Александр Прозоров - Трезубец Нептуна

Вот и у Вайта туземный вариант гангрены протекал почти добродушно – куда спокойнее, нежели у злобной земной разновидности. К третьему дню запасы дичи в холодильнике камбуза иссякли, и толстяк вновь запасся пращей и потянулся на свежий воздух. Подкрасться к добыче он теперь не мог, но надеялся на авось – а вдруг кто сам подойдет на дистанцию прямого выстрела?

– Вы посмотрите, посмотрите, сэр Платон, – указывал он на валяющиеся тут и там тщательно обглоданные, облизанные, вычищенные ветром и выбеленные солнцем костяки птерадонов. – Пока не нужны были, так кружились, как комары над болотом. А сейчас? Ну где они? Хоть один! И прикормить нечем… – толстяк задумчиво покосился на Атлантиду. – Кровушки бы капнуть… Для запаха…

– По почте выпишите, когда отделение тут откроется, – с деланной серьезностью посоветовал археолог. – Пару стандартных наборов для переливания.

– А может, чучело поставить? В старину, говорят, многие крестьяне ставили на своих дворах для подманивания диких птиц.

Рассольников поперхнулся воздухом и захохотал.

– Смотрите, болид! – Вайт привстал на здоровую ногу и указал рукой в зенит.

– Если это болид, то планете настает полный инфаркт. Звука не слышно, а след широкий. Значит, очень высоко идет изрядная махина, – пробормотал Атлантида, закрывая ладонью глаза от солнца и вглядываясь в длинный огненный след. – Помутнение атмосферы на несколько лет гарантировано. Вымрет все, что шевелится.

– А мы, сэр?

– Мы в катере отсидимся. Нам-то что? Кислород из атмосферы никуда не денется. К тому же, многие рептилии от холода впадают в спячку. Мяса у нас появится – хоть оптовый склад открывай. Причем без всякой беготни: катайся не торопясь, и собирай.

– Планету жалко. Нравится она мне.

– Ни капли не жалко. Потому, как не болид это, а спасательный катер идет на посадку с максимальной экономией топлива. Сейчас о воздух оттормозится, сделает полный виток и часа через четыре бухнется рядом.

Историк окинул свой костюм критическим взглядом. Недавно прошедший через систему обработки спецодежды, он потерял изрядную долю лоска, однако выглядел вполне прилично. Жаль только, цветок в петлицу вставить нельзя – не изобрели их еще на этой планете. Впрочем, толстяк производил еще более ужасающее впечатление: одна штанина шаровар мятая, вторая закатана выше колена, выставляя на всеобщее обозрение багровую ногу, прошедший стирку бархатный пурпуан покрылся мелкими катышками, на камизе по-прежнему отсутствовала выдранная еще на Ершбике пуговица, а в руке раскачивается слепленная из двух ремней праща.

– Если повезет, вскоре сможем поесть как нормальные люди, – обрадовался Вайт.

– Не радуйтесь раньше времени, – охладил его пыл Атлантида. – Вспомните, что вам пытались скормить на «Ягеле».

– Не шутите так, сэр, – встревожился толстяк. – Неужели олимы способны сюда залететь?

– Олимы – нет. А вот какие-нибудь не попавшие даже в справочники семирукие осьминоги – запросто.

– Вы меня пугаете… – теперь миллионер всматривался в алый росчерк посреди голубого небосвода уже не с надеждой, а с тревогой.

Для достижения горизонта болиду понадобилось около часа, и еще часа через три с другой стороны вынырнула огромная, ослепительно-яркая, невыносимо грохочущая масса. Невидимое торсионное излучение, вырываясь из дюз, разметало в стороны мелкие камни и мусор, прорубила в кустарниках широкую просеку, и вскоре еще багровый от перегрева катер, почти такой же длинный, что и у путешественников, но вдвое меньшего диаметра, замер рядом в нескольких сантиметрах над землей.

– Дело пахнет анабиозными камерами, – почесал подбородок Атлантида.

– Почему, сэр? – не понял Вайт.

– Малый спасатель. Если он в дальнем патрулировании, то на нем экипаж три человека и два десятка анабиозных камер для спасенных. В конце полета они сдадут нас на базе, и уже там будут пробуждать, разбираться и лечить. А если в ближнем полете, то на нем только один пилот и несколько кресел. Тогда он быстро перебросит нас к себе домой… Даже не знаю, что лучше. Медузья дорога под боком. Места дикие и малоизвестные. Как выбираться станем?

Вытянутый корпус малого спасателя начал сначала медленно, а затем все быстрее и быстрее заваливаться на бок. В самый последний миг, когда напарникам показалось, что сейчас он вдребезги расколется о камни, полыхнула вспышка меневрового двигателя, и космический корабль, потрескивая остывающей обшивкой, замер в парковочном положении.

Напарники напряглись в ожидании.

Люк отворился, в проеме показалась черная, как смоль, фигура с большими фасеточными глазами и острой вытянутой мордой.

– Накаркали, сэр, – обречено пробормотал Вайт. – Что это за чудище?

«Чудище» выпрыгнуло на землю, но как только оно попало на солнечный свет, стало видно, что это одетая в черный форменный мундир космонавтка, нацепившая, в полном соответствии с инструкцией, черный форменный бактериологический респиратор и большие герметичные очки.

– Люди-и! – радостно завопил миллионер.

Атлантида обогнул его, сделал несколько шагов навстречу и извиняющимся тоном сообщил:

– Не пугайтесь. Это и есть больной.

– Сержант Лиенна Тоус, капитан спасателя сто семь, – сверкнула из-за очков карими глазами космонавтка. – Почему вы без масок?

– За неимением таковых, – развел руками Рассольников.

– Поднимайтесь на борт через дезинфекционную камеру, она находится у заднего стабилизатора, – холодно скомандовала сержант.

– Скажите, – подковылял ближе миллионер. – А вы не могли бы оказать врачебную помощь и оставить нас здесь?

– В вашем распоряжении семь минут, – кивнула Лиенна Тоус.

– Я заплачу…

Сержант, не снисходя до ответа, развернулась к спасателю.

– Может, не поняла? – удивленно обратился к напарнику миллионер. – У нее, кстати, и переводчика на поясе нет.

– Так она из космофлота, – проводил девушку взглядом Рассольников. – Три основных языка они обязаны знать свободно. Она по-английски говорила, не заметили?

– Неужели и вправду через семь минут улетит, сэр Платон?

– Уже через шесть. Идите, сэр, я догоню, – указал в направлении заднего стабилизатора Рассольников. – И поторопитесь, дамочка нам попалась серьезная.

Сам археолог вернулся к катеру, крикнул во входной люк:

– Сунгари, если кто-то станет вызывать его величество Теплера Вайта, отвечай, что он эвакуирован спасателем номер сто семь, капитан сержант Лиенна Тоус, в связи с заболеванием. Глава парламента сопровождает его в госпиталь, – после чего с чистой совестью запер шлюз и заблокировал его карточкой-ключем.

– Главное, глаза сразу закрывайте, сэр, – предупредил Атлантида, нагнав напарника. – Там бактерицидное воздействие идет через проникающее облучение и аэрозоль.

– Радиация?

– Наверное. Инструкция гарантирует полное уничтожение микрофлоры на поверхности кожи, в легких и в пищеварительной системе, и шестидесятипроцентное – во всех остальных органах. В общем, не страшно, но если глаза не закрыть – неделю радужные круги плавать будут.

– Понял, – кивнул толстяк, и когда перед ним открылся люк, шагнул туда, слепо поводя по сторонам руками.

Рассольников поступил практически так же, но глаза закрыл только переступив порог. Тело сразу обволокло приятное тепло, в носу и во рту привычно запершило. Платон мысленно сосчитал до двадцати пяти, открыл глаза, похлопал напарника по плечу и шагнул во внутренний люк. С полочки справа от выхода он снял два стакана, один тут же опрокинул в себя, второй протянул толстяку:

– Выпейте. Это восстановитель флоры кишечника. Без него – понос на неделю гарантирован.

– Спасибо, сэр. А почему одежда на нас мокрая?

– Зато стерильная. Ничего, скоро высохнет.

По коридору, четко печатая шаг, подошла космонавтка, остановилась в двух шагах от Вайта:

– Вы способны передвигаться самостоятельно, больной?

Без маски и очков стали видны густые иссиня-черные брови над карими глазами, острый нос с небольшой горбинкой, тонкие губы. Пожалуй, Лиенна Тоус обладала броской, хорошо понятной и старательно прорисованной изящными линиями античной красотой, которую подчеркивали широкие сильные бедра и крупная высокая грудь. Заколотые на затылке волосы, продернутые черной лентой, плотно до соблазнительности облегающий тело комбинезон… Напарники сразу ощутили, что уже давно, очень давно не видели женщин.

– Меня зовут Теплер, – расплылся в улыбке миллионер. – Можно просто Лери.

– Сержант Тоус, – кивнула в ответ космонавтка. – Можно просто сержант. А теперь следуйте за мной.

На спасателе стояла непривычная Рассольникову крупная модель диагноста. Здесь пострадавшему следовало лечь на мягкое выдвижное ложе, после чего автомат устанавливал тип заболевания и необходимое для его излечения лекарство. Как и предсказывал Атлантида, Вайт получил инъекцию препарата номер пять и рекомендацию еще на три впрыскивания с интервалом в семь часов.