Лоис Буджолд - Барраяр
Ботари кивнул: — Миледи. Сир. — Опустившись на колени у очага, он заглянул под крышку котелка и проверил, насколько горяч чайник, поведя в нескольких сантиметрах над ним сложенной «лодочкой» здоровенной ладонью. — Есть каша и сироп, — сказал он. — Кипяток. Травяной чай. Сухофрукты. А масла нет.
— Что слышно? — Корделия потерла лицо, просыпаясь, и спустила ноги с кровати, намереваясь совершить набег на упомянутый травяной чай.
— Ничего особенного. Майор дал своей лошади передохнуть и выехал до рассвета, чтобы уложиться в расписание. С тех пор все тихо.
— А вы хоть поспали?
— Пару часов, наверное.
С чаем пришлось повременить — прежде Корделии нужно было отвести императора вниз по склону, где у Кли была уборная. Грегор наморщил нос и с опаской посмотрел на сиденье, рассчитанное на взрослых. Возле крыльца нашелся помятый металлический тазик; Корделия присмотрела, чтобы Грегор вымыл над ним руки и лицо.
Когда Корделия умылась и вытерла лицо, глаза у нее прояснились, и она увидела, какой потрясающий вид открывается с крыльца. Под ними расстилалась половина форкосигановского округа: бурые предгорья, а ниже — зеленые и желтые пятна возделанных земель.
— Наше озеро вон там? — спросила Корделия, показав на серебристый отблеск возле дальних холмов, почти на пределе видимости.
— Кажется, да, — согласился Ботари, щурясь.
Так далеко, если добираться второпях и пешком. И так пугающе близко, если лететь на флайере… Что ж, по крайней мере отсюда видно, кто приближается.
Горячая каша с сиропом, поданная на выщербленной белой тарелке, оказалась восхитительной на вкус. Корделия с жадностью принялась хлебать травяной чай, только сейчас сообразив, что обезвоживание организма достигло опасных пределов. Она попыталась уговорить попить и Грегора, но вяжущий привкус чая тому не понравился. Ботари готов был сгореть со стыда из-за того, что не в силах извлечь молоко прямо из воздуха по прямому приказу своего императора. Корделия вышла из положения, подсластив чай сиропом; в таком виде Грегор на него согласился.
К тому времени, как они доели, вымыли немногочисленные приборы и тарелки и выплеснули грязную воду через перила, осеннее солнце уже достаточно прогрело крыльцо, чтобы на нем можно было сидеть.
— Почему бы вам не пойти в постель, сержант? Я посторожу. Э-э… Кли не намекнул, что нам делать, если без него к нам на голову свалятся незваные гости? Похоже, дальше нам бежать некуда?
— Не совсем так, миледи. Здесь есть пещеры, вон за той рощицей. Старое убежище партизан. Кли водил меня туда ночью показать вход.
Корделия вздохнула. — Что ж. Поспите, сержант, вы нам понадобитесь позже.
* * *Корделия поставила деревянный стул на солнышке и уселась отдохнуть, но отдыхало лишь тело, а не разум. Она все время напрягала глаза и слух, ожидая отдаленного воя моторов флайера или тяжелого аэрокара.
Она соорудила Грегору самодельную обувку из тряпок, и тот принялся бродил вокруг, все разглядывая и изучая. Вместе они сходили под навес навестить лошадей. Конь сержанта все еще хромал, а Роза старалась не шевелиться, но у них было сено и вода из ручейка, протекавшего у края загона. Вторая лошадь Кли, поджарая и ухоженная гнедая, спокойно стерпела вторжение новичков и лишь слегка прихватывала Розу зубами, когда та посягала на ее край стожка.
Когда солнце миновало зенит, Корделия с Грегором уселись на крыльце, теперь уже окончательно теплом. В пустой долине было тихо, только ветерок шумел в ветвях, да храп Ботари доносился аж сквозь стены хижины. Решив, что они окончательно успокоились и обстановка располагает, Корделия наконец осмелилась расспросить Грегора — единственного очевидца! — о столичных событиях. Ничего особо полезного она не узнала; пятилетний Грегор видел многое, но не понимал смысла и причин. Корделия с сожалением призналась себе, что у нее, взрослой и супруги Регента, та же проблема.
— Пришли солдаты. Полковник сказал нам с мамой, чтобы мы шли с ним. Вошел один из наших оруженосцев. Полковник в него выстрелил.
— Из парализатора или из нейробластера?
— Нейробластер. Голубой огонь. Он упал. А нас повели в Мраморный Дворик. Там были аэрокары. А потом прибежал капитан Негри, и с ним его солдаты. Какой-то солдат меня схватил, и мама схватила, и у меня сандалик не выдержал. Остался у мамы в руке. Надо было мне получше застегнуть его утром. Тогда капитан Негри выстрелил в солдата, который меня держал, а другие солдаты стали стрелять в капитана Негри…
— Из плазмотронов? Вот когда его так сильно обожгло? — спросила Корделия. Она постаралась, чтобы ее голос звучал совершенно спокойно.
Грегор молча кивнул. — А потом солдаты схватили маму — другие, не те, что с Негри. Капитан Негри схватил меня и побежал. Мы бежали по туннелям, под дворцом, и пришли в гараж. Сели в флаер и полетели. В нас стреляли. Капитан Негри все время говорил мне, чтобы я замолчал, чтобы сидел тихо. Мы летели и летели, и он все повторял, чтобы я сидел тихо, но я ведь так и делал! А потом мы приземлились у озера. — Грегор снова начал дрожать.
— М-м… — Как ни прост был рассказ Грегора, но Корделия словно воочию увидела замешательство Карин и ее обычно безмятежное лицо, искаженное криком ярости и ужаса, когда из ее рук вырвали сына, в таких муках рожденного для Барраяра. От всего, чем она владела — ненадежного, иллюзорного, — осталась одна сандалия. Итак, Карин у Фордариана. В каком качестве? Заложницы? Жертвы? Жива ли она?
— А с мамой все хорошо?
— Конечно. — Корделия неуютно поерзала. — Она очень важная госпожа. Они не сделают ей ничего плохого. — «До тех пор, пока им этого не понадобится».
— Она плакала.
— Конечно.
Такой же узел страха скрутился сейчас и в животе у Корделии. Картина, которую она гнала от себя весь вчерашний день, вспыхнула перед глазами. Сапоги, вышибающие дверь секретной лаборатории. Столы опрокинуты пинком. Никаких лиц, только сапоги. Приклады смахивают со стеллажей хрупкую лабораторную посуду и компьютерные датчики. Месиво осколков на полу. Маточный репликатор открывают одним грубым рывком, вспарывают стерильные мембраны, вываливают содержимое влажной кучей на плитки пола… младенца даже не придется хватать за ножки, чтобы традиционным образом разбить ему голову о ближайшую бетонную стену. Майлз такой крошечный, что на него достаточно наступить сапогом и расплющить в кашу… Она со всхлипом втянула воздух.
«Майлз цел и невредим. В безвестности, как и мы. Мы такие крохотные, сидим так тихо и мы в безопасности. Молчи, малыш». Она крепко обняла Грегора.
— Мой маленький сынок тоже в столице, как и твоя мама. А ты со мной. Мы будем друг за другом присматривать. Обещаю.
* * *После ужина, когда Кли так и не появился, Корделия попросила: — Покажите мне пещеры, сержант.
Под каминной полкой у Кли хранилась коробка люминофоров. Ботари переломил один и повел Корделию с Грегором в лес по едва заметной каменистой тропке. Страшноватый из него получился блуждающий огонек, подумала Корделия, глядя на яркий зеленоватый огонь, сочащийся из трубочки меж его пальцев.
Судя по всему, когда-то площадку перед самой пещерой расчищали, но теперь ее почти скрыла молодая поросль. Сам вход оказался отнюдь не тайным лазом, а зияющей черной дырой, высотой в два роста Ботари и такой широкой, что туда мог бы въехать флайер. Сразу за входом свод поднимался, а стены раздвигались, образуя пыльный зал. Там могли устраиваться на стоянку целые отряды, как и случалось в прошлом, судя по древнему мусору. В камне были выдолблены спальные ниши, стены покрывали надписи — имена, инициалы, даты и нецензурные комментарии.
В центре было сложено кострище, а в своде прямо над ним — почерневшая дыра, некогда бывшая дымоходом. Перед мысленным взором Корделии точно столпились призраки горцев-партизан: они ели, шутили, сплевывали лиственную жвачку, чистили оружие, планировали следующий набег… Появлялись и исчезали разведчики-рейнджеры — призраки даже среди призраков, — доставляя кровью добытую информацию своему молодому генералу, расстелившему карту вон на том плоском камне…
Корделия помотала головой, стряхивая видение, взяла люминофор и пошла обследовать проемы. Из пещеры вели по меньшей мере пять проходимых путей, и три из них несли следы использования.
— Кли не сказал, куда они ведут и где выходят на поверхность, сержант?
— Вообще-то нет, миледи. Он только упомянул, что ходы тянутся в глубь горы на много километров. Он опаздывал и очень спешил.
— А вертикальная это система или горизонтальная, он не говорил?
— Простите, миледи?
— Все туннели на одном уровне или есть неожиданные резкие перепады высоты? Тупиков много? Куда мы должны идти? Тут есть подземные реки?
— По-моему, он хотел сам вести нас внутрь, если потребуется. Начал было объяснять, но потом сказал, что это слишком сложно.
