Звёзды - это блюдо, которое подают холодным - Евгения Духовникова
Потом появился звук — утробно-низкий басовитый рокот едва на грани слышимости, негромкий, но неприятный до тошноты и почему-то вызывающий безотчётное чувство паники. Бросив на неё косой взгляд, Фау поморщился и что-то сделал, но рокот прекратился. Зато бортовой компьютер не преминул упрекнуть противным голоском: "Подавление инфразвуковых волн в салоне снижает энергоэффективность на двадцать процентов".
— В отличие от людей, мы нормально переносим инфразвук, — сказал флойд. — Взлёт на разгоннике и взлёт на штатных двигателях — не одно и то же. Придётся потерпеть.
— Я и сама догадалась, — выдавила Клементина, мужественно борясь с головокружением и приступами дурноты.
Взлёт продолжался. Выцветшая голубизна за иллюминаторами незаметно потемнела, сменившись густой тьмой, слегка сбрызнутой яркими вспышками. Звёзды?.. Нет, скорее, искусственные спутники и орбитальные станции флойдов. В какой-то момент среди них мелькнула Луна: холодный изрытый кратерами шар, одиноко болтающийся во мраке. С какой же скоростью они движутся?
Внезапно Клементина поймала себя на мысли, что если бы она не сходила с ума от смятения, тревоги и страха неизвестности, она, наверное, чувствовала бы себя счастливой. Вдали не то что от дома — от родной планеты, без крошки хлеба в кармане, в чужом корабле, несущемся на запредельной скорости, один на один с существом, одновременно пугающим и привлекающим её, — она была бы счастлива. Если бы только знала, что ждёт её впереди.
А может, иногда нам и не стоит этого знать?
Чтобы отвлечься от мятежных мыслей, девушка принялась изучать кабину. Там, где у автомобиля или самолёта было бы лобовое стекло, у флойдского корабля стоял слегка изогнутый экран, по которому медленно плыли разноцветные точки, словно силясь поскорее выбраться из плена координатной сетки. В целом всё это смотрелось весьма аляповато, пёстро и не очень серьёзно, но Клементина вспомнила, что флойды воспринимают цвета не так, как люди, а значит, и картинка на экране выглядит для них иначе.
Так, выходит, и она сама выглядит в его глазах совсем по-другому! И как эта очевидная мысль до сих пор не приходила ей в голову? Интересно, какой он её видит? Клементина вспомнила, как в детстве любила рассматривать старые негативные плёнки отца. Конечно, эпоха плёночных камер давным-давно канула в небытие, но любители ортодоксальной фотографии находились и по сей день. На негативах яркий солнечный день представал ужасающим постапокалиптическим пейзажем, а широкая улыбка выглядела как зловещий оскал — в вывернутом наизнанку изображении с превеликим трудом угадывались родные черты.
Внезапно корабль словно провалился куда-то вниз — видимо, искусственная гравитация резко сменила вектор, за иллюминаторами замелькали смазанные световые блики, а линии координатной сетки мгновенно закрутились спиралью, свиваясь в центре в тугой узел.
— Мы пройдём искусственной кротовой норой, — пояснил Фау, хотя она ничего у него не спрашивала. — На малотоннажном корабле так будет быстрее, а главное, менее энергозатратно.
— О, я уже никуда не спешу, — пробормотала Клементина себе под нос, забыв, что у флойдов не только зрение острое, но и слух. Фау, конечно, услышал её, но комментировать ремарку не стал.
Мысленно настроившись на несколько часов полёта сквозь червоточину, Клементина попыталась поудобнее устроиться в кресле, но стоило ей только привести спинку кресла в горизонтальное положение (снова неосознанно прибегнув к информации из влитой в неё базы данных), как бортовой компьютер бодро отрапортовал о выходе в координатное пространство.
Моментально проснувшись, Клементина прильнула к иллюминатору, жадно вглядываясь в незнакомый рисунок созвездий. Потом перевела взгляд на экран — и обомлела. Планета, которую она увидела там, не имела ничего общего с Землей. И даже крупного плана было достаточно, чтобы понять: с ней что-то не так.
— Это Раффелия, — Фау увеличил изображение. Сквозь плотную пелену грязно-серых туч стали видны очертания незнакомых материков и океанов. — Планета, на которой уже полгода идёт ядерная война.
Отстегнув страховочные крепления, Клементина выкарабкалась из кресла и подошла вплотную к экрану. Никаких пикселей, как на привычных ей мониторах и телевизорах, — картинка была удивительно чёткой, будто она смотрела сквозь прозрачное стекло.
— Это планета тенрийцев? — робко предположила она.
Флойд отрывисто рассмеялся.
— Если бы!.. Существа, обитающие здесь, называют себя "киахо". Белковая раса, в чём-то похожая на людей, в чём-то нет… Но это всё неважно. Киахо прошли путь от становления цивилизации до открытия ядерной энергии, но феодальная раздроблённость, дефицит ресурсов и непрекращающиеся междоусобные войны привели к тому, что мирный атом очень скоро превратился в оружие… Результат ты видишь.
— Так ты это хотел мне показать?
Фау кивнул.
— Телескопы ещё наводятся. Скоро появится крупный план. Природа почти полностью уничтожена, началась ядерная зима, подавляющее большинство населения погибло. Выжившие прячутся в бункерах, но их припасы истощатся прежде, чем климат и биосфера успеют восстановиться. Впрочем, сейчас ты сама всё увидишь. — заметив, что девушка вот-вот лишится чувств от потрясения, флойд мягко дотронулся до её руки и шепнул: — Пойми, Клементина, с Землей было бы всё то же самое — если бы мы не вмешались, не отобрали у вас опасные игрушки и не помогли восстановить природу.
— Почему… — Клементина проглотила комок в горле, — почему же тогда вы не помогли этим… киахо? Почему допустили такое — ведь у вас есть возможность?
Фау невесело вздохнул, на его лице появилось напряжённое выражение.
— Во-первых, Раффелия находится не в нашей зоне ответственности — у флойдов нет полномочий в этом секторе космоса. Во-вторых, планета была обнаружена уже после того, как аборигенам удалось развязать ядерную войну. Максимум, что можно сейчас сделать…
Громкий возглас — Клементина аж подпрыгнула — не дал ему договорить. Требовательным начальственным тоном суровый голос выдал несколько коротких, будто рубленых фраз, заставивших флойда побледнеть и поспешно нажать какие-то тумблеры.
Клементина подумала сначала, что это бортовой компьютер, но бортовой компьютер говорил на флойдском, который она отлично понимала, а этот язык не был ей знаком.
Зато Фау, похоже, его прекрасно знал — потому что бросил в ответ что-то такое же гортанно-шипящее, уставился в боковой экран, на котором горели стройные колонки чисел, и его пальцы запорхали над сенсорным экраном.
— Сядь на место, — не поворачивая головы, бросил он.
— Что-то случилось?
— Сядь, пожалуйста.
Пришлось подчиниться. Едва Клементина вернулась в кресло, их тряхнуло так, будто корабль со всего маху налетел на скалу… Или на астероид.
— Что это? — прошептала она.
— Спокойно! — Фау вполголоса пробормотал ругательство, и Клементина покраснела как варёный рак, машинально переведя его на английский. — Калиора — крепкий корабль, нас так просто не возьмёшь.
На центральном мониторе возникло изображение планеты: гораздо ближе, чем раньше.
— На нас, что, напали? —
