Орсон Кард - Игра Эндера
Все опять зацикливается на Питере.
— Но он старше тебя и сильнее.
— Как и баггеры.
Она видела ход его размышлений. А может наоборот, отказ от всяких рассуждений и аргументации. Он мог победить всякого, кого захочет. Но в глубине его сердца жил извечный страх, что найдется кто-то, кто уничтожит его самого… Он всегда знал, что не может одержать настоящей победы, так как оставался Питер, для него — непобедимый чемпион.
— А ты хочешь победить Питера? — спросила она.
— Нет, — ответил он.
— Победи баггеров. А когда ты вернешься домой, ты сам увидишь — замечает ли кто-нибудь больше Питера Виггина. Посмотри ему в глаза тогда, когда весь мир почитает и обожает тебя. В его глазах ты увидишь полное поражение, Эндер. Это и будет твой триумф.
— Ты не поняла, — произнес он.
— Нет, я все поняла.
— Ты не поняла. Я совсем не хочу побеждать Питера.
— Тогда чего же ты хочешь.
— Я хочу, чтобы он любил меня.
Она промолчала. Насколько она знала Питера, он никого не любил.
Эндер тоже не произнес больше ни слова. Они просто молча лежали и лежали.
Наконец Валентина уже изрядно изжарилась на солнце, кроме того, с наступлением вечера стали одолевать комары. Она сделала финальный бросок в воду, проплыла небольшой круг вокруг плота и начала толкать его к берегу. Эндер ни намеком не показал, что осознает ее намерения. Но по его неровному нервному дыханию она поняла, что он не спит. Достигнув лодочного помоста, она взобралась на него и сказала:
— Я люблю тебя, Эндер. Больше, чем когда-либо. И независимо от того, что ты решишь.
Он не ответил. Она сомневалась, что он поверил ее словам. Она молча взбиралась на холм, злясь на тех, кто заставил прийти ее сюда. Ведь она опять сделала то, что они хотели. Она снова ввергла Эндера в пучину тренировок и сражений. Он вряд ли простит ей это.
* * *Эндер вошел в дверь. Он был весь мокрый от купания в озере. На улице было уже темно. Темно было и в комнате, где его ожидал Графф.
— Едем прямо сейчас? — спросил Эндер.
— Если хочешь, — ответил Графф.
— Когда?
— Когда ты будешь готов.
Эндер насухо вытерся и оделся. За время отдыха он заново научился пользоваться гражданской одеждой, но по-прежнему чувствовал себя неуютно без униформы или скафандра. Я никогда больше не одену игровой скафандр, думал он. Он остался позади, вместе с играми и Школой Баталий. Он слышал отдаленный треск цикад, вдруг на шелест листвы и стрекот наложился иной звук — тихое урчание мотора и шелест шин подъезжающей машины.
Что еще он может взять с собой? Он прочел несколько книг из библиотеки, но они принадлежат этому дому, и он не мог взять их с собой. Единственная его собственная вещь — плот, который он построил своими руками. Он тоже останется здесь.
В комнате горел яркий свет, Графф терпеливо ждал его. Он тоже переоделся. На нем вновь была военная форма.
Они одновременно уселись на заднее сидение автомобиля, и машина тронулась, унося их к космодрому.
— Много лет назад, когда количество населения резко возросло, — произнес Графф, — им удалось сохранить этот уголок заповедной природы. Райское местечко. Обильные дожди порождают множество ручейков, сбегающих в озера, под землей текут полноводные подземные реки. Земля очень глубока, Эндер. А там, далеко далеко в глубине, бьется ее живое сердце. Люди просто живут на поверхности, подобно малькам, плавающим возле берега.
Эндер промолчал.
— Мы не даром воспитываем и обучаем наших командующих теми методами, которые обычно практикуем, — они должны думать строго определенным образом, они не имеют права на рассеянность, безумие и даже простое отвлечение внимания. Именно поэтому необходима полная изоляция. Вот и с тобой. Ты был один на один с собой. И это сработало. Но все было бы слишком уж просто. Когда ты не встречаешься с людьми, когда забываешь или не знаешь, что представляет собой земля, когда долго живешь среди металлических стен, надежно защищающих тебя от холодного космоса, как правило, легко забываешь Землю и начинаешь сомневаться, стоит ли ее спасать. Думать о том, стоит ли мир людей твоих усилий, а, возможно, и жертв.
«Поэтому-то вы и привезли меня сюда — подумал Эндер. — Несмотря на всю вашу спешку, вы не пожалели целых трех месяцев, чтобы заставить меня полюбить Землю. Отлично, это дало свои результаты. Все ваши трюки приносят плоды. Валентина тоже одна из ваших уловок. Заставить меня вспомнить, что образование мне нужно ради себя самого. Хорошо, я все вспомнил и осознал».
— Я использовал Валентину, — продолжил Графф, — ты можешь ненавидеть меня за это, Эндер, но запомни — это сработало только потому, что между вами еще не оборвалась связь. Это правда, в этом связующем звене и есть вся суть. Таких связей целые биллионы между разными людьми. Ради этих живительных связей мы и стараемся, ради этого мы сражаемся и боремся.
Эндер повернулся к окну и стал наблюдать за взлетом и посадкой вертолетов и маленьких легких самолетов.
Они воспользовались вертолетом ИФ, доставившим их на космодром в Стампи Пойнт. У него было свое официальное название в память умершего Гегемона, но все просто звали Стампи Пойнт. Сразу после маленького жалкого городишки, который они проскочили, выезжая на огромные острова из стали и бетона Памлико Саунд. Там до сих пор сохранились болотные птицы. Они горделиво вышагивали среди солончаков и просоленных озер, обходя одиноко стоящие затонувшие деревья. Начался моросящий мелкий дождик, и горизонт затянула грязно-серая дымка. Дорога стала совсем плохо различимой и уже совсем трудно было определить, где поворот на Стампи Пойнт.
Графф вел по открытому со всех сторон пространству. Власть и авторитет Граффа доказывал маленький пластиковый шарик, который он нес с собой. Он кидал его в специальные корзинки, и двери открывались. За ними стояли люди, приветствующие их. Корзинка-парашют выбрасывала шар обратно и Графф шел дальше. Эндер заметил, что в передних отсеках все смотрели и следили только за Граффом, но чем дальше они углублялись в здание космодрома, люди понемногу стали обращать внимание на Эндера. Сначала это оказался человек, наделенный немалыми полномочиями, но затем стали попадаться сплошь одни командиры и начальники. Он был их грузом, и все стремились тщательно рассмотреть его.
Только когда Графф втиснул свое ожиревшее тело на рядом расположенное сидение, Эндер понял, что он собирается лететь вместе с ним.
— Далеко? — спросил Эндер. — Мы далеко направляемся? Вы долго будете сопровождать меня?
Графф ухмыльнулся.
— Всю жизнь.
— Они перевели вас директором Школы Командующих?
— Нет.
Значит они перевели Граффа сопровождать Эндера на следующей ступени обучения. «Какая я важная птица» — удивился он. Одновременно в его голове раздался издевательский шепот голосом Питера: «А какую из этого можно извлечь пользу?» Он вздрогнул и попытался думать о чем-то другом. Это Питера одолевают фантазии о мировом господстве, Эндеру они чужды. Тем не менее снова и снова прокручивая свою жизнь в Школе Баталий, он осознал, что хотя он никогда не мечтал о власти, он всегда имел ее. Но он полагал, что та власть порождена превосходством, а не действиями. У него не было причин стыдиться ее. Он никогда, за исключением, пожалуй, Боба, не использовал для унижения других людей. А в случае с Бобом все сработало для его же пользы. Боб в конце концов стал его другом, занял место Элая, который определенным образом заменил Валентину, которая теперь помогала Питеру плести интриги. Валентину, которая продолжала его любить, что бы не случилось. Хоровод мыслей вновь вернул его на Землю, назад к спокойному времени, проведенному среди нежной зелени лугов, тихого шелеста листвы и журчания прозрачных вод. «Именно там и есть Земля» — думал он. Земля для него предстала не огромным необъятным пространством в тысячи километров, а частицей зеленого леса с голубым зеркалом озера, уютным домом, приютившимся на склоне холма, высокими, упирающимися в небеса деревьями-исполинами, сочной зеленью травы, устилающей берега, плещущейся рыбой и суетливыми птицами, снующими между водой и небом. Земля для него звенела птичьим гомоном и треском цикад. А также голосом одной девочки, на мгновение вернувшей его в детство. Тот же голос защищал его от обид и унижений. Именно этот голос вернул его к жизни, подтолкнул вернуться в Школу. Если бы он попросил, он готов был оставить Землю на следующие долгие четыре года, да даже не на четыре, а на все сорок лет, нет сорок тысяч лет. И ничего не имеет значения. Даже если она больше любит Питера.
Его глаза были закрыты, он не производил ни единого звука, кроме дыхания; тем не менее Графф осторожно дотронулся до его локтя. Эндер вздрогнул от неожиданности, Графф отодвинулся, но на короткое мгновение Эндера пронзила мысль, что Графф жалеет и по-своему переживает за него. Но нет, он перестал быть простаком. Это очередной просчитанный жест. Графф вылепливал из маленького мальчика образцового командующего. Без сомнения объект 17 в ходе обучения может рассчитывать на определенные проявления привязанности и любви со стороны учителей.
