Моя родина – Фаэтон. Вторая книга - Ленар Гиниятович Хатбуллин
Родители, слыша, разрывают время и стремятся обнять, уследить в словах истинный звук души, потому полагают, услышанное совпадает с тем, что таят потемки сознания.
Астра искренне говорит, открывая душу:
– Не зря проходит в жизни, ведь дети вырастают из рамок, которые хотят сжать и никуда не отпускать. Они не могут так жить.
Мада в ответ шепчет:
– Понимаю, сердце мамы сковано из легкоплавкого металла, который нуждается в поддержке со стороны.
Обнимаем в ответ родителей, чувствую, вливается огонь, который заставляет идти, сражаться, зная, должен вернуться живым и показать миру, что живешь вопреки смерти, и так не сдашься. Понимаю, что тогда имел волевое сердце, если не остался на месте, а последовал за своей мечтой.
Стоим на месте, не можем уйти, также объятья не кончаются. Нажимаю на событие, но это не пауза, долгое прощание, которое в силах забрать решение обратно в дом, там оставаясь жить, не сделав части того, что желали тогда познать. Знания манили больше, чем расставание. Оно есть, когда хочешь стать выше быта, откуда вырос, хочешь выбрать событие по росту, не по привычке, которая въелась в кровь, как проросшее зерно сомнения.
Задавать вопрос, смогу преодолеть себя на пути или сожаление, что потеряю бесповоротно, заставляет долго прощаться? Или не желание уйти, что долгое время были рядом родители. Больно и тяжело лишиться, чем был наделен, но что же? Никуда не идти, если привязанность больше, чем мотив для жизни. Не будет изменений, то стану стоящим в развитии. Время срубит дерево, которое не хочет меняться, значит, становиться лучше, изменяя среду, держащую в состоянии, когда ничего не поможет, если нет желания, либо решения проблемы со временем, которое останавливает, цепляясь за одежду крючьями сомнений.
Горестно делаю вывод, что Астра предложила остаться на одну ночь:
– Ночь, ничего не видно, как взлетим и сможем ли найти путь, если нет света или ориентира, к чему можно привязать наблюдение для взлета.
Мада поддакнула, понимая абсурдность слов, ведь космос темен, там не найти солнца, чтобы понять, куда лететь. Но мама произносит свою речь:
– Да, верно, одна ночь никак не повредит. Ночуйте дома, завтра в путь, выбор сделан. Утро вечера мудренее, как говорят на Земле. А там мудрые люди живут, к ним стоит прислушаться, ведь многому научат.
Объяснение кажется здравым, но лишенным смысла, ведь есть автопилот у корабля. Слова Аве дополняют решение:
– Забыл, топлива нет в корабле.
– Папа! – воскликнул я. – Ты сделал это специально? Знал, что не просто так. Мы хотели сегодня улететь. Эх, что же делать сейчас!
Папа взъерошил мои волосы, сказав:
– Когда мы в последний раз пребывали в радостном семейном кругу? Не припомню случаев в нашей семье! Быстрей домой, а то пирожки с капустой остынут.
Мы с сестрой понурили головы, пошли следом за родителями в дом с палисадником, любовно сделанным, с заботой.
В доме происходила семейная обстановка, которая настраивала сердца на лад, слышимый за пределами дома. Нет грусти что, ночь прервется, либо уйдем в небытие.
Время лилось спокойно, не замечал ход, иногда была слышна грусть, которая таилась в уголке сердец, иногда показывалась, дабы частью поселить сомнение в том, что должно произойти.
Лились беседы, не замечая, что не остановить, ибо заканчивается, обнажая грани душ, которые сломаются от молчания. Она закралась в головы и поселилась, не желая выйти. Тайна и понимание, которое видится внутри, остальным не хочешь показывать, дабы понять тревогу и породившие причины. Не знал, что о чувствах лучше не молчать, сразу высказывая, не давая прогореть фитилем, не оставить след воска, а вечно гореть, чтобы светить во тьме окружающих проблем.
Если они тлеют в голове, то могут спалить систему отношения к миру. Будет не понятно, какой оттенок сути несут, где стирается грань между тем, что надумал, где новые пределы открывают жизнь и отношение к ней. То, что думается в миг и означает понятливость оценки, которая истлевает и не дает больше огня, раньше гревшего, теперь исчезнувшего в попытке озарить мир. Какое дело миру до твоих эмоций, если каждый человек видит далеко не весь вид, предполагающий след, который не взять, оставив в свалке эмоций. Не хранил в сердце, так как многое переросло черту, которая означает не хотящей брать лишний груз, который тянет на дно самооценки, осуждающей, клюющей вечной, как мир, проблемой.
Вижу в поступках, которые говорят о скрытии истинных чувств, иную подоплеку, становящейся понятной с осознанием, что увидел и понял, какое значение имело в прошлом. Семья понимала подавленное состояние и не хотела губить, ставить под пулю, нагнетая обстановку, которая не решится, если дальше придумывать проблемы, не свыкнуться с мыслью, надо идти дальше. Проще отпустить, чем привязать детей к себе, не давая повода посмотреть на событие иным способом, не своим взглядом, который имеет застарелый подход, никак не соотносимый с реальностью, а наоборот, уводящий обратно. Конечно, родители всегда хотят быть с нами, не пуская из гнезда, строят причины, по которым остаешься дольше, забывая, какие истинные мотивы кроются в поступках, которые ранее не были понятны.
Раньше было сотни линий, не понять, как нарисовать или найти объект суждения, в сравнении с которым понимается взгляд в целом. Понимание отличается от ранее видимой реальности, чем больше смотришь со стороны людей, которые относятся по-иному. У родителей четкая установка, надо максимум выжать из того, что имеют сейчас, подольше находится, не убегать. Понятно, что, сколько людей, столько мнений, но рассуждаю сейчас о взгляде со стороны, как понимания того, как чувства исходили от Аве и Мады. Ведь не знаю, что кроется за пеленой глаз, не могу сказать, какие тянутся мысли по поводу, как максимально выжать из момента, хочется подольше побыть и составить быт, который надолго забудется. Без детей дом опустеет.
Родители много переживают, это нормально, так как сходится переживание и жалость. Волнуются, не высказывают мысль, которая важнее рассуждений. Вот она: всегда думают, их дети никогда не вырастут, будут пребывать в таком возрасте, когда надо заботиться и считать шаг, рассуждая о нем и понимая, где кончается детство и начинается взрослая жизнь. А я тогда знал, нельзя вечно пребывать в колыбели семейного гнезда, должен начать путь, который перевернет реальность, что вырос.
