Орсон Кард - Игра Эндера
— Да нет, я не об этом. Меня абсолютно не заботит, каким образом их уничтожили. Я о самих баггерах. Я ведь ничего о них не знаю, а когда-то я рассчитываю сражаться с ними. В моей жизни уже были полеты, и будет еще множество полетов, иногда игровых, иногда не игровых. До сих пор я всякий раз побеждал, потому что знал, о чем думает мой враг. Что предпримет в ответ. Я знал, как они воспринимают мои действия, и даже то, каким они видят окончание боя. И именно на этом предвидении и строилась моя тактика. Без лишней похвальбы могу сказать, что преуспел в этом. В понимании мыслей других людей.
— Проклятие детей Виггиных.
Она пошутила, но сама испугалась своей шутки. Испугалась, что Эндер увидит и ее насквозь, как видит своих врагов. Питер всегда понимал ее или, по крайней мере, думал, что понимал. Но Питер был таким моральным уродом, что она абсолютно не стеснялась, какие бы дурные мысли не приходили ей в голову. Другое дело, — она совсем не хотела, чтобы он понял ее. Это все равно, что раздеться перед ним до нога. Ей было бы стыдно.
— Так ты думаешь, что тебе не удастся разбить баггеров только потому, что ты их совсем не знаешь.
— Все гораздо глубже и сложнее. Здесь я абсолютно один, и ничто мне не мешает, поэтому я много думал и о себе. Я пытался понять, отчего и за что я так ненавижу себя.
— Нет, Эндер.
— Не говори мне «нет, Эндер». Это уводит меня от того, что я есть на самом деле, но поверь, я действительно такой. Понимаешь, я всегда прихожу к одному и тому же: в тот момент, когда я по настоящему распознаю и начинаю понимать своего врага, понимаю настолько, что могу победить его, в тот самый момент я вдруг понимаю, что люблю его. Я полагаю, просто невозможно действительно понимать и разделять мысли другого человека, знать, что он хочет и во что верит, и не любить его так же, как он любит себя. А затем, в тот самый момент, когда я полюбил своего врага…
«Ты вынужден причинить ему боль, убить его», — подумала она. В этот момент она не опасалась, что он прочтет ее мысли.
— Нет, ты не поняла меня. Я разрушаю их. Я взрываю их изнутри. Я делаю так, что они уже больше никогда не смогут снова напасть и ударить меня. Я размалываю их, шлифую, мучаю до тех пор, пока они не перестают существовать.
— Нет, конечно же, нет.
Страх снова охватил ее, на этот раз это был ужасный, всепоглощающий липкий страх. Питер немного смягчился, начал исправляться, но ты… они превратили тебя в настоящего убийцу. Две стороны одной медали, но которая сторона чья?
— Я уже уничтожил подобным образом несколько людей, Вал. Но я не горжусь этим.
— Я знаю, Эндер. Ты можешь обидеть меня?
— Ты видишь, кем я стал, Вал? — тихо произнес он, — даже ты боишься меня.
Он так нежно и ласково коснулся ее щеки, что она была готова заплакать и закричать. Это было точь-в-точь мягкое прикосновение его детской ручки, когда он был еще маленьким. Она хорошо помнила подобный жест — прикосновение невинной нежной детской ручки у себя на щеке.
— Я не боюсь, — ответила она и не соврала.
— Значит еще будешь, должна бояться.
— Нет, не буду. Ты скоро весь застынешь, если и дальше собираешься стоять в воде по шею. Возможно, даже подхватишь насморк. Или тебя сожрет залетная акула.
Он улыбнулся.
— Все акулы давно плюнули на меня и оставили в покое.
Но тем не менее, он заполз на плот, брызги его мокрого тела попали на Валентину и холодом защекотали по спине.
— Эндер, Питер продолжает заниматься своим делом. Он достаточно умен, и пройдет немного времени, и он станет заметной фигурой. Но он жаждет власти — конечно, не сейчас, позже. Я не уверена, хорошо это или плохо. Питер может быть жестоким, но он знает способы, как добиваться и удерживать власть. Уже сейчас появились первые признака того, что как только окончится война с баггерами, а может уже в конце войны, мир опять окажется ввергнутым в хаос. Уже после Первого Нашествия Варшавский Договор твердо стал на путь абсолютной гегемонии и диктата. Если они снова решаться упрочить свои позиции…
— То, возможно, даже Питер окажется лучшей альтернативой.
— Ты обнаружил в себе задатки разрушителя, Эндер. Я тоже. Значит, тесты ошиблись, не только Питер имел подобные наклонности. Кроме того, и в Питере есть ростки созидателя. Он не добрый, но он никогда больше не стремиться разбить то красивое и хорошее, что окружает его. Однажды и ты поймешь, что власть рано или поздно сосредотачивается в руках тех людей, которые ее жаждут. Я думаю, те люди могут оказаться намного хуже, чем наш Питер.
— Ну, против такой пламенной рекомендации и мне не устоять. Пожалуй, я тоже проголосую «за».
— Иногда все выглядит абсолютно глупым. Четырнадцатилетний мальчик и его младшая сестра строят планы овладения миром.
Она попыталась улыбнуться, но было совсем не смешно.
— Мы ведь не просто дети. Вернее, все мы — не обычные, ординарные дети. Ни один из нас.
— А тебе не хотелось бы быть простым обычным ребенком?
Она попыталась вообразить себя похожей на других девочек в школе. Попыталась вообразить для себя типичную детскую жизнь, безо всякой ответственности за судьбу мира.
— Это было бы так скучно.
— А я так не думаю.
Он соскользнул с плота и застыл на поверхности воды, как будто и не вылезал из нее.
Это была чистая правда. Чтобы они не делали с Эндером в Школе Баталий, это расходовало его силы, его энергия иссякла, амбиции улеглись. Он действительно не хотел покидать этот солнечный берег и теплые ласковые воды озера.
Нет, она поняла. Нет, он сам убедил себя и поверил в то, что не хочет отсюда уезжать. Но и здесь в нем слишком много от Питера. Или много от меня. Никто из нас не может быть долго счастлив, бездельничая. Или возможно, никто из нас не может быть счастлив в любой компании, кроме компании из собственного одиночества.
Она снова ринулась в атаку и начала подстрекать его.
— Какое имя известно всему миру?
— Мазер Рекхем.
— А если ты выиграешь следующую войну подобно Мазеру?
— Мазеру Рекхему просто повезло. Счастливая случайность. Он был в резерве. Никто не верил в его и не принимал его всерьез. Он просто оказался в нужном месте в нужное время.
— Но предположи, что и тебе удалось это. Предположи, что ты разбил баггеров и твое имя стало у всех на устах, как имя Мазера Рекхема.
Пусть лучше кто-нибудь иной прославиться. Питер всеми силами добивается известности. Пусть лучше он прославиться.
— Я не говорю о славе, Эндер. Я также не имела в виду власть. Я говорю о случайностях, таких, как Мазер Рекхем. Ведь он стал именно там и тогда, когда понадобилось остановить баггеров.
— Если я буду здесь, — произнес Эндер, — значит я не смогу оказаться там. Я предоставляю эту возможность другим. Пусть им подфартит великий случай.
Его тон равнодушной скуки озадачил ее. «Господи, а я-то распинаюсь, убеждаю его, рассказываю этому маленькому упрямцу о своей жизни». Если ее мысли и задели его, он не показал виду. Он также безмятежно нежился на поверхности воды с закрытыми глазами.
— Когда ты был маленьким, а Питер издевался над тобой, что бы было, если бы я так лежала с закрытыми глазами и ждала, когда отец и мать прибегут тебе на выручку. Они никогда не верили и не понимали, насколько опасен Питер. А я ведь знала, что у тебя есть монитор, но все равно никогда не ждала, когда кто-нибудь придет тебе на помощь. А ты знаешь, что Питер собирался сделать со мной за то, что я выручала тебя?
— Заткнись, — прошептал Эндер.
Она увидела, как напряглось его лицо, подбородок слегка задергался. Она прекрасно понимала, что сейчас уподобилась Питеру, нащупала больное место и методично била туда. Поэтому она резко замолчала.
— Я не смогу убивать их, — тихо сказал Эндер. — Я знаю, что однажды окажусь там, подобно Мазеру Рекхему, и все будет зависеть от меня, а я не смогу оправдать ожидания.
— Если ты не сможешь, Эндер, тогда этого никто не сможет. Если ты не сумеешь уничтожить их, значит они уничтожат нас, потому что они окажутся сильнее и лучше нас во всех отношениях. Я не хочу, чтобы ты совершил ошибку.
— Скажи это мертвым.
— Если не ты, то кто же?
— Любой другой.
— Никто, Эндер. Я хочу тебе еще кое-что сказать. Если ты попробуешь и потерпишь неудачу — это не твоя вина. Но если ты не хочешь даже попытаться, и все мы потеряем и проиграем — это ошибка будет на твоей совести. Ты всех нас убьешь.
— Я и так стал убийцей.
— Ну и что из этого. Человечество никогда бы не дало эволюционного развития мозга, просто так полеживая на солнце и ничего не делая. Убийство — это самая первая вещь, которой мы обучаемся. Это лучшее, что мы делаем, иначе мы бы просто погибли, и наша Земля сама бы превратилась в мишень.
— Я никогда бы не смог убить, даже избить Питера. Что бы я там не говорил и не делал. Я никогда не смогу.
