Дары инопланетных Богов - Лариса Кольцова
— Желаю вам отрадных минут в праздничную ночь! — сказал он обычную фразу вежливости, принятую здесь.
— И вам также! — отозвался телохранитель. А сама дама стояла и ширила глаза, как будто вот сейчас на неё и нападут беспощадные убийцы. Так ему показалось. Он продолжал не узнавать её, поскольку в ней не было ничего похожего на ту девочку из прошлого, о которой он только что грезил за столиком в доме яств, сидя рядом с Ласкирой. Как будто кто-то взял и исполнил его пожелание и вызвал её из тьмы неизвестности, поставив её перед ним на чисто случайной тропе. Ведь прогулка была вполне себе бесцельная.
— Отрадных вам мгновений, госпожа Нэя-Ат! — вдруг раздался охрипший голос Чапоса. Видимо, от внезапного волнения охрип. — Едва узнал вас…
— А что? — взвилась вдруг она, тараща глаза, — Сильно постарела?
— Что вы, госпожа! Только краше стали, — но тут Чапос врал. Сильные изменения её внешности явно не украсили её, а заметно умалили былое непобедимое очарование. Став строже и резче своими чертами, она отчасти утратила своё воздушное мягкое свечение, всю ту волшебную неуловимость, когда хочется смотреть безотрывно, в стремлении уловить, присвоить и впитать в себя как нечто самое насущное, безмерно обогащающее. Фигура, пожалуй, постройнела, а так… хмурая особа с холодным высокомерием взирающая на наглых и ненужных ей прохожих, посмевших сунуться с разговором.
Сказать, что Чапос опознал её не сразу, это мимо истины. Чапос и не забывал о ней никогда, и её столь радикальное изменение из прежней девочки в горделивую женщину для него ничего не значило. Чапос, если можно было бы перевести его состояние в визуализацию, пошёл волнами от своего основания — широченных стоп до гребнистой своей макушки. И поражённого этой незримой волной, ударной, идущей от Чапоса, Рудольфа пронзило тем же сильнейшим током от её узнавания. Незнакомка с умопомрачительной талией, высокой грудью, белеющей в глубоком декольте, с неожиданной и вызревшей женственностью, — чей аромат он уловил и на стадии предшествующей такому вот ошеломительному её расцвету, — принадлежала некогда ему? Вернее, могла бы принадлежать… Даже полумрак не мог наложить своих теней на белизну её шеи, открытых рук и лица. Он заметно отпрянул от неё и не знал, что сказать и что сделать дальше.
— Я вас не узнал, — пробормотал он.
— А — а, — протянула она, разыгрывая безразличие, — да. Я тоже с трудом вас узнала. Кажется, мы как-то встречались с вами в доме вашей жены. Нет?
— Встречались. Как-то, — ответил он, и вдруг стал напирать на эту редкостно фактурную, да бездарную актрису. — Как-то, где-то, иногда, но когда и где, а главное, с какой целью мы встречались, да ещё раскатывали по окрестным полям и дорогам на какой-то машине бродячих актёров? — он мгновенно забыл о своих провожатых, как и о телохранителе «госпожи Нэи-Ат», так и не проявившемся толком из темноты. Рудольф был охвачен вовсе не радостью, а злостью от всех причин сразу. Что она ломается, что рядом с нею торчит какой-то невнятный телохранитель, а рядом с ним Ласкира и Чапос. В такой ситуации разговора и не могло получиться.
— Вы из бродячего театра? Вы — актёры? — продолжала ломаться «госпожа» Нэя-Ат. Только ночь и могла смикшировать её чрезмерную бледность от потрясения на грани обморока.
— Ну да! Мы бродячие акробаты, — ответил он. Чапос заржал изящным конским ржанием. Ласкира звякнула звонким колокольчиком.
— А вы что же, искупаться тут решили? Можем составить вам компанию, а то очень уж душно и жарко…
Он хотел только одного, чтобы посторонние исчезли, как исчезают в шляпе фокусника кролики и морковки, чего произойти не могло, поскольку все факирские чудеса, похоже, остались в прошлом. Но её исчезновения он вовсе не хотел. Он хотел лишь прикоснуться к её талии и к шарику на шее, похожему на детскую погремушку и уже не контролировал собственных рук, обхвативших хрупкую женщину. Она тоже, но вряд ли и осознанно, подалась ему навстречу, ответно прижалась…
Телохранитель переминался с ноги на ногу и что-то нечленораздельно промычал. Было ясно, как хочется и ему искупаться, — Душно-то как. Может, окунёмся? Народ, смотрю, весь берег собою заполонил…
— Вы издеваетесь? — спросила она. — Тут очень глубоко, а берег тут грязный, не расчищенный для купания. Да и не купаюсь я…
— Заодно с толпой простонародья, — закончил за неё Рудольф. Вдалеке слышно было, как люди купаются в реке, — жизнерадостно гогочут мужчины, истерично визжат женщины. От глади реки голоса отскакивали в фиолетовое небо и уже оттуда сыпались осколками на тёмные берега вместе с далёкими фейерверками.
— Каково здоровье честного и высокородного господина Тон-Ата? Уверен, Надмирный Свет не оставляет его своими дарами, — прохрипел Чапос, проявив себя повторно из своей темени. Тем самым он давал понять Рудольфу, что с встреченной «госпожой Нэей-Ат» подобным фамильярным образом общаться нельзя.
— А чего? — обернулся к нему Рудольф, — Разве такой дивный и всенародный праздник всех не уравнивает хотя бы на одну ночь?
— Я не приучена купаться с бродягами, — процедила она высокомерно. Конечно, она имела в виду Чапоса и ту, кого так и не смогла рассмотреть, а вовсе не Рудольфа. Она также страдала, что они встретились тут не наедине, как ей тоже мечталось!
— Да ну! — засмеялся он. — Значит, былые приключения с бродягами забыты?
— Не понимаю, о чём вы… — она теребила свой шарик и тщилась дать ему понять, что тут не место и не время для выяснения отношений. Поскольку они не одни. Её глаза набухали слезами отчаяния. Но где было такое место и время? Если, уйдя каждый в свою сторону, они могут не встретиться
