От имени Земли - Манс Майк

Что может быть более странным? Канал предназначался только для связи со своими. Коммуникация с другими расами через него попросту невозможна. Во-вторых, это был его язык. Ну и наконец, слова звучали необычно. Что значит «очень неприятно это делать»?

Из важного можно выделить лишь то, что данная система временно защищена каким-то соглашением. Может здесь проходила линия фронта между Сильными, которые заключили перемирие, чтобы набраться сил?

Нужно ли что-то отвечать? Он решил, что раз у него нет такой задачи и полномочий, то не стоит и пытаться. Лучше просто отправить ещё один рапорт домой. Однако, как только он переслал полученное сообщение, его приёмник снова заговорил:

– Неизвестный корабль, прошу учесть, что идея прислать сюда военный флот, пока мы защищаем систему, будет обречена на провал. Прошу вас дословно передать своему командованию, что мы сможем остановить атаку любого масштаба. Вы видели наши возможности.

Они засекли его передачу, испугались и принялись угрожать активнее. Угрозы. Язык Слабых. Сильные никогда не угрожают, просто берут своё. Значит, это просто технологически развитые Слабые. Как такое могло быть – он не понимал, но, возможно, что технология – единственное, что у них имелось. Может их мир был разрушен атакой более сильной расы, и они выжили на жалкой планетке, и теперь, как ему и раньше думалось, ищут способ добыть ресурсы без лишнего шума, не привлекая внимания врагов.

Он засмеялся. Никакие это не мифические Тёмные. Если сюда прилетит серьёзный флот, то Слабые отступят. Нет никаких других причин пытаться вступить с ним в переговоры.

Глава 17. Мари Нойманн

Потом, когда всё закончится, непременно нужно будет упасть и уснуть. Или выпить чего-то, упасть и уснуть. А сейчас необходимо на всякий случай бодрствовать и контролировать излечение Димы.

Уговорить Мичико было бы невозможно, если бы не Крис. Девушка упёрлась и говорила всякие глупости, дескать, это ненаучно, мол, мы не понимаем, что происходит, и как лекарство повлияет на Диму, и вообще не сделают ли его инопланетянином. Ламбер развеял все её возражения простой логикой.

«Во-первых, хуже мы не сделаем. Во-вторых, захоти они в нас засунуть наноботы без разрешения – мы бы и не узнали. В-третьих, если Мари говорит, что надо – значит надо».

Последний аргумент или убедил японку, или заставил понять, что либо она будет в этом участвовать, либо Крис всё сделает без неё. В итоге, медики расположили Мари на соседней койке и вкололи ей и Диме инопланетный коктейль из наноботов.

Нужно сосредоточиться на исцелении Димы. Нельзя спать. Надо поговорить с кем-то. Надо быть в курсе происходящего. Крис вышел вместе с ворвавшимся в медчасть Айком, видимо, чтобы объяснить, что происходит. С ней и Димой осталась только Комацу.

– Мичико, есть ли изменения? – Мари пришлось реально ущипнуть себя, так как организм клонило в сон.

Японка мельком взглянула на показатели и отрицательно покачала головой.

– Мари, ты сидишь здесь пятнадцать минут. Я не верю, что даже самая продвинутая технология способна восстановить клетки мозга, печени, почек, лёгких и крови за такое время. И даже после восстановления он не сразу придёт в норму.

Да, это понятно. Но нужно думать о его выздоровлении, заставлять свой мозг работать и не спать, не спать. «Несмотря на то что вы пришли не с целью обсуждать Согласие, сегодня мы продвинулись к нему больше, чем в прошлый раз. Подумайте над этим на досуге», – сказал им полчаса назад инопланетянин. Вот тебе и досуг, можно поразмышлять. Над чем? Непонятно. Многое непонятно, например, где они берут серый цвет. Почему серый, когда всё яркое и цветное? Эти пузыри такие красивые, Диме они понравятся. Стоп, Дима же тут, он ещё не проснулся. А она?

В комнату вошла Джессика, уставшая, мокрая после работы в скафандре, и напряжённая.

– Так, ну и что тут происходит? Вы с ума сошли? – с ходу спросила она то ли у Мичико, то ли у Мари.

– Джесс, это единственный путь, – улыбнулась Нойманн, с трудом осознавая, что только что почти задремала, – вы не должны давать мне уснуть, пожалуйста.

Мичико встала, подошла к ней и посветила фонариком прямо в глаза. В фильмах это выглядит забавно, бегающий и сужающийся зрачок, а на деле яркий свет был очень неприятным.

– Не надо, Мичико, не свети в глаз, он не любит свет, он любит музыку. Сыграйте мне что-то весёлое, пожалуйста.

Хилл подошла и встала рядом с японкой. Затем начала медленно открывать рот и что-то той говорить.

– Джесс, ты такая смешная, как рыбка ртом делаешь, – Мари попыталась изобразить то, что делает Джессика, и ей стало смешно. Зачем они обе открывают рты? Это такая игра? А Дима будет играть с ними? Вот если бы он был тут, он бы назвал их глупыми и уплыл бы, смешно раздувая жабры. В школе у неё были рыбки, одну из них ведь звали Дима? Точно, он же и не понимает, что просто её рыбка. А Джесс чья рыбка? И почему Раш тут нет? Её могла съесть акула!

– Раш, Раш, берегись акул! Мичико, найди Рашми! – Мари кричала и мотала головой, пока не увидела рядом Диму. Почему он лежал тут, а не в аквариуме? А, нет, весь их модуль – аквариум, а они – рыбки, которые задохнутся, если их вытащить из тяжёлой земной атмосферы. Смешно, что Джессика так медленно двигается, будто хочет незаметно схватить её за руку. Как смешно, она такая неторопливая, открывает рот, двигает глазками, забавно. Надо бы схватить её за нос. Ой, не достать, он так высоко, он на дереве, а Дима любит деревья? Любит, он же русский, там много лесов – берёзы, сосны. Рыбам сосны не нужны, но рыбы похожи на шишки по форме. Джесс, боже, какая ты медленная.

Какой белый свет. Говорят, что в больницах всегда белый свет, а не жёлтый. А почему? И какая неудобная у неё койка. И дико, дико хочется пить, а голова болит, как будто она пьянствовала несколько дней кряду. Что это за боль, какая же дикая боль!

– Ди…ма… – ссохшимися губами произнесла она в потолок.

– Мари! – раздался голос Криса, и над её лицом, на фоне потолка, показались он сам, Айзек и Раш. – Ты в норме?

– Дима… как? – слова давались с трудом, как будто она заново училась говорить, губы не хотели слушаться её, а язык валялся в сухой ротовой полости совершенно без сил.

– Он жив, и показатели лучше. Мы пока не брали кровь, но давление восстановилось, и пульс почти в норме. В дыхании нет хрипа, лёгкие не кровят.

Да, да, да, сработало. Он будет жить, и она, видимо, тоже. Спасибо, Вол-Си Гош, спасибо тебе и всей твоей расе! Нойманн попыталась улыбнуться, но щёки и глаза не слушались её, как будто после заморозки.

– Это… здо…рово. Голо…ва… воды… – пролепетала она. Крис тут же протянул ей бутылку с водой, специальную, для питья лёжа. Господи, какая же вкусная вещь – вода. Какая неимоверно вкусная. Казалось, что сразу всё прошло, настолько стало легче.

– Данке[36]… – язык уже лучше слушался, и губы тоже согласились шевелиться, как полагается им от природы – Как долго… я была в отключке?

– Три часа с чем-то. Ты здорово напугала Мичико и Джесс. Несла бред и очень резко дергалась, – улыбнулся Кристоф.

Да, она смутно что-то помнит. Ох, голова ещё болит. Надо спать. Спать. Но голова, так больно.

– Крис… дай от головы… таблетку…

Его лицо стало серьёзным. Что, неужели не дашь таблетку, Крис? Ты же врач, должен спасать людей, а тут прямо вот-вот будет взрыв мозгов!

– Мари, у тебя ультравысокая нейронная активность. Если то, что сказал инопланетянин – правда, то твой мозг сейчас как-то лечит Диму, и я не думаю, что будет правильным вмешиваться в его работу с помощью наших лекарств. Никогда не думал, что скажу такое, будучи врачом, но тут лучше ничего не трогать. Придётся тебе потерпеть.

Да, надо потерпеть. Не зря же всё было. Надо терпеть. Ещё воды и терпеть. И спать, спать, спать.