Кирилл Мошков - Победа ускользает
Вопросительно смотревший на него пилот яхты тут же подался вперед, ложась всем телом на консоль управления, и тоже прижался к броне, отчего соприкасающиеся корабли слегка вздрогнули. Теперь командир звена видел, хотя и нечетко, его лицо буквально в полуметре от себя, даже меньше. Это был носатый, седеющий рыжеволосый мужчина лет пятидесяти с резкими чертами лица. Курсант где-то видел это лицо. Ну, конечно -- ведь заместитель командующего флотом сказал, что это люди государственной важности, значит -- лица их, скорее всего, из тех, что мелькают по телевизору.
Приложив ладони рупором ко рту и упираясь ими в броню, курсант закричал:
- Я курсант Даниэль Кускуна! Меня прислало командование флота, чтобы вытащить вас! У вас есть запас хода?
И он тут же приложил к броне ухо.
В толще брони глухо, как сквозь стену, послышалось:
- Нет хода! Нет маневра! Ничего нету, мы потеряли все шесть гравистатов!
Даниэль снова заорал, прижимая руки ко рту:
- Механические швартовы есть?
Пилот его, видимо, не понял: пришлось орать еще раз, громче, так что в наушниках кто-то из звена недовольно пробурчал: "Дани, отключил бы пока микрофон, оглушишь...".
Пилот яхты пожал плечами и приложил ладони ко рту.
- Было три пары, -- разобрал Даниэль. -- Сколько из них выйдет -- не знаю.
И пилот, оттолкнувшись от колпака, вернулся за консоль.
Даниэль сел, надевая шлем, защелкнул ремни и сдал чуть назад. SPDIF повис носом вниз над "Лестером", который лежал на брюхе в углублении изогнутой поверхности одного из внешних секторов Космопорта. Потеряв ход, он был в конечном счете притянут к поверхности, и только остатки гравистатического заряда на его двигателе, хотя и лишенного всех шести внешних рабочих элементов, спасли поврежденную яхту и ее экипаж от мощного удара при падении.
Сейчас, метрах в шести над "Лестером", курсант уже не видел лицо пилота. Яхта, словно оплавленная капля, распласталась в провале между двумя пятиметровыми полушариями навигационных бакенов, слегка накренившись (отчего Даниэлю и приходилось ставить SPDIF почти на борт, чтобы прижать колпак к колпаку).
- "Сапсан"-шесть-первый, -- услышал Даниэль в наушниках голос адмирала Гомилки. -- Видишь номера бакенов?
- Никак нет, -- ответил Даниэль, не отрывая глаз от яхты. -- Сейчас узнаю. -- Он переключил канал. -- "Сапсан"-восемь-первый, пошли кого-нибудь посмотреть номера бакенов, между которыми лежит яхта.
- Я сам вижу, -- откликнулся командир восьмого звена, которое в оборонном строю барражировало сейчас в нескольких километрах над поверхностью.
- Доложи кризисному центру, -- сказал Даниэль.
Он услышал, как командир восьмого звена вызывает кризисный центр, и голос Гомилки:
- Давайте номера.
- NW 653, NW A602, господин адмирал, -- доложил командир восьмого звена.
- Спасибо. "Сапсан"-шесть-первый, продолжайте работу. Мы попробуем кого-то прислать снизу. Может, удастся вывести монтажников через люки обслуживания бакенов. Но это будет нескоро, бакены расположены в плюс сороковых горизонтах, до них от ближайшей ремонтной бригады десяток километров почти непроходимых внешних конструкций. Так что работайте.
- Есть, -- ответил Даниэль, приглядываясь к "Лестеру". В борту недалеко от колпака открылся лючок, оттуда высунулась лапка механического швартова. Высунулась, но дальше не пошла: оплавленный внешний слой брони не выпускал ее. Затем вдруг из-под брюха яхты стремительно выскочил другой швартов: его лапка, подпрыгивая, прокатилась по броне, разматывая металлокерамический тросик, и замерла метрах в двадцати от яхты. Даниэль чуть опустился, внимательно глядя на лапку швартова. Она дернулась раз-другой, но не смогла ни защелкнуться, ни начать самостоятельное движение: кончики обоих ее пальцев были деформированы.
Больше никаких движений не последовало. Подождав минуту, Даниэль снова спустился к "Лестеру" и прижался к его броне, затем снял шлем и припал к броне с внутренней стороны.
Пилот яхты тоже прижался к обшивке, и Даниэль услышал:
- Это все! Больше ни один не выходит!
Даниэль закивал и прокричал:
- Будем работать с этим! Одного хватит, чтобы вас вытащить!
- Может не выдержать! -- донеслось через броню.
- Каков вес яхты? -- проорал Даниэль.
Пилот показал ему десять пальцев, потом еще три, нарисовал в воздухе запятую и показал еще восемь пальцев. Тринадцать тысяч восемьсот килограммов. Н-да.
- Попробуем! -- закричал Кускуна наконец. -- Пристегнитесь!
Вернувшись в кресло, он вновь пристегнул шлем, переключился на канал своего звена и сказал в микрофон:
- Шестой, у тебя манипуляторы рабочие?
- Так точно, первый, -- откликнулся шестой номер, висевший носом к командиру метрах в ста к северу.
- Подходи сюда и постарайся подцепить кое-что с поверхности.
Осторожными толчками шестой приблизился к командиру. Пилот отключил отражающие свойства колпака, и Даниэль увидел его лицо. Это был Павло Романько, самый блондинистый в звене курсант, которого за цвет волос прозвали Соломкой. Лицо его побледнело от волнения.
- Что подбирать, командир? -- как-то по-неуставному спросил Соломка.
Даниэль показал рукой.
- Видишь, тросик лежит, на конце -- поломанная лапка?
- Вижу.
- Надо подцепить лапку, завести за мой буксировочный слот, потом я выброшу свой швартов, даже пару, и надо будет их зацепить за швартовочный порт яхты. Сможешь?
Соломка увлеченно нагнулся вперед, подал перехватчик чуть ниже, вглядываясь.
- Попробую, -- сказал он наконец. -- На занятиях я, помнишь, монету в пять марок поднимал.
- Я поэтому тебя и позвал.
- Только то было на занятиях... -- пробормотал шестой номер, еле заметными толчками опускаясь все ближе к поверхности. Даниэль знал, что у Романько есть такая особенность -- парень иногда чрезмерно уходит в себя. Поэтому он решил развлекать его разговорами, пока тот будет работать.
- Павло, а Павло, -- сказал он, отключив все каналы, кроме шестого номера. -- Я тебя кое о чем хочу спросить. Можно?
- Валяй, -- отозвался шестой номер. Выпустив манипуляторы, он медленно и равномерно подводил их к лежащей на серебристо-черной поверхности брони Космопорта пятнадцатисантиметровой лапке.
- Почему тебя Сергей из пятого звена называетkhokhol?
Соломка засмеялся, из-за чего ему на секунду пришлось остановить манипуляторы.
- Он ведь русский, Сергей-то, -- объяснил он. -- А я по происхождению украинец. -- Кончики пальцев манипулятора подцепили лежащий на броне тросик. -- Он где-то вычитал, что в древности русские дразнили украинцев этим словом. -- Манипулятор приподнял тросик и стал пропускать его между пальцами; лапка поползла по броне, подтягиваясь к манипулятору. -- Ему проще: он даже по-русски говорить умеет. Я-то украинского не знаю. Но Галанет большой... -- Лапка застряла между пальцами манипулятора, и Павло крепко сжал их, чтобы лапка не выскочила. -- ...В выходные я посидел в Галанете и нашел, каким словом дразнили украинцы русских. Так что теперь мне есть чем ему ответить.
- И что это за слово? -- с любопытством спросил Даниэль, наблюдая, как манипулятор шестого номера поднимает лапку швартова яхты к его борту.
-Katsap, -- со смешком ответил Соломка, и Даниэль услышал, как лязгнул в его собственной броне буксировочный захват. -- Готово.
-Молодец, -- сказал Даниэль. -- Теперь держи мои концы.
Он отстрелил по одному швартову с каждого борта, и они повисли, притягиваемые тяготением Космопорта и уже не удерживаемые искусственной гравитацией внутри перехватчика.
Соломка аккуратно завел сначала один, потом другой швартов в тот самый лючок на нижнем склоне брони "Лестера", откуда вышел единственный уцелевший швартов. Даниэль активировал лапки швартовов, и они намертво вцепились в края лючка. Теперь "Лестер" был соединен с его SPDIF тремя тонкими, но чрезвычайно прочными нитями.
- Так, -- сказал Даниэль, снова включаясь в общий канал звена. -- Второй, третий, ко мне. Берите меня на буксир за задний слот. Будем вместе вытаскивать яхту.
В кризисном центре, где еще в десять утра (всего шесть часов назад), работало только три десятка МИБовских и флотских специалистов, все гудело, как в Зале Ожидания. Здесь собрались несколько сотен человек, если уже не больше тысячи. Появились даже и те, без кого можно было бы прекрасно обойтись -- например, заместитель министра двора герцог фон Вольцов, который то и дело обращался к министру имперской безопасности маршалу фон Гёссеру и заместителю командующего Звездным Флотом адмиралу Гомилке с дурацкими идеями относительно соблюдения Статута Суверена и его Протокола при буксировке поврежденной яхты. Фон Вольцов был хорошо известен как один из крупнейших (после покойного министра двора при деде нынешнего Пантократора герцога Эндерса) знатоков тысячелетнего галактического протокола, а также как фантастический долдон и зануда. Именно из-за этих его свойств министром двора стал не фон Вольцов, а скромный и деловитый граф Шимански, но тот сейчас был на борту поврежденной яхты, и даже не было известно, жив ли он и здоров ли.
