не предусматривал. То есть связь, видимо, была, но односторонняя: на Главный Терминал продолжали подавать новости и отчеты кризисного центра в расчете на то, что мощности приемных антенн золотой коробочки в непосредственной близости к источнику сигнала вполне хватит, чтобы эту информацию принять.
Кризисный центр гудел. Перестроенный из древнего ситуационного штаба Империи, откуда полководцы древности командовали сражениями Телемской, Смутной и всех Кальерских войн, он сейчас принимал, обрабатывал и сводил воедино информацию сразу по нескольким ситуациям. Два звена перехватчиков на малых скоростях утомительно медленно волокли ко Дворцу через северный Полярный коридор яхту с Пантократором. Командование флота пыталось вырвать силы четырех важнейших звеньев Звездного из-под чужого контроля. Готовилось проникновение в захваченные звенья ЦОКП. МИБ только что заполучило нелегально ввезенного в Космопорт бывшего президента Конфедерации, а заодно -- и одно из главных действующих лиц так называемого Совета Молнии, человека, только позавчера угрожавшего сбросить термоядерную бомбу на Землю. Нужно было срочно выработать порядок действий в отношении Конфедерации, а главное -- с кем именно в Конфедерации вести теперь дела в свете того, что ее Президент отказался пособником террористов. И все это -- при том, что важнейшие специалисты и принимающие решения руководители не могли прибыть в кризисный центр! Сам Пантократор сейчас беспомощно болтался на трех тросах в оплавленной яхте, влекомой тремя маломощными перехватчиками. Командующий Звездным Флотом адмирал Голицын и советник Пантократора по отношениям с Конфедерацией, заместитель государственного секретаря фельдмаршал Штокхаузен, только что на аварийной шлюпке спустившиеся с борта блокированного "Вуббо Оккелса" на поверхность Телема, еще сидели на космодроме Нова-Москвы в ожидании посадки на срочно зафрахтованный телемский шаттл-курьер, который должен был доставить их на Станцию Толиман к пересадке на челночный лайнер до Космопорта. Государственный секретарь, в знак того, что визит на Телем только приостановлен, оставался в Лиссе. Можно представить, какие сложности во взаимоувязке и утрясании всех решений, которые надо было к тому же принимать очень быстро, приходилось сейчас преодолевать фон Гёссеру, Гомилке и присоединившемуся к ним представителю Государственного секретариата -- второму заместителю госсекретаря доктору Граучо Маркесу. Тем более что в шестнадцать по абсолютному возникла новая сложность: Галактический Совет Конфедерации официально потребовал от Империи выдачи бывшего президента Нормана и террориста Ямамото.
Всего в трех метрах от руководства, располагавшегося за центральной консолью в основании огромного амфитеатра ситуационного зала, в середине первого ряда рабочих мест, у центрального прохода, сидел за необычным вогнутым экраном какого-то особенно мощного терминала сухопарый мужчина лет тридцати в повседневной форме МИБ с погонами подполковника. На груди его скромно светились колодки четырех орденов, при взгляде на которые обычный гражданский человек испытывал смутное уважение, а любой человек в форме, разбирающийся в обозначениях орденов, невольно вытягивался в струнку: помимо трех очень уважаемых боевых орденов (достаточно редких в это, в целом, мирное время), на комбинезоне подполковника имелась колодка ордена Звездной Доблести, живых кавалеров которого в Империи сейчас насчитывалось всего пятеро.
Мужчина носил несколько старомодные удлиненные очки с желтовато-оранжевыми стеклами, которые создавали нужное преломление за счет поглощения соответствующей части спектра тончайшими молекулярными пленками и изнутри никакого цвета не имели. Лет десять назад такие очки были в моде среди космопортовских плейбоев, но после выхода фильма "Вниз головой над Главным Залом Ожидания", где точно такие же носил самый тупой и потешный персонаж, мода на них как-то схлынула. У подполковника была довольно смуглая кожа и не очень уставная короткая бородка, что даже в форме делало его похожим на Нурали Пуркрабека, нападающего космопортовских "Кречетов". Только у Нурали были черные влажные глаза, из-за которых по нему сохла, наверное, четверть женского населения Империи. У подполковника же, когда он изредка бросал взгляд поверх очков на сидящего точно напротив него фон Гёссера, обнаруживались под оранжевыми очками странно светлые глаза редкостного желтого, почти золотистого оттенка, которые неподготовленного наблюдателя могли бы напугать до полусмерти и своим цветом, и выражением -- беспредельно собранным, жестким и одновременно самоуглубленным.
Среди гудящих переговорами, приказами и консультациями первых рядов амфитеатра кризисного центра он один молча и сосредоточенно выполнял какую-то сложную работу, по-видимому, мало связанную с текущими изменениями ситуации, какими бы острыми они ни были. Если бы кто-то взглянул ему через плечо (что даже со следующего ряда терминалов было бы не так просто сделать, настолько широкая и высокая спинка кресла закрывала сзади подполковника вместе с его нестандартно вогнутым терминалом), то мог бы обнаружить, что офицер одновременно обрабатывает стандартные МИБовские оперативные сводки в стадии "сырья" (то есть в том виде, в котором они первично поступают в оперативную сеть) двумя сложными приложениями -- "Архивным следопытом", которым пользуются в МИБ и полиции для вычленения схожих по обстоятельствам дел, и "Ментоскопом", которым анализируются потоки оперативных данных биоэнергетических датчиков. Впрочем, вполне вероятно, что он делал параллельно и еще несколько работ: во всяком случае, на его голове был цефалопад, присоски которого находились в рабочем положении, а на шее висела дужка ридера, сенсоры которого, оттесненные с висков офицера цефалопадом, были прижаты к коже за ушами.
Примерно в пятнадцать минут пятого по абсолютному подполковник завершил свою работу и на пару минут, слегка расслабившись, откинулся в кресле, пока его терминал архивировал результаты и выводил их в читабельный формат. Затем он набрал на своем мультикоме один за другим три длинных кода, в результате чего в трех метрах от него на одном из персональных мониторов фон Гёссера появился его рапорт о необходимости срочного доклада.
Фон Гёссер оторвался от оперативных данных и пошарил взглядом, отыскивая подполковника. Тот встал и по центральному проходу подошел прямо к министру, который с тревогой вглядывался в его странное, тревожащее своей необычностью лицо. Заметив перемену позы министра, на подполковника уставились сидевшие позади фон Гёссера адъютанты и порученцы, так что через пару секунд на него таращилось не меньше дюжины глаз. Он выдержал эти взгляды бестрепетно и, слегка наклонившись к маршалу, негромко произнес нейтральным, суховатым голосом:
- Ваше превосходительство, полученные мной результаты требуют разговора наедине.
Маршал тут же снял ридер, цефалопад и без вопросов и возражений поднялся, бросив своему заместителю:
- Генерал Палмер, в ближайшие четверть часа вы остаетесь за меня.
- Есть, сэр, -- только и ответил тот.
Маршал легко поднялся -- сухой, седой, подтянутый, только очень малорослый, как и все его предки -- включая основателя рода (подлинное имя которого знали только историки, а в учебники он вошел как Детка Гёссер).
Шагая впереди подполковника, фон Гёссер поднялся по нескольким ступенькам позади центрального поста. Панели вдоль стены, замыкавшей амфитеатр, скрывали проход к комнатам отдыха для руководства, устроенным на месте, где восемьсот лет назад стояли громоздкие сервера управляющих систем ситуационного штаба.
В комнате, куда вошел министр, было очень тихо. Только тут маршал почувствовал, как шумно было в зале, оставшемся позади.
- Садитесь, подполковник. -- Он приглашающе похлопал рядом с собой по серой обивке дивана. -- Я слушаю вас.
Подполковник неуловимым движением сел.
- Первое, -- произнес он все тем же сухим тоном. -- Президент Норман и адмирал Ямамото длительное время находились под воздействием очень мощного психократа. Судя по остаточным явлениям, мощность этого лица превосходит всякую вероятность. При этом наведенные эффекты были этим же психократом полностью сняты прямо перед началом пресс-конференции. Следовательно, оба говорили и говорят по собственной воле. Это подтверждает положения того доклада, который сначала я, а затем начальник Особой группы генерал Фишер подавали на Ваше имя еще позавчера.
