Сергей Кусков - Телохранитель ее величества: Точка невозврата
Она задумчиво покачала головой — кажется, я ее убедил — и улыбнулась. Тепло, искренне.
— Ну что ж, лечись, малыш! — Затем неожиданно вскинулась:
— Все, сейчас она тебя примет.
Через секунду внутренняя дверь отворилась, из нее вышел низкий лысоватый мужичек, покрытый испариной. В руках он держал чемоданчик и стопку бумаг. Следом за ним вышла еще одна хранительница и кивнула нам — заходите.
Мужичок проскочил мимо, ничего не замечая, скользнув по мне неузнавающим взглядом. На сеньоре Гарсия его взгляд так же не остановился, но голова его при виде главной наказующей непроизвольно вжалась в плечи, что я мысленно для себя отметил.
— Не узнал? — спросила сеньора Гарсия, когда церемониальная дверь за ним закрылась. Я попробовал вспомнить его лицо, но у меня не получилось. Где-то я его видел, факт, но где?
— Министр юстиции. — Она усмехнулась. От ее усмешки несло жутью, видимо, отрепетированная. — Не повезло бедняге, под раздачу попал. Лея к концу дня обычно не в духе, под вечер всем достается.
— Значит, мне тоже достанется? — сделал я вывод.
Она снова рассмеялась и покачала головой.
— Ты — нет. К счастью для тебя. Пошли.
Мы поднялись. Этот раунд остался за мной. Но, возможно, это означало лишь первый гвоздь в крышку моего гроба — я только что неосознанно принял одну из сторон увиденного чуть ранее конфликта. Сторону Мишель, главы корпуса телохранителей, пытающегося претендовать на роль преторианской гвардии, а не сеньоры Гарсия, правой руки и доверенного лица королевы. Что это означает — увидим, но я не сомневался, последствия будут.
* * *Примерно так я и представлял кабинет: большой, с огромным окном, настоящим, выходящим в атмосферу планеты, показывающим пейзаж из нагромождения куполов до самого горизонта. Где-то сбоку виднелись и горы, но окно выходило в сторону равнины, лишь краем захватывая их часть. Пол перед столом был покрыт натуральным ковром, большим и пушистым. Вдоль стен стояли деревянные шкафы, наполненные бумагами и книгами. Один из них полностью занимали огромные одинаковые раритетные тома: названия их с моей позиции разобрать было нельзя, но наверняка что-то вроде свода законов со времен независимости. В дальнем углу, не замаскированная, но очень хорошо вписывающаяся в интерьер и потому незаметная, располагалась дверца в другие покои, рядом с которой стоял диван, почти такой же, как в приемной, только еще роскошнее отделанный.
Стол, во главе которого сидела ее величество, представлял собой конструкцию из натурального дерева, сделанную большой вытянутой буквой «Т» — для совещаний. От него шел незабываемый запах дерева. Такой же стоял в кабинете у Витковского, и до сих пор вызывает у меня в душе ощущение брезгливости, властности и надменности дорвавшегося до власти подонка.
«Шимановский, тпрррррууууу! Ты нашел о чем вспоминать в кабинете у королевы!» — осадил я сам себя.
На самом столе был завихрен экран большого визора с изображениями документов, лежала разложенная управляющая панель терминала, а также стояли три голографические рамки. Голограммы располагались под углом ко мне, кто на них было не видно, но зная их количество, вычислить объекты изображений смог бы даже младенец. Ну, и, наконец, за самим терминалом сидела женщина, хозяйка кабинета. Среднего роста, с черными-пречерными волосами, спускающимися ниже плеч, и впалыми от хронического недосыпа щеками. Губы ее, бледные и тонкие, выдавали намек на улыбку, глаза, большие, с длинными густыми ресницами, выражали теплоту, брови же были неопределенно нахмурены. Одета она была в строгое, но роскошное бордовое платье с глубоким декольте, в котором было что показывать. Как и в прошлый раз, я мог дать ей не больше сорока, но чувствовалось, что ей больше, что она сдала, и эта внешность — результат действия целой армии визажистов и косметологов. Это что касается внешней части. Что касается внутренней…
…Покой и уравновешенность не являлись достояниями женщины в данный момент. Внешне она казалась степенной и уверенной в себе, но внутри сильно переживала. Или боялась.
Был еще немаловажный момент: женщина волновалась, да, но при этом выглядела самой непробиваемостью. Она владела собой так, что никакое волнение, никакие переживания не смогли бы пробить ее рабочую маску. Ее глаза пронзали меня насквозь, как бы говоря, что ТЕПЕРЬ не стоит дергаться и играть в глупые игры. Здесь, в этом кабинете, находится вершина мира, вершина планеты, и каждое сказанное мною слово будет иметь колоссальные последствия.
…А еще в ней не было высокомерия. В Мишель оно чувствовалось, хоть она его тщательно скрывала, в сеньоре Гарсия тоже, правда, сугубо профессиональное; в королеве же его не было вообще. Я был хоть и не равный ей, но стоял лишь на ступеньке ниже, и эта ступенька не такая значительная. Я еще не стал ангелом, не был даже «малышней» — так, новобранец, прошедший вступительный этап, но она УЖЕ относилась ко мне с подчеркиваемым уважением. И это сразу расположило, хотя она еще не начала говорить.
— Здравствуйте, ваше величество! — Я остановился в центре ковра и вытянулся по струнке. Чем вызвал у нее довольную улыбку.
— Садись, Хуан Шимановский. — Она указала на место за столом напротив себя. На негнущихся ногах я подошел и последовал приглашению.
Она молчала. Откинулась назад и с интересом разглядывала меня, мое лицо. О чем она думала — не знаю, но выражение лица у нее в этот момент было доброжелательным.
— Рассказывай, — наконец, выдавила она.
Я замялся.
— Простите… С чего начать, ваше величество? Что рассказывать?
Мои коленки начали отбивать чечетку. Я вдруг понял, что так сильно не волновался никогда. И это выбивало из колеи — такой реакции от себя не ждал. Особенно выбивал ее властный взгляд, гвоздящий к спинке кресла.
«Mierda! Да что такое! — пытался привести меня в чувство мой бестелесный спутник. — Да, королева. Да, правительница. Но ты же здесь для того, чтобы стать ее личным стражем! Возьми себя в руки, Шимановский!»
Не действовало.
— О себе. Всё. Начни с рождения, — конкретизировала она.
И посмотрела на меня так… С заботой, почти материнской, демонстрируя, что понимает, что я чувствую. И что она не может иначе — я должен через это пройти. Это тоже тест, поведение с монархом при первой встрече, от него тоже многое зависит.
Как только я это понял, сразу отпустило. Колени успокоились, а кошки, дравшие когтями душу изнутри, на время остепенились. Возбуждение не прошло, нет, но включились мозги, а именно они делали меня Хуаном Шимановским, бившимся с целой бандой в школьном бассейне. То есть самим собой, человеком, плюющим на статус окружающих.
— Я…
Я набрал в легкие воздуха, глубоко выдохнул, и, подняв на нее глаза, улыбнулся:
— А зачем, ваше величество? Какой в этом смысл? Перед вами на столе лежит самое подробное досье на меня, какое только может существовать, с самого моего рождения. А учитывая прошлое матери, и до него. — При этих словах глаза ее величество на мгновение нахмурились. — Смысл говорить то, о чем вы прекрасно осведомлены?
Она молчала, подбирая слова. А может, приходя в себя от моей наглости. Да, наглости. Я сказал это, лично королеве, и не раскаиваюсь. Я слишком хорошо помню кабинет Мишель и ее скрытые тесты; здесь меня ждет то же самое.
У меня есть только одна возможность стать тем, кем хочу — удивить эту женщину. Да, удивить, именно в этом заключалась суть испытаний в кабинете главы корпуса. Сразу, не ожидая, когда она сама протестирует меня. Нужно доказать ей, что я не один-из-миллионов, а индивид, что я достоин этого проекта и ее личного в нем участия. В противном случае я не буду ей нужен — никто не захочет работать с представителем серой массы, таковой и без меня достаточно.
Королева рассмеялась. Правильно, я забыл добавить, что после своей тирады недвусмысленно улыбался, давая понять, что этот наезд значит на самом деле. И она поняла. А вместе с ее смехом из нее начало выходить напряжение, в котором она сидела до моего появления.
Через какую-то минуту передо мной вновь сидела женщина, но совершенно другая. Уверенная в себе, спокойная, знающая, что без ее одобрения Венера не полетит по своей орбите вокруг Солнца. Королева, настоящая, властная, какой я и представлял ее в мыслях. Подбородок ее гордо вскинулся, показная сталь в глазах исчезла, а усталость испарилась напрочь.
— Хуан, ты не прав, — молвила она, смотря на меня добродушным взглядом. — Да, у меня есть данные о тебе, все, от самого рождения. И даже до него… — Она на секунду сбилась и нахмурилась, но лишь на секунду. — Но никакая страница в отчете не заменит живого общения, а сухая строка характеристики не передаст отношения человека к чему-либо или кому-либо. Колонка данных с анализом не ответит тебе на вопрос, почему человек поступил так, а не иначе, что им двигало в этот момент. Так же и я, зная о тебе всё, хочу послушать, что ты скажешь.
